Ведь он только того и хотел — забрать тебя с собой на Запад, чтобы иметь бесплатную кухарку и прачку.
— Ты сообщил ему обо всем? — переспросила Велвит, думая о том, что даже если ее па когда-то и совершил этот бесчестный поступок, то Господь все равно давно простил его и принял на небеса.
— Я ведь говорил тебе, что люблю тебя, — кивнул Хэнк. — И все эти годы я старался отыскать тебя, Велвит.
— Мы когда-нибудь будем есть десерт? — прогремел голос полковника.
— Я присмотрю за обедом и уберу потом со стола. — Лили расторопно вскочила со своего стула. — Велвит, почему бы вам с мистером Роббинсом не прогуляться?
— Если бы ты знал, что я-то делала все эти годы! — разрыдалась Велвит в передник, поспешно скрывшись на кухне.
Она помчалась дальше, на заднее крыло дома, но тут ноги отказались ее нести. Она так и приросла к месту, сотрясаясь от безутешных рыданий.
Хэнк стоял в нескольких шагах от нее — она чувствовала это всем телом, чувствовала еще до того, как он тронул ее за руку и окликнул по имени.
Она заставила себя обернуться к нему, но слова по-прежнему не шли у нее из горла.
— Что с тобой такое? — спросил он, глядя на нее с искренним сочувствием. — Что тебя так пугает?
Тело Велвит снова затряслось от рыданий. Ох, ведь как только Хэнк узнает правду, он ни за что не простит ее, но не может же она без конца бегать от него или пытаться врать. Нет, не ему. Она взяла протянутый ей носовой платок и вытерла слезы.
— Дела пошли совсем плохо, как Господь прибрал моего па и Элдона, — еле выговорила она, снова промокая глаза.
Хэнк молча кивнул, ожидая продолжения и с нежностью глядя на Велвит.
— Пока я не попала в форт Деверо, кормилась все больше, убирая в господских домах. — Велвит изо всей силы вцепилась в створку ворот. Впервые в жизни ей показалось, что она может вот-вот лишиться чувств. — И вот я прослышала, что здесь можно неплохо подзаработать, если стирать солдатское белье. — Она надолго замолкла, беспомощно глядя на цветущие в саду апельсины, словно ожидая от них поддержки. — Но очень быстро поняла, что здесь и без меня полно женщин, промышляющих стиркой, — на всех ее никак не хватало. И я… я кончила тем, что стала брать деньги от мужчин.
— За что? — с лица Хэнка мгновенно слетела вся краска, а голос стал низким и хриплым.
Велвит чувствовала себя так, словно ее режут на куски заживо. Она потупила было взгляд, но все же нашла в себе силы встретиться с Хэнком глазами. Он уже все понял — это было видно по его лицу, — но все же хотел услышать это от нее самой.
— За то… что они со мной спали, — закончила она.
С невнятным проклятием Хэнк отвернулся, и его широкие плечи, обтянутые грубой выцветшей рубашкой, бессильно поникли.
Велвит потянулась было к нему, но ее руки бессильно повисли вдоль тела. Она теряла его уже во второй раз, и сейчас это было так же больно, как и в первый. Ей казалось, что она этого не переживет.
— Прости меня, — прошептала она.
Он развернулся к ней так неожиданно, что она невольно отшатнулась. Его лицо было искажено от боли и гнева.
— Ведь ты была моей женщиной, — прошептал он яростно. — Как же ты позволила прикасаться к тебе другим мужчинам?
Стойкость, которая помогла Велвит выстоять в жестоких невзгодах, помогла ей набраться сил и сейчас, и она выпалила в лицо Хэнку:
— Не была я твоей женщиной. Я не была ничьей женщиной. Я осталась одна-одинешенька на всем белом свете и делала то, что должна была делать, чтобы не умереть с голоду!
— Не было дня или ночи, чтобы я не думал о тебе, Велвит. — Хэнк нерешительно коснулся ее лица. Его пальцы отерли слезы с ее щек.
— Я не могла полюбить ни одного из тех мужчин, — сокрушенно созналась Велвит, стараясь унять слезы, — и я могла подпустить их к себе, если только представляла, что это не они, а ты.
— Я не хочу снова терять тебя из-за гордости. — Улыбка Хэнка была полна нежности и боли. — Мне не по нраву, что ты брала деньги от тех мужчин, но мне кажется, что я сумею со временем это простить. Единственное, о чем я забочусь, это сегодняшний день, Велвит. Сегодня, и завтра, и следующая неделя, и следующий год, и все годы за ним, которые мы проживем вместе.
Велвит с трудом верила своим ушам. В своей жизни она видела так мало хорошего, и свалившееся на нее огромное счастье даже напугало ее.
— Люди-то кругом ни за что не забудут, Хэнк… они будут болтать и…
— А ну-ка, тихо, — перебил ее Хэнк. — С сегодняшнего дня все пойдет по-иному. Совсем по-иному.
