из всех русских земель всех жидов со всем их имуществом выслать и впредь не впускать!
— Когда вы намерены вернуться назад? — спросил де Пейн.
— Через год, с окончанием миссии игумена Даниила.
— Тогда у нас еще будет много времени потолковать обо всем. Пока же советую вам не налегать так на это фалернское вино, — предупредил Гуго. — Его везут морем, и для сохранности добавляют в бочки смолу, мраморную пыль и прочую гадость.
— Опять штучки иудеев! — воскликнул князь.
— Не только. Если вы не прочь, я готов угостить вас настоящим византийским — из виноградников василевса, мне как раз недавно прислал в подарок сам Алексей Комнин. Мои апартаменты недалеко отсюда, в Тампле.
— Согласен! — произнес князь Василько. — Только пригласим и моего игумена Даниила, я не хотел бы оставлять его одного.
Направившись к выходу, Гуго де Пейн краем глаза видел, как обиженно и чуть гневно смотрит в его сторону черноволосая принцесса Мелизинда, к которой он не подошел за весь вечер ни разу; ее тревожило и долгое отсутствие графа Зегенгейма, словно нарочно избегавшего королевских приемов. Закусив алую губку, принцесса нервно похлопывала себя веером по ладони, провожая взглядом двух высоких витязей и присоединившегося к ним седобородого старца в монашеской рясе, который казался тонкой березкой между двух мощных тополей. Она не слышала обратившегося к ней отца и вздрогнула, когда он дотронулся до ее руки.
— Куда вы смотрите? — спросил король. — Я говорил о том, что вскоре в Иерусалим прибудет из Европы один рыцарь, с которым я связываю определенные надежды, и мне хотелось бы, чтобы вы приняли его как можно любезнее.
— Хорошо, отец, — потупив взор, ответила принцесса.
— Этот рыцарь из знатного французского семейства, чей род не уступает королевскому, — продолжил Бодуэн, извещенный на днях графом Шампанским. — Приглядитесь к нему, моя радость.
— Я буду послушна вашей воле, — отозвалась Мелизинда, негодуя в душе и на Гуго де Пейна, и на Людвига фон Зегенгейма, которые, по ее разумению, были или слепы, или чересчур поглощены своими ратными делами. Но ни то, ни другое не оправдывало их в ее темных глазах, горящих огнем любви.
Беседа в Тампле с князем Васильком и старцем Даниилом продолжалась до глубокой ночи. Представители двух христианских мировоззрений сидели за одним столом и вкушали одно вино и пищу, не чувствуя себя разделенными непроходимыми противоречиями, поскольку и нравственные нормы, и постижение смысла бытия не столь разнились у них, простых смертных, как было это у столпов Церкви. Мудрый игумен с самого начала признал в де Пейне не противника, а тем более, врага православия или Руси, а скорее внимательного и заинтересованного союзника, если не друга. С другой стороны, и Гуго де Пейна всерьез и искренно интересовало православие, несомое в Палестину игуменом Даниилом. Почему? — втайне задавал рыцарь этот вопрос сам себе: — ведь его цель и миссия здесь идет от Ватикана, а сам он до глубины души принадлежит католической Церкви. Возможно, безжалостное заклание Филиппа де Комбефиза так повлияло на его умонастроение?.. Но оно не может и не должно отвратить его от выполнения священного долга. В речах старца Даниила, де Пейна привлекла еще некая хранимая им истина веры, отсутствующая порою в словах католических иерархов, которая словно бы изливалась открыто из его уст и давала возможность любому желающему, и ему — Гуго де Пейну, припасть к этому источнику живой воды, приснотекущую в жизнь вечную и блаженную… Его поразила и непреклонная сила, казалось бы такого немощного игумена, глаза которого горели спокойным и неугасимым огнем. Де Пейн знал, что он прибыл в Иерусалим для устройства в Святом Городе православного храма, и уже многие не только косо смотрели на его деятельность, но и чинили всяческие препятствия, порою не гнушаясь прямых угроз в адрес миссионера.
— Мы не ищем недругов, — говорил игумен Даниил, — но с верой и мужеством, отбросив грех, не устрашимся никого, и злейшего врага рода человеческого — диавола. Сказано ведь: «И мир преходит, и похоть его, а исполняющий волю Божью пребывает вовек». Всякий верующий в него не постыдится. Здесь нет различия между иудеем и эллином, потому что один Господь у всех, богатый для всех, призывающих Его. Жертвенность и самоотвержение — тот крестный путь, по которому шел Христос, завещанный нам. Если бы мы искали врагов не вокруг себя, а внутри, то избежали бы многих скорбей и тягот.
