— Когда поезд делал остановки, детей выводили на платформу, и каждый, кто хотел, мог взять к себе в дом ребенка. Я… я была совсем маленькой и глупой и до последнего момента верила, что нас заберут всех вместе… но такого, конечно, не случилось. Каролину выбрали где-то в Небраске, потом увели Эмму. И я… я осталась совсем одна.
Калеб накрыл рукой ее ладошку и принялся тихонько ее гладить.
— Сколько же лет вам тогда было? — спросил он дрогнувшим голосом.
— Шесть, — отвечала Лили с жалкой улыбкой.
Пожатие майора стало сильнее, но он не сказал ни слова. Он просто ожидал продолжения рассказа.
Лили пришлось снова бороться с подступившими к горлу рыданиями. Хотя за долгие годы одиночества она научилась управлять своими чувствами, сейчас ей эго почему-то удавалось очень плохо. Едва слышно она продолжила низким, прерывающимся голосом:
— Это все солдат виноват. Мама ни за что не рассталась бы с нами, если бы не он.
Калеб молча смотрел на нее. В его взгляде ясно читалось желание прижать ее к груди, чтобы утешить.
Девушка набрала в легкие побольше воздуха, а потом продолжила:
— Меня взял к себе пресвитерианский священник в качестве… игрушки для своей маленькой дочки. — И тут Лили снова охватило ощущение кошмара, в который по сути превратилась ее жизнь в доме Соммерсов… О, если бы не Руперт, она вряд ли смогла бы выжить в той ужасной обстановке. И чем же Лили отблагодарила его за проявленную к ней бесконечную доброту и сочувствие? Тем, что сбежала от Руперта, не оставив даже прощальной записки?
— Они были с вами жестоки? — спросил Калеб. — Я имею в виду семейство священника.
Лили невольно подумала обо всех полученных ею порках, о скудных объедках со стола, о громогласных нравоучениях и об обносках из приходского благотворительного сундука, достававшихся ей в качестве одежды. Ни на секунду ей не давали в том доме позабыть о том, что она лишь приживалка, коптящая небо.
— Их сын был очень добр ко мне. Он научил меня читать и писать и помог найти работу.
— Чего бы вам хотелось больше всего на свете? — спросил Калеб, легонько целуя ее ладонь.
Лили долго изучала его прекрасное лицо, гадая про себя, поймет ли он ее или сочтет глупой или взбалмошной.
— Я хочу разыскать своих сестер. И еще я хочу иметь свой собственный дом, в котором никто не станет указывать мне, что я должна делать.
Калеб лишь молча кивнул, и даже если он и сделал какие-то выводы из ее признания, то предпочел держать их при себе.
— Как только я научилась писать, я стала рассылать повсюду письма, чтобы разыскать сестер, — тихонько сказала Лили.
— Но ведь Запад — это громадная территория, — мягко заметил Калеб. — И к тому же они могли выйти замуж и поменять фамилии…
Лили подняла на него полные слез глаза. Наверное, ей просто показалось, что он симпатизирует ей.
— Это не имеет никакого значения. Я все равно должна их разыскать.
— Но как вы собираетесь одновременно заниматься поисками и собственным хозяйством?
Лили сложила руки на коленях и долгим, долгим взглядом посмотрела на пронзительную синеву раскинувшегося над ними небосклона.
— Когда я была еще малышкой и мы жили в Чикаго, моя мама послала меня в магазин за хлебом и заваркой для чая, и по пути домой я заблудилась. Тогда Каролина научила меня, что если я буду ждать, оставаясь на одном месте, то она быстрее меня разыщет. Она всегда находила меня.
— И теперь вы полагаете, что, если будете оставаться на одном месте, она снова разыщет вас? — спросил Калеб, выпуская руку Лили.
Она всхлипнула и молча кивнула. На ее глаза снова набежали слезы.
— Она обещала мне, — еле слышно прошептала Лили.
Калеб ничего не ответил. Молча они покончили с жареным цыпленком, картофельным салатом и печеными яблоками, после чего майор предложил Лили руку, и они отправились прогуляться по долине.
Лили показала Калебу, где проходят границы ее владений, и, хотя они пролегали как раз посреди долины, девушка держала себя так, словно вся эта долина принадлежала ей одной. В конце концов, хотя на вторую половину, как ей сказали в земельной конторе, и была подана заявка, никто пока не собирался там ничего строить.
— Что вы намерены выращивать на вашей земле? — поинтересовался Калеб.
— Яблоки, и груши, и пшеницу, — радостно выпалила Лили, по-хозяйски скрестив руки на груди.
Калеб окинул взором лежавшую перед ним целину. Хотя кое-где еще оставались островки мартовского снега, почти вся земля уже покрылась зеленым весенним ковром.
— И как же вы собираетесь поднимать эту целину? — вопрос прозвучал вполне по-деловому.
— Я умею пахать, — отвечала ему Лили. — У родителей Руперта была маленькая ферма в Небраске. Преподобный отец трудился на ней в выходные дни, и все мы должны были ему помогать — кроме, конечно, Исидоры.
— Исидоры? — переспросил Калеб. Они уже успели вернуться к месту своего пикника, и он подал Лили руку, помогая ей устроиться на одеяле. — Это еще кто?
— Она была сестрой Руперта, — пояснила Лили, вспоминая это очаровательное дитя, которое ожидал столь жестокий конец.
— Это имя навеяло на вас грусть, — заметил Калеб.
— Исидора умерла от дифтерии, когда нам было по десять лет, — кивнув, сказала Лили.
Постеленное наземь одеяло, на котором они сидели, предполагало некоторую близость между молодыми людьми. Но Лили вовсе не была намерена губить свою бессмертную душу, впадая в плотский грех.