Часом позже Хэнк и Велвит были обручены прямо здесь, в гостиной у Тиббетов, и на всем протяжении церемонии Лили и миссис Тиббет плакали. Велвит решила, что слезы Лили вызваны романтичностью ситуации, а миссис Тиббет плачет из-за того, что снова теряет экономку.
Но, по правде сказать, Велвит не беспокоило нечего, кроме стоявшего подле нее мужчины.
На закате солнца Хэнк проводил ее в свой фургон, стоявший на заднем дворе у Тиббетов. Внутри было сыро и темно и пахло химикалиями, но Велвит этот фургон бродячего фотографа показался дворцом.
Вид фургона Хэнка, стоявшего перед окнами дома Тиббетов, усилил у Лили чувство одиночества. Она представила, как Калеб расправляет свою походную постель, и вспомнила, как они вдвоем ночевали на ее земле, когда во тьме слышалось лишь журчание ручья.
Она снова ощутила в себе огонь желания. Тогда ей казалось, что сами звезды вот-вот посыплются с неба…
Лили решительно отвернулась от окна и начала раздеваться.
Вполне вероятно, что Калеб, когда она окончательно переберется на свой участок, умоет руки и вступит в связь с менее беспокойной особой. К примеру, с той же Бианкой.
Представив себе, как Калеб, весело насвистывая, выходит из дома Бианки в Тайлервилле, Лили сморщилась от боли. Может быть, Велвит и миссис Тиббет были правы: ей просто нужно обзавестись обручальным кольцом Калеба на пальце и его же ребенком в утробе (если этого еще не произошло) и выбросить из головы мысли о фермерстве.
Лили вся так и пылала. Боже, если она не выйдет за Калеба, что делать в такие ночи, как эта? А ведь за этой ночью придет и другая, и третья, и так пройдут годы и годы.
— Калеб, — прошептала Лили, и ей показалось, что майский ветерок, веявший в открытое окно, прошептал в ответ его имя.
Встряхнув головой, она постаралась выбросить мысли о нем. Она прекрасно знает, что нельзя ставить себя в зависимость от других, особенно от мужчин, как бы она в них не нуждалась. Лили с силой вытянула ноги и выгнула спину, и после нескольких томительных минут лихорадка, сжигающая ее тело, утихла, словно боль в застарелой ране.
Ох, как же ей все-таки не хватало Калеба. Лили даже поплакала немного, прежде чем заснуть.
В воскресное утро, когда служба в церкви еще только начиналась, стены будущего дома Лили были погружены на две пары дрог, запряженные рослыми, откормленными армейскими мулами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
— Ты сообщил ему обо всем? — переспросила Велвит, думая о том, что даже если ее па когда-то и совершил этот бесчестный поступок, то Господь все равно давно простил его и принял на небеса.
— Я ведь говорил тебе, что люблю тебя, — кивнул Хэнк. — И все эти годы я старался отыскать тебя, Велвит.
— Мы когда-нибудь будем есть десерт? — прогремел голос полковника.
— Я присмотрю за обедом и уберу потом со стола. — Лили расторопно вскочила со своего стула. — Велвит, почему бы вам с мистером Роббинсом не прогуляться?
— Если бы ты знал, что я-то делала все эти годы! — разрыдалась Велвит в передник, поспешно скрывшись на кухне.
Она помчалась дальше, на заднее крыло дома, но тут ноги отказались ее нести. Она так и приросла к месту, сотрясаясь от безутешных рыданий.
Хэнк стоял в нескольких шагах от нее — она чувствовала это всем телом, чувствовала еще до того, как он тронул ее за руку и окликнул по имени.
Она заставила себя обернуться к нему, но слова по-прежнему не шли у нее из горла.
— Что с тобой такое? — спросил он, глядя на нее с искренним сочувствием. — Что тебя так пугает?
Тело Велвит снова затряслось от рыданий. Ох, ведь как только Хэнк узнает правду, он ни за что не простит ее, но не может же она без конца бегать от него или пытаться врать. Нет, не ему. Она взяла протянутый ей носовой платок и вытерла слезы.
— Дела пошли совсем плохо, как Господь прибрал моего па и Элдона, — еле выговорила она, снова промокая глаза.
Хэнк молча кивнул, ожидая продолжения и с нежностью глядя на Велвит.
— Пока я не попала в форт Деверо, кормилась все больше, убирая в господских домах. — Велвит изо всей силы вцепилась в створку ворот. Впервые в жизни ей показалось, что она может вот-вот лишиться чувств. — И вот я прослышала, что здесь можно неплохо подзаработать, если стирать солдатское белье. — Она надолго замолкла, беспомощно глядя на цветущие в саду апельсины, словно ожидая от них поддержки. — Но очень быстро поняла, что здесь и без меня полно женщин, промышляющих стиркой, — на всех ее никак не хватало. И я… я кончила тем, что стала брать деньги от мужчин.
— За что? — с лица Хэнка мгновенно слетела вся краска, а голос стал низким и хриплым.
