— Перестаньте! — попросила наконец она. — В глазах рябит.
— Дорогая Анна! — бросился перед ней на колени Алансон. — Умоляю вас, скажите лишь одно слово: да или нет?
— Нет, — произнесла принцесса. — Поскольку вижу по вашим глазам, что вы снова намерены заговорить о любви.
— Да, да! — воскликнул Ренэ. — Только любовь — это божественное чувство, воспетое Вергилием, может спасти нас!
— Каким же образом?
— Сила любви безгранична! — туманно пояснил Ренэ. — Обещайте, что вы выйдете за меня замуж — и мы выберемся отсюда.
— Но как?
— Сначала обещайте, — капризно попросил изнеженный рыцарь.
— Сначала ответьте, — упрямо возразила Анна. За долгие годы она привыкла к своему постоянному спутнику и поклоннику, но не представляла его в роли своего мужа.
— Нет, обещайте!
— Подите вон, — устало попросила принцесса. Рыцарь уныло ткнулся в запертую дверь.
— Как же! — пробормотал он. — И рад бы — да не могу… Ну хорошо, — вновь повернулся он к принцессы. — Скажем разбойникам, что мы — муж и жена, молодожены, влюбленные, и тогда они обязательно отпустят одного из нас за выкупом. А так никто из нас не покинет этой комнаты. И мы будем сидеть здесь до мартовских календ, рассылая письма своим поверенным. Соглашайтесь, время не ждет.
— Логично, — подумав, ответила Анна. — Но даже понарошку я не желаю быть вашей женой.
— И тем не менее, это единственный выход.
— Но почему не сказать, что мы — брат и сестра?
— Потому что… потому, — невразумительно отозвался Ренэ.
В это время замок в двери заскрежетал и она распахнулась. В комнату вошел Этьен Лабе, держа наготове острый и длинный кинжал. Он решил последовать совету Беф-Цура и избавиться от пленников. Вернее, сначала — от мужчины, а девушку — увезти с собой, и… договориться о выкупе наедине.
— Собирайтесь! — хмуро сказал он принцессе. — Мы переезжаем в другое место. Более… безопасное. А вы — остаетесь.
— Позвольте! — возмутился Ренэ Алансон. — Мы — супруги, нас нельзя разлучать!
— Можно, — криво усмехнулся Лабе, боком приближаясь к нему. Но лишь только он повернулся к Анне Комнин спиной, как она пружинисто вскочила с места и обрушила на голову разбойника кувшин с водой.
— О, дьявол! — взревел Лабе, наваливаясь по инерции на Ренэ. Кровь полилась по шее и плечам, но он не потерял сознание, крепко сжимая кинжал и пытаясь пронзить грудь француза. — Стерва! Мерзавка! — площадно ругался он, повернувшись к византийской принцессе. Ренэ схватил колченогий стул и ударил им по спине разбойника. Лабе рухнул на колени и, перекатившись по полу, пошатываясь, поднялся возле двери. Глаза его яростно горели, а кинжал угрожающе выставлен вперед. Подойти к нему было невозможно.
— Сейчас вас прикончат! — пообещал он, отступая за порог. — Я заставлю вас жрать конское дерьмо!
Дверь за ним захлопнулась, щелкнул замок и тяжелые шаги стали удаляться. Прошло несколько напряженных минут. Тяжело дыша, Анна Комнин взглянула на Алансона.
— Кажется, нам конец, — произнесла она тихо.
— И все равно я люблю вас, — отозвался он, продолжая держать в руках обломки стула. Впервые принцесса взглянула на него не так, как раньше, — без того постоянного пренебрежения и насмешки. Она наконец-то поверила, что этот рыцарь действительно искренно любит ее.
— Мне очень жаль, — грустно сказала она. — Я была уверена, что он хочет убить вас. Но теперь мой лексикон пополнился новыми словами. Правда, ненадолго.
Внимание их привлек раздавшийся шум за стенами комнаты, крики, бряцанье оружия. Они были уверены, что главарь ведет сюда своих разбойников и приготовились достойно встретить смерть. Руки их инстинктивно переплелись, и Анна Комнин в неожиданном порыве прижалась к плечу Ренэ, а он поднял над собой обломок стула, надеясь проломить голову первому, кто войдет сюда. Шум и топот в соседних комнатах, коридоре и вокруг дома усиливался. Похоже было, что идет какая-то схватка. Уже слышались стоны раненых, ржанье лошадей…
Этьен Лабе, выскочивший из своей комнаты, где он упаковывал в холщовый мешок золото и драгоценности, награбленные за последнее время, подбежал к окошку и высунул наружу голову. С первого же взгляда ему все стало ясно: дом был окружен всадниками и спешившимися людьми в белых плащах с восьмиконечными красными крестами, его часовые обезоружены, а внутри здания уже шел бой. Лабе узнал худощавого рыцаря, командовавшего нападавшими. На его пощаду рассчитывать главарю разбойников было бы напрасно: у них были старые счеты.
— Вот, дьявол! — пробормотал Лабе, юркнув по узкой лестнице в мансарду. Прижимая драгоценный мешок к груди, он выбрался на крышу и побежал по кровле; достигнув ее конца, Лабе перепрыгнул на конек сарая, а оттуда — перескочил на крышу конюшни. Спустившись вниз, он вспрыгнул на первую попавшуюся лошадь и, настегивая ее, помчался по лесной дороге к условленному месту встречи с Беф-Цуром.
Дверь в запертую комнату с грохотом сорвалась с петель и появившийся худощавый рыцарь, ловко увернувшись от стула Ренэ Алансона, влетел внутрь.
— Судя по тому, что вас держали взаперти, вы — пленники? — спросил он, убирая меч в ножны.
— Вы правы, — сказала Анна Комнин. — Нас захватили несколько часов назад, на дороге из Антиохии. А кто вы?
— Разрешите представиться: Жак Греналь, — улыбнулся рыцарь. — Меня еще называют — Истребитель Разбойников. Я очищаю дороги от разной нечисти по заказу Ордена тамплиеров и его командора — Гуго де Пейна.
— Так вы… тамплиер? — спросил Ренэ Алансон, все еще не решаясь расстаться с ножкой от стула.
— Нет. Но надеюсь стать им в скором времени, — пояснил Жак Греналь. — Я давно выслеживал Этьена Лабе, но, кажется, ему удалось ускользнуть и на сей раз.
— Вы проводите нас до Иерусалима? — спросила Анна Комнин.
— Ну разумеется, — ответил Греналь-Истребитель.
3
По Иерусалиму быстро разнеслась весть о возвращении Гуго де Пейна и его тяжелом состоянии. К Тамплю стекались толпы паломников, нищих, калек, падших духом, которые когда-то приняли заступничество мессира и тамплиеров, и, благодарные им, тревожно гудели у белокаменных стен. Оруженосцам и слугам порою приходилось грубо разгонять их, чтобы они не мешали покою раненых. Бодуэн I ежедневно слал в Тампль корзины с изысканными яствами, фруктами, вином, орехами для выздоравливающих рыцарей. Но весь провиант, по приказу де Пейна, тотчас же раздавался обездоленным. Скромность и умеренность в еде, приверженность к простой пище становились одной из заповедей тамплиеров, чему особенно противился Бизоль де Сент-Омер, с завистью поглядывающий через окно на нищих, хватающих нежнейшее мясо фазанов грязными руками. Сердце его в эти мгновения обливалось кровью, а к горлу подступал комок голодных слез.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186