Она категорически заявила, что незаконное происхождение накладывает свой отпечаток на человека. «Не при рождении, — говорила она. — Но потом он меняется. Это может произойти из-за того, что мать стыдится своего ребенка, или из-за равнодушия отца. Или потому, что никто не спешит откликнуться на его плач или утешить, когда он ушибся, или обижен. Как бы то ни было, но постепенно ребенок начинает понимать, что он не такой, как другие». Он слышал искреннее чувство в ее голосе, но не понимал его источника.
— Ты могла бы выйти замуж, — заметил он. — Так часто делается. Чаще, чем ты думаешь.
— Возможно. Но я не смогла. Выйти замуж за человека, которого я не люблю, и попросить его принять моего ребенка… или хуже туго, сделать вид, будто это его ребенок… — Она замолчала. Она была не настолько сильна духом, чтобы не рассмотреть подобную возможность, и он должен был это знать. — Я не хочу обманывать тебя, Норт. Такая мысль приходила мне в голову. Просто отец предложил решение, которое устраивало всех.
Норт кивнул и нежно сжал ее пальцы. Элизабет глубоко вздохнула:
— Отец устроил так, что мы втроем отправились на континент. Перед отъездом он распространил слухи, будто Изабел необходимо показаться врачам. Тем самым ему удалось создать впечатление, что для поездки имеется особая причина. Причина, разумеется, была, хотя и совсем не та, которую он пытался навязать своим собеседникам.
В Европе мы почти не задержались, а сразу отправились в Италию. Адам родился в Венеции. Повитуха передала его Изабел, и они ушли, прежде чем я успела избавиться от последа. Мне даже не позволили взять его на руки. Таково было требование отца. Возможно, он был прав. Я не уверена, что смогла бы расстаться с ребенком, после того как прижала бы его к груди. В тот же вечер они уехали в Рим. Я не кормила своего сына сама. Не слышала, как он плачет. Мое молоко быстро перегорело, поскольку с самого начала у Адама была кормилица.
Элизабет взглянула поверх головы Норта на плотную завесу снега, валившего за окном.
— Шло время, и все стало казаться каким-то нереальным. Все следы беременности исчезли, и моя фигура снова стала как у молодой девушки. — Она взглянула на него. — Единственное свидетельство, которое осталось, ты видел. Сколько бы я ни втирала крем в свой растянутый живот, я не могу избавиться от этих отметин. Конечно, с годами они несколько поблекли, но ничто не заставит их исчезнуть. Я совсем не хотела, чтобы ты вот так узнал, что я родила ребенка.
— А ты хотела, чтобы я узнал об этом? — спросил он.
Элизабет не могла солгать.
— Нет.
Норт глубоко вздохнул. Что ж, другого ответа он и не ждал. Сердце Элизабет сжалось от сочувствия к нему. Он заслуживает гораздо большего, чем она может ему дать.
— Но не по той причине, о которой ты думаешь, — пояснила она.
— Вот как? Тогда почему?
— Не потому, что я не доверяю тебе. — Его бровь скептически выгнулась. — Дело в том, что я не доверяю никому. Не могу.
Норт вздохнул:
— Продолжай.
— Отец рассчитывал на мое молчание. Изабел тоже. Это был единственный способ добиться того, ради чего, собственно, и затевался весь этот обман. По замыслу отца, предполагалось выдать Адама за его наследника, виконта Селдена. Признаться, мне несложно было уверовать в это самой. Прошло почти два месяца, прежде чем отец вызвал меня в Рим. К этому времени Адам во всех отношениях стал сыном Изабел. Так, во всяком случае, я себе внушала. Я отмахивалась от боли, терзавшей мое сердце, когда он плакал, а она его утешала. Я старалась не замечать слез, набегавших на глаза, когда мой отец, редко удостаивавший меня хотя бы словом, баловал моего сына. Ты не представляешь, Норт, какой эгоисткой я была! Они дали моему сыну все, а я разрывалась между признательностью и обидами. И не знала, как примирить в себе эти чувства.
Взгляд янтарных глаз Элизабет смягчился.
— Когда мы вернулись в Роузмонт, я поняла, что просто не в силах жить и дальше под одной крышей с ними. Я предпочла вернуться в Лондон… — Она заколебалась, чувствуя, что мужество покидает ее. Норт не торопил ее, но Элизабет понимала, что он не сойдет с этого места, пока не узнает все до конца. — Думаю, отец с Изабел испытали облегчение. Тогда-то я и познакомилась с лордом и леди Баттенберн.
Он кивнул, словно предполагал такое развитие событий и понимал его значение.
— Мы с Луизой подружились. Она была очень добра, мне нравилось ее общество. Да и Харрисон, похоже, не возражал против моего затянувшегося пребывания в их доме.
Теперь я даже не помню, как это случилось. Скорее всего я просто ослабила бдительность. А впрочем, я вообще не думала о бдительности, когда дело касалось Луизы. Она никогда не приставала ко мне с расспросами и, казалось, не подозревала, что у меня могут быть какие-то секреты. И вот в один прекрасный день я выложила ей все.
Норт ничего на это не ответил. Он тяжело поднялся на ноги и остановился перед Элизабет. Она молчала, опустив голову и уставившись на свои руки.
— И с тех пор она шантажирует тебя?
Элизабет вскинула голову, и это открыло ему правду раньше, чем она заговорила:
— Откуда ты знаешь?
— Догадался, — сказал он. — И ты ее только что подтвердила. — Смутные предположения, притаившиеся в уголке его сознания, внезапно обрели четкость. — А твой отец? Он в курсе?
Она кивнула, сгорбившись на скамье.
— Луиза шантажирует и его тоже?
— Да, — прозвучал едва слышный ответ.
— Как я понимаю, Луиза не одинока в этом предприятии?
— Баттенберн знает все. В некоторых случаях он сдерживает ее. В других — провоцирует.
Норт закрыл глаза и потер переносицу.
— Иисусе, — потрясенно произнес он. — Ну и положение! — Он взглянул на Элизабет. — Они пригрозили тебе разоблачением?
— Да. Если бы обман открылся, отец и Изабел оказались бы в крайне унизительном положении. Но не это главное. Больше всего их пугало, что Селден узнает, что он не их сын.
— Они могли бы усыновить его.
— Конечно. И они бы это сделали. Мы обсуждали подобную возможность. Но в таком случае Адам узнал бы о своем происхождении. Не исключено, что когда-нибудь мы расскажем ему правду, но не теперь. Так что пока никто из нас не желает разоблачения.
— Выходит, вы больше не хранители своей тайны, а ее пленники?
— Вот именно.
Норт ненадолго задумался.
— Именно поэтому твой отец так сердит на тебя?
Элизабет кивнула.
— С его точки зрения, тот факт, что я рассказала кому-то об Адаме, — более тяжкое прегрешение, чем то, что я произвела его на свет. — Увидев, что Норт готов возразить, она поспешно продолжила: — Он любит Селдена. Ты сам это видел, когда мы были в Роузмонте. Если он и презирает меня, то лишь за то, что мне оказалось не по силам нести на своих плечах бремя вины и горя, и я переложила его на чужие плечи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99