Велвит чувствовала себя так, словно ее режут на куски заживо. Она потупила было взгляд, но все же нашла в себе силы встретиться с Хэнком глазами. Он уже все понял — это было видно по его лицу, — но все же хотел услышать это от нее самой.
— За то… что они со мной спали, — закончила она.
С невнятным проклятием Хэнк отвернулся, и его широкие плечи, обтянутые грубой выцветшей рубашкой, бессильно поникли.
Велвит потянулась было к нему, но ее руки бессильно повисли вдоль тела. Она теряла его уже во второй раз, и сейчас это было так же больно, как и в первый. Ей казалось, что она этого не переживет.
— Прости меня, — прошептала она.
Он развернулся к ней так неожиданно, что она невольно отшатнулась. Его лицо было искажено от боли и гнева.
— Ведь ты была моей женщиной, — прошептал он яростно. — Как же ты позволила прикасаться к тебе другим мужчинам?
Стойкость, которая помогла Велвит выстоять в жестоких невзгодах, помогла ей набраться сил и сейчас, и она выпалила в лицо Хэнку:
— Не была я твоей женщиной. Я не была ничьей женщиной. Я осталась одна-одинешенька на всем белом свете и делала то, что должна была делать, чтобы не умереть с голоду!
— Не было дня или ночи, чтобы я не думал о тебе, Велвит. — Хэнк нерешительно коснулся ее лица. Его пальцы отерли слезы с ее щек.
— Я не могла полюбить ни одного из тех мужчин, — сокрушенно созналась Велвит, стараясь унять слезы, — и я могла подпустить их к себе, если только представляла, что это не они, а ты.
— Я не хочу снова терять тебя из-за гордости. — Улыбка Хэнка была полна нежности и боли. — Мне не по нраву, что ты брала деньги от тех мужчин, но мне кажется, что я сумею со временем это простить. Единственное, о чем я забочусь, это сегодняшний день, Велвит. Сегодня, и завтра, и следующая неделя, и следующий год, и все годы за ним, которые мы проживем вместе.
Велвит с трудом верила своим ушам. В своей жизни она видела так мало хорошего, и свалившееся на нее огромное счастье даже напугало ее.
— Люди-то кругом ни за что не забудут, Хэнк… они будут болтать и…
— А ну-ка, тихо, — перебил ее Хэнк. — С сегодняшнего дня все пойдет по-иному. Совсем по-иному.
Часом позже Хэнк и Велвит были обручены прямо здесь, в гостиной у Тиббетов, и на всем протяжении церемонии Лили и миссис Тиббет плакали. Велвит решила, что слезы Лили вызваны романтичностью ситуации, а миссис Тиббет плачет из-за того, что снова теряет экономку.
Но, по правде сказать, Велвит не беспокоило нечего, кроме стоявшего подле нее мужчины.
На закате солнца Хэнк проводил ее в свой фургон, стоявший на заднем дворе у Тиббетов. Внутри было сыро и темно и пахло химикалиями, но Велвит этот фургон бродячего фотографа показался дворцом.
Вид фургона Хэнка, стоявшего перед окнами дома Тиббетов, усилил у Лили чувство одиночества. Она представила, как Калеб расправляет свою походную постель, и вспомнила, как они вдвоем ночевали на ее земле, когда во тьме слышалось лишь журчание ручья.
Она снова ощутила в себе огонь желания. Тогда ей казалось, что сами звезды вот-вот посыплются с неба…
Лили решительно отвернулась от окна и начала раздеваться.
Вполне вероятно, что Калеб, когда она окончательно переберется на свой участок, умоет руки и вступит в связь с менее беспокойной особой. К примеру, с той же Бианкой.
Представив себе, как Калеб, весело насвистывая, выходит из дома Бианки в Тайлервилле, Лили сморщилась от боли. Может быть, Велвит и миссис Тиббет были правы: ей просто нужно обзавестись обручальным кольцом Калеба на пальце и его же ребенком в утробе (если этого еще не произошло) и выбросить из головы мысли о фермерстве.
Лили вся так и пылала. Боже, если она не выйдет за Калеба, что делать в такие ночи, как эта? А ведь за этой ночью придет и другая, и третья, и так пройдут годы и годы.
— Калеб, — прошептала Лили, и ей показалось, что майский ветерок, веявший в открытое окно, прошептал в ответ его имя.
Встряхнув головой, она постаралась выбросить мысли о нем. Она прекрасно знает, что нельзя ставить себя в зависимость от других, особенно от мужчин, как бы она в них не нуждалась. Лили с силой вытянула ноги и выгнула спину, и после нескольких томительных минут лихорадка, сжигающая ее тело, утихла, словно боль в застарелой ране.
Ох, как же ей все-таки не хватало Калеба. Лили даже поплакала немного, прежде чем заснуть.
В воскресное утро, когда служба в церкви еще только начиналась, стены будущего дома Лили были погружены на две пары дрог, запряженные рослыми, откормленными армейскими мулами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100