ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Чероки что-то пробормотала себе под нос, затем распрямила плечи:
– Сейчас положение изменилось. Тебе надо уезжать.
– Почему? Лишь потому, что я узнала наверное то, о чем давно подозревала?
– Тебе нужно уезжать из долины Эго. А что касается Бича…
– Почему я должна уезжать? Это мой единственный дом! – снова перебила Шеннон старую женщину.
– Потому что ты не выживешь в своей хижине.
– Но пока что я жила.
Чероки хмыкнула:
– Молчаливый Джон мог прокормить троих, да при этом еще немало оставалось. Ты питалась остатками запасов вторую зиму да кое-что прикупала, но этого недостаточно. Посмотри на себя – кожа, кости да волосы.
– Я похудела за зиму, а летом поправлюсь, как и все божьи твари.
– А если не поправишься?
– Обязательно поправлюсь!
– До чего же ты упрямая девчонка!
– Вот поэтому я и выживу, – отреагировала Шеннон. – Из упрямства… А ты пей свой чай.
Чероки отвела рукой протянутую ей чашку:
– Я помогала тебе две последние зимы, но…
– Я знаю, – поспешила сказать Шеннон, – и благодарна тебе. Я принесла тебе соль, а как только подвернется олень, я возмещу тебе…
– Да не в этом дело! – рассердилась Чероки. – Ты послушай меня, девочка!
Было очень непривычно видеть Чероки в таком гневе. Шеннон замолчала и приготовилась слушать.
– Некоторые мужчины лучше остальных, – продолжила Чероки. – Гораздо лучше… Во всяком случае, так говорят Бетси и Клементина, когда приходят ко мне за снадобьем, чтобы у них не было детей…
Шеннон закрыла глаза. Она знала, что эти проститутки иногда приходят к «шаману-полукровке» за лекарствами, но до настоящего времени она не догадывалась, для какой цели нужны были им эти снадобья.
– Я понимаю, – слабым голосом произнесла Шеннон.
– Очень сомневаюсь! – отрезала Чероки. – Но дело не в этом. Нам сейчас надо найти достойного мужчину. На эту роль вполне подходит Бич.
Шеннон открыла было рот, чтобы возразить.
– Помолчи, девочка, – упредила ее Чероки и протянула пакет. – Вот эту безделку подарил моей матери один дурачок. Она передала это мне, а я тебе…
Прежде чем Шеннон успела что-то сказать, Чероки стала осторожно, даже с каким-то благоговением разворачивать пакет. В некоторых местах тонкая папиросная бумага истончилась от времени и порвалась.
Но то, что открылось взгляду Шеннон, показалось еще более тонким и нежным, чем эта бумага. Шеннон ахнула от удивления и восторга, увидев белоснежную шелковую ночную рубашку, отделанную тончайшими кружевами.
Чероки мягко улыбнулась.
– Красиво, правда? – спросила она. – Когда я увидела тебя в первый раз, я сразу подумала об этой рубашке.
– Я не могу ее взять!
– А ты ее не берешь. Я даю ее тебе.
– Но…
– Да пойми ты, она мне не подходит! – нетерпеливо перебила собеседницу Чероки. – И никогда не
Подходила! Я слишком крупная… И моей матери не подходила… Ее никто никогда не носил.
Все еще мучаясь сомнениями, Шеннон дотронулась до рубашки. Можно было подумать, что она дотронулась до облака – настолько нежной показалась ткань. Да и кружева, которыми была отделана рубашка, были мягкими и шелковистыми на ощупь.
– А теперь забирай, – сказала Чероки.
– Я не могу…
– Уверена, что можешь.
Чероки опять завернула рубашку в папиросную бумагу и протянула ее Шеннон.
– Положи ее в глубокий передний карман куртки Молчаливого Джона, – посоветовала Чероки.
– Но…
– Девочка, я не выпью ни капли этого чая, если ты не возьмешь подарок!
Шеннон неуверенно протянула руку и взяла пакет.
– Ну вот и хорошо, – одобрила Чероки и взялась за кружку с чаем. – Убери пакет.
Чероки подождала, пока Шеннон засунула рубашку в карман куртки, и сделала первый глоток чая.
– Я даже не знаю, чем могу отблагодарить тебя, – смущенно проговорила Шеннон.
– В этом нет необходимости. Я рада, что она будет у тебя. Ей давно надо было найти применение.
Лицо Шеннон залилось румянцем.
– Конечно, не как украшение проститутки, – засмеялась Чероки. – А как шелковый силок для мужчины… Например, для Бича. Это стоящий мужчина…
– Нет!
– Стоящий, – не отступала Чероки. – Он лишь увидит тебя в этом шелке и кружевах – и забудет о том, что куда-то должен ехать. И ты выйдешь замуж раньше, чем успеешь сказать «да»…
– Нет! – упрямо повторила Шеннон.
– Чероки вздохнула:
– Девочка, ты не должна…
– Нет! – гнула свое Шеннон, не желая больше слушать Чероки. – Теперь твоя очередь выслушать меня… Мою маму и меня приютил мой дядя. Когда мне было тринадцать лет, от воспаления легких мать умерла, а вскоре умер и дядя. И его жена стала обращаться со мной как с рабыней.
Чероки кивнула, не выказав особого удивления.
– Меня определили к портному, – продолжала рассказ Шеннон. – Я не имела права покидать мастерскую. Я там работала, питалась и спала. Когда портной напивался, а это случалось два раза в неделю, он начинал приставать ко мне. Я отбивалась ножницами, которые держала под подушкой.
Чероки снова кивнула, как и прежде не выказав удивления.
– Однажды в город приехал мамин дядя, – ровным голосом рассказывала Шеннон. – Он получил наконец письмо, которое я написала ему, когда мама умирала. Он приехал забрать меня. Он взял у тети мамин шарф, а ее золотое обручальное кольцо надел мне на палец. После этого я стала миссис Смит.
– Я так примерно и думала, – спокойно заметила Чероки. – Такая девочка, как ты, не выбрала бы такого человека, как Молчаливый Джон.
Шеннон грустно улыбнулась:
– По сравнению с тем местом, откуда я приехала, Молчаливый Джон и долина Эго показались мне раем.
– Я и сама испытывала такое же чувство. Правда, я пришла сюда, когда была постарше, пришла одна и под видом мужчины. Мой отец был мексиканец, а мать – костлявая шлюха из Теннесси, выносливая и глупая, как мул. С десяти лет меня брали выполнять мужскую работу, платили как девчонке, а обращались как со скотиной. Когда мать умерла, я уехала оттуда и возвращаться не
– пожелала.
– Вот и я не желаю выходить замуж, – вставила Шеннон.
Чероки пожала плечами:
– Я уже сказала, что мне страшно надоело быть рабом мужчины.
– А меня ты хочешь отдать мужчине.
– Это совсем другое дело.
– Ну да, – кисло произнесла Шеннон, – это будет мое рабство, а не твое.
Чероки чертыхнулась и одновременно улыбнулась.
– Ты это зря… Помни, я старею. Эта проклятая лодыжка все не заживает. Уж не знаю, смогу ли я охотиться этим летом, чтобы прокормить хотя бы себя.
– Так я буду охотиться за двоих.
– Девочка, у тебя мужества хватит на трех мужчин, но охотник из тебя не ахти какой.
– Я научусь к концу лета.
Некоторое время черные глаза Чероки изучали выражение лица Шеннон. Наконец Чероки вздохнула и прекратила разговор о мужчинах, женщинах, замужестве и выживании. Она лишь покачала головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83