— Мне следовало бы принять ваше предложение, — начала она, — хотя бы для того, чтобы заставить вас пожалеть о нем. Но я откажусь — и не потому, что вы недостойны моего общества, а потому, что я недостойна вашего внимания. Видите ли, у меня не больше талантов к верховой езде, чем к рисованию. И потому, милорд, я вынуждена отклонить ваше любезное приглашение.
— Какая прекрасная отповедь! — восхитился Нортхэм, словно не он был тем самым человеком, кому адресовалась тирада Элизабет.
Он положил книги на стол и прислонился к нему бедром, скрестив на груди руки.
— Уверяю вас, я ни в коем случае не стану сожалеть о своем приглашении, ибо нахожу ваше общество удивительно бодрящим и гораздо более занимательным, чем общество любой другой представительницы слабого пола из числа моих знакомых. — Он не дал ей вставить и слова, хотя видел, что она постепенно накаляется. — А что касается того, достойны вы или недостойны, то мне понятно ваше нежелание снизойти до моей скромной персоны. Хотя причина отказа, которую вы привели, не выдерживает никакой критики. Во-первых, ничуть не обиделись, когда я нелестно отозвался о ваших способностях к рисованию. Иначе вы не стали бы смеяться. А во-вторых, я случайно увидел, как вы возвращались верхом в замок, и, должен признаться, получил большое удовольствие. Кроме того, леди Баттенберн утверждает, что вы прекрасная наездница.
— Вы говорили с ней обо мне? — недоверчиво спросила Элизабет.
Нортхэм ничуть не смутился.
— Просто баронесса, обнаружив мой интерес к вам, сочла нужным кое-что пояснить.
Элизабет очень сомневалась, что баронесса ограничилась кратким пояснением. Похоже, она зачем-то упорно стремилась свести их вместе.
— Луиза обожает заниматься сватовством, — вздохнула она.
— Согласен. Она не из тех, кто будет ходить вокруг да около, прибегая к намекам и прочим тонкостям. По правде говоря, она превозносила ваши достоинства с прямолинейностью греческого хора. — Он помолчал, пристально глядя на Элизабет. — Что плохого, если мы позволим ей думать, что ее затея удалась? Уверяю вас, она направит свои усилия на кого-нибудь другого, как только убедится, что добилась успеха.
Золотистые глаза Элизабет сузились.
— По-моему, вы склонны манипулировать людьми ни чуть не меньше, чем Луиза, — проговорила она после короткой паузы.
В улыбке Нортхэма не было и тени раскаяния.
— Что я слышу, леди Элизабет? Неужели вас не интригует тот факт, что леди Баттенберн считает, что мы подходим друг другу?
Интригует? Она бы так не сказала. Ужасает. Это, пожалуй, ближе к истине.
— Думаю, вам следует обратить свой интерес на кого-нибудь другого, — посоветовала она. — Может, общество прочих дам и не столь занимательно, как мое, зато менее обременительно. — Нортхэм иронически приподнял брови, и Элизабет поняла, что ей не удалось поколебать его решимость. — Так и быть, милорд. Я составлю вам компанию на охоте. А что касается вашего дальнейшего пребывания в Баттенберне, тут мы еще посмотрим.
Нортхэм сгреб со стола свои книги и поднял свечу. Огонек затрепетал, отражаясь солнечными бликами в блестящих волосах Элизабет.
— Спокойной ночи, — произнес он неожиданно мягко.
Элизабет не ответила. Нетерпеливо отвернувшись, она потянулась к перу, давая понять, что намерена вернуться к прерванному занятию. Нортхэм приглушенно хмыкнул и вышел из комнаты. Когда за ним закрылась дверь, Элизабет подняла полные слез глаза. Ее рука, державшая перо, дрожала.
Виконт Саутертон громко захлопнул дверь и со свойственной ему бесцеремонностью проследовал в спальню приятеля, не дожидаясь приглашения.
Разбуженный внезапным вторжением, Нортхэм приоткрыл один глаз. Он только что заснул — так по крайней мере ему казалось. Увидев, кто потревожил его сон, он устроился поудобнее и сунул голову под подушку.
— Убирайся, — пробормотал он на тот случай, если Саут еще не разобрался в его настроении.
Но тот пропустил его слова мимо ушей.
— Я стащил чайный поднос у одной из горничных. Вообще-то он предназначался леди Хитеринг, но, уверен, достойная дама только поблагодарит меня за своевременное вмешательство. Она все еще наслаждается компанией лорда Аллена, хотя они и переместились из бельевой кладовки в его комнату. Я опять наткнулся на них, пока добирался сюда.
Поскольку Саутертон был одним из лучших навигаторов в королевском флоте, казалось маловероятным, что он вдруг утратил способность ложиться на верный курс.
— Что тебе нужно? — пробурчал Нортхэм, приподняв подушку ровно настолько, насколько требовалось, чтобы его услышали.
Виконт усмехнулся:
— Оказать тебе любезность.
Нортхэм махнул рукой, не желая слышать продолжения. Последовало благословенное молчание.
— Где Брилл? — наконец спросил Нортхэм.
— Твой камердинер чертовски тобой недоволен. Большинство гостей давно на ногах, а он так и не удостоился чести заняться твоим туалетом. — Саутертон налил чашку чаю, добавил кусочек сахара и поднес ее к постели. — Вот, выпей. Это приведет тебя в чувство. — Взгляд его серых глаз упал на книги, лежавшие на прикроватном столике. — Ты что, только недавно заснул?
Нортхэм неохотно сел и, усталым жестом откинув со лба волосы, взял чашку из рук приятеля.
— Да, я читал.
Саутертон поднял верхнюю книжку.
— «Замок Рэкрент». Готический роман. — Он вскинул бровь. — И из-за такой чепухи ты не спал?
— Представь себе, не мог оторваться.
Виконт рассмеялся. Он отложил книгу и взял сборник статей.
— А вот это настоящее снотворное. Наверняка ты рассчитывал с ее помощью заснуть.
— Ты угадал.
— Ладно, испытаешь ее сегодня вечером.
— Нет, я должен дочитать «Замок Рэкрент».
Саутертон, положив книгу, направился к креслу и рухнул в него. Затем, словно вспомнив о чем-то, поднялся, подошел к креслу-качалке и оттуда принялся осматривать комнату.
— Что ты ищешь?
— Свою табакерку.
— Ты же не нюхаешь табак, — удивился Норт.
— Это не значит, что у меня нет табакерки. Кстати, ты ее видел. Прелестная вещица из черной эмали, отделанная золотом и бриллиантами. Без нее я не сажусь играть в карты. Может, это и суеверие, но оно себя оправдывает. Вчера, спасаясь от леди Пауэлл, я провел весь вечер за карточным столом. Уверен, табакерка была при мне. — Его ищущий взгляд уперся в постель. Он нагнулся, приподнял полог и заглянул под кровать. — Впрочем, надо будет сказать камердинеру, чтобы получше пошарил в моей комнате. Возможно, я настолько привык носить ее в кармане, что внушил себе мысль, будто она всегда со мной. Может, я ее просто выронил.
Нортхэм кивнул, задумчиво глядя в свою чашку.
— Вполне возможно.
Саутертон, отказавшись от поисков, вернулся в свое кресло.
— Дело не в самой табакерке, а в том, что она принадлежала еще моему деду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99