— Но так ли уж у Руси мало врагов, что вы пренебрегаете ими? — спросил де Пейн, силясь понять душу чужого ему народа.
— Не пренебрегаем, а прощаем, как велел Христос, — отозвался игумен. — Но лишь только дойдут они до предела, когда встанет над Русью опасность полной ее гибели, — тогда и явятся на подмогу небесные силы, тогда и укажет Богородица на святых сподвижников, поднимающих неисчислимую рать на защиту отечества… Однако, время уже позднее и нам пора идти, — спохватился старец.
— Я провожу вас, — поднялся Гуго де Пейн. — В городе темной ночью небезопасно.
— С такими-то двумя молодцами! — улыбнулся игумен, взглянув на двух статных рыцарей.
— И вот еще что, — добавил де Пейн. — Не погнушайтесь обращаться ко мне по любому поводу, если у вас возникнут какие-либо сложности в вашей деятельности здесь, в Иерусалиме.
— Благодарю вас! — пожал его руку князь Василько.
3
Предостережение Гуго де Пейна по поводу возможной опасности в отношении игумена Даниила и князя Василька, имело под собой основания: барон Жирар, войдя в контакт с Рене де Жизором, готовили совместную акцию против православных миссионеров; оба великих магистра, не без серьезных опасений, предполагали угрозу двум своим католическим орденам в существовании и дальнейшем пребывании в Иерусалиме игумена Даниила и князя Василька Ростиславича. Попытки воздействия на графа Танкреда через послушного их воле барона-подагрика Глобштока не увенчались успехом: наперсник отказался выдворить под благовидным предлогом из города обоих русских, связанный условием договора с византийским императором. Приходилось действовать иначе, излюбленными методами иоаннитов и вступившего с ними в союз Ордена Сиона…
К концу июня в Иерусалиме собрались все рыцари-тамплиеры, съехавшиеся из разных концов Палестины, за исключением надолго застрявшего в чумном Египте Милана Гораджича. Вызваны они были Гуго де Пейном в связи с тем, что в восточной области Самарии, через которую пролегали одни из дорог паломников, назревали серьезные крестьянские волнения, грозящие взорваться восстанием. Барон Глобшток, получая постоянные предупреждения о недовольстве населения порядками, установленными местным правителем графом Руаезом, как всегда бездействовал, и лишь успокаивал Бодуэна I.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186
— Когда вы намерены вернуться назад? — спросил де Пейн.
— Через год, с окончанием миссии игумена Даниила.
— Тогда у нас еще будет много времени потолковать обо всем. Пока же советую вам не налегать так на это фалернское вино, — предупредил Гуго. — Его везут морем, и для сохранности добавляют в бочки смолу, мраморную пыль и прочую гадость.
— Опять штучки иудеев! — воскликнул князь.
— Не только. Если вы не прочь, я готов угостить вас настоящим византийским — из виноградников василевса, мне как раз недавно прислал в подарок сам Алексей Комнин. Мои апартаменты недалеко отсюда, в Тампле.
— Согласен! — произнес князь Василько. — Только пригласим и моего игумена Даниила, я не хотел бы оставлять его одного.
Направившись к выходу, Гуго де Пейн краем глаза видел, как обиженно и чуть гневно смотрит в его сторону черноволосая принцесса Мелизинда, к которой он не подошел за весь вечер ни разу; ее тревожило и долгое отсутствие графа Зегенгейма, словно нарочно избегавшего королевских приемов. Закусив алую губку, принцесса нервно похлопывала себя веером по ладони, провожая взглядом двух высоких витязей и присоединившегося к ним седобородого старца в монашеской рясе, который казался тонкой березкой между двух мощных тополей. Она не слышала обратившегося к ней отца и вздрогнула, когда он дотронулся до ее руки.
— Куда вы смотрите? — спросил король. — Я говорил о том, что вскоре в Иерусалим прибудет из Европы один рыцарь, с которым я связываю определенные надежды, и мне хотелось бы, чтобы вы приняли его как можно любезнее.
— Хорошо, отец, — потупив взор, ответила принцесса.
— Этот рыцарь из знатного французского семейства, чей род не уступает королевскому, — продолжил Бодуэн, извещенный на днях графом Шампанским. — Приглядитесь к нему, моя радость.
— Я буду послушна вашей воле, — отозвалась Мелизинда, негодуя в душе и на Гуго де Пейна, и на Людвига фон Зегенгейма, которые, по ее разумению, были или слепы, или чересчур поглощены своими ратными делами. Но ни то, ни другое не оправдывало их в ее темных глазах, горящих огнем любви.
Беседа в Тампле с князем Васильком и старцем Даниилом продолжалась до глубокой ночи. Представители двух христианских мировоззрений сидели за одним столом и вкушали одно вино и пищу, не чувствуя себя разделенными непроходимыми противоречиями, поскольку и нравственные нормы, и постижение смысла бытия не столь разнились у них, простых смертных, как было это у столпов Церкви. Мудрый игумен с самого начала признал в де Пейне не противника, а тем более, врага православия или Руси, а скорее внимательного и заинтересованного союзника, если не друга. С другой стороны, и Гуго де Пейна всерьез и искренно интересовало православие, несомое в Палестину игуменом Даниилом. Почему? — втайне задавал рыцарь этот вопрос сам себе: — ведь его цель и миссия здесь идет от Ватикана, а сам он до глубины души принадлежит католической Церкви. Возможно, безжалостное заклание Филиппа де Комбефиза так повлияло на его умонастроение?.. Но оно не может и не должно отвратить его от выполнения священного долга. В речах старца Даниила, де Пейна привлекла еще некая хранимая им истина веры, отсутствующая порою в словах католических иерархов, которая словно бы изливалась открыто из его уст и давала возможность любому желающему, и ему — Гуго де Пейну, припасть к этому источнику живой воды, приснотекущую в жизнь вечную и блаженную… Его поразила и непреклонная сила, казалось бы такого немощного игумена, глаза которого горели спокойным и неугасимым огнем. Де Пейн знал, что он прибыл в Иерусалим для устройства в Святом Городе православного храма, и уже многие не только косо смотрели на его деятельность, но и чинили всяческие препятствия, порою не гнушаясь прямых угроз в адрес миссионера.
— Мы не ищем недругов, — говорил игумен Даниил, — но с верой и мужеством, отбросив грех, не устрашимся никого, и злейшего врага рода человеческого — диавола. Сказано ведь: «И мир преходит, и похоть его, а исполняющий волю Божью пребывает вовек». Всякий верующий в него не постыдится. Здесь нет различия между иудеем и эллином, потому что один Господь у всех, богатый для всех, призывающих Его. Жертвенность и самоотвержение — тот крестный путь, по которому шел Христос, завещанный нам. Если бы мы искали врагов не вокруг себя, а внутри, то избежали бы многих скорбей и тягот.
— Но так ли уж у Руси мало врагов, что вы пренебрегаете ими? — спросил де Пейн, силясь понять душу чужого ему народа.
— Не пренебрегаем, а прощаем, как велел Христос, — отозвался игумен. — Но лишь только дойдут они до предела, когда встанет над Русью опасность полной ее гибели, — тогда и явятся на подмогу небесные силы, тогда и укажет Богородица на святых сподвижников, поднимающих неисчислимую рать на защиту отечества… Однако, время уже позднее и нам пора идти, — спохватился старец.
— Я провожу вас, — поднялся Гуго де Пейн. — В городе темной ночью небезопасно.
— С такими-то двумя молодцами! — улыбнулся игумен, взглянув на двух статных рыцарей.
— И вот еще что, — добавил де Пейн. — Не погнушайтесь обращаться ко мне по любому поводу, если у вас возникнут какие-либо сложности в вашей деятельности здесь, в Иерусалиме.
— Благодарю вас! — пожал его руку князь Василько.
3
Предостережение Гуго де Пейна по поводу возможной опасности в отношении игумена Даниила и князя Василька, имело под собой основания: барон Жирар, войдя в контакт с Рене де Жизором, готовили совместную акцию против православных миссионеров; оба великих магистра, не без серьезных опасений, предполагали угрозу двум своим католическим орденам в существовании и дальнейшем пребывании в Иерусалиме игумена Даниила и князя Василька Ростиславича. Попытки воздействия на графа Танкреда через послушного их воле барона-подагрика Глобштока не увенчались успехом: наперсник отказался выдворить под благовидным предлогом из города обоих русских, связанный условием договора с византийским императором. Приходилось действовать иначе, излюбленными методами иоаннитов и вступившего с ними в союз Ордена Сиона…
К концу июня в Иерусалиме собрались все рыцари-тамплиеры, съехавшиеся из разных концов Палестины, за исключением надолго застрявшего в чумном Египте Милана Гораджича. Вызваны они были Гуго де Пейном в связи с тем, что в восточной области Самарии, через которую пролегали одни из дорог паломников, назревали серьезные крестьянские волнения, грозящие взорваться восстанием. Барон Глобшток, получая постоянные предупреждения о недовольстве населения порядками, установленными местным правителем графом Руаезом, как всегда бездействовал, и лишь успокаивал Бодуэна I.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186