Однако Калеб покинул свой край одеяла и, придвинувшись вплотную к Лили, стал легонько гладить ее щеки. Возмущаясь в душе собой, Лили подумала, что ей хочется, чтобы он еще раз поцеловал ее.
— За свои девятнадцать лет вам пришлось пережить столько невзгод, сколько не выпадает иным людям и за всю их жизнь, — мягко произнес Калеб. — Все, что вам нужно, — это чтобы кто-то позаботился о вас. Очень хорошо позаботился.
Последние слова были едва слышны, они слетели с его губ, вплотную приблизившихся к ее лицу, и Лили вздрогнула от пронзившего ее желания припасть к ним. Она чувствовала, какими сильными толчками бьется сердце Холидея возле ее груди, но следующую секунду уже не могла понять, слышит ли она удары его сердца или своего.
Лили попыталась было отклониться, но он заключил ее в кольцо своих сильных рук.
— Если только об этом узнает миссис Макаллистер, — пробормотала, с трудом соображая, Лили, — она тут же вышвырнет меня на улицу.
— И что же ты станешь делать дальше, Лилия-цветок? — усмехнулся Калеб.
— Я н-не знаю, — послышалось в ответ.
Он склонился еще ниже и совсем легонько прикоснулся губами к ее шее. Лили вздрогнула, почувствовав, как странное пламя, вспыхнувшее у нее внутри, пробежало по всему ее телу и сосредоточилось в кончиках грудей, в самых сосках.
— У вас есть иной способ выжить, — прошептал Холидей, — не обрекая себя копаться в навозе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Калеб накрыл рукой ее ладошку и принялся тихонько ее гладить.
— Сколько же лет вам тогда было? — спросил он дрогнувшим голосом.
— Шесть, — отвечала Лили с жалкой улыбкой.
Пожатие майора стало сильнее, но он не сказал ни слова. Он просто ожидал продолжения рассказа.
Лили пришлось снова бороться с подступившими к горлу рыданиями. Хотя за долгие годы одиночества она научилась управлять своими чувствами, сейчас ей эго почему-то удавалось очень плохо. Едва слышно она продолжила низким, прерывающимся голосом:
— Это все солдат виноват. Мама ни за что не рассталась бы с нами, если бы не он.
Калеб молча смотрел на нее. В его взгляде ясно читалось желание прижать ее к груди, чтобы утешить.
Девушка набрала в легкие побольше воздуха, а потом продолжила:
— Меня взял к себе пресвитерианский священник в качестве… игрушки для своей маленькой дочки. — И тут Лили снова охватило ощущение кошмара, в который по сути превратилась ее жизнь в доме Соммерсов… О, если бы не Руперт, она вряд ли смогла бы выжить в той ужасной обстановке. И чем же Лили отблагодарила его за проявленную к ней бесконечную доброту и сочувствие? Тем, что сбежала от Руперта, не оставив даже прощальной записки?
— Они были с вами жестоки? — спросил Калеб. — Я имею в виду семейство священника.
Лили невольно подумала обо всех полученных ею порках, о скудных объедках со стола, о громогласных нравоучениях и об обносках из приходского благотворительного сундука, достававшихся ей в качестве одежды. Ни на секунду ей не давали в том доме позабыть о том, что она лишь приживалка, коптящая небо.
— Их сын был очень добр ко мне. Он научил меня читать и писать и помог найти работу.
— Чего бы вам хотелось больше всего на свете? — спросил Калеб, легонько целуя ее ладонь.
Лили долго изучала его прекрасное лицо, гадая про себя, поймет ли он ее или сочтет глупой или взбалмошной.
— Я хочу разыскать своих сестер. И еще я хочу иметь свой собственный дом, в котором никто не станет указывать мне, что я должна делать.
Калеб лишь молча кивнул, и даже если он и сделал какие-то выводы из ее признания, то предпочел держать их при себе.
— Как только я научилась писать, я стала рассылать повсюду письма, чтобы разыскать сестер, — тихонько сказала Лили.
— Но ведь Запад — это громадная территория, — мягко заметил Калеб. — И к тому же они могли выйти замуж и поменять фамилии…
Лили подняла на него полные слез глаза. Наверное, ей просто показалось, что он симпатизирует ей.
— Это не имеет никакого значения. Я все равно должна их разыскать.
— Но как вы собираетесь одновременно заниматься поисками и собственным хозяйством?
Лили сложила руки на коленях и долгим, долгим взглядом посмотрела на пронзительную синеву раскинувшегося над ними небосклона.
— Когда я была еще малышкой и мы жили в Чикаго, моя мама послала меня в магазин за хлебом и заваркой для чая, и по пути домой я заблудилась. Тогда Каролина научила меня, что если я буду ждать, оставаясь на одном месте, то она быстрее меня разыщет. Она всегда находила меня.
— И теперь вы полагаете, что, если будете оставаться на одном месте, она снова разыщет вас? — спросил Калеб, выпуская руку Лили.
Она всхлипнула и молча кивнула. На ее глаза снова набежали слезы.
— Она обещала мне, — еле слышно прошептала Лили.
Калеб ничего не ответил. Молча они покончили с жареным цыпленком, картофельным салатом и печеными яблоками, после чего майор предложил Лили руку, и они отправились прогуляться по долине.
Лили показала Калебу, где проходят границы ее владений, и, хотя они пролегали как раз посреди долины, девушка держала себя так, словно вся эта долина принадлежала ей одной. В конце концов, хотя на вторую половину, как ей сказали в земельной конторе, и была подана заявка, никто пока не собирался там ничего строить.
— Что вы намерены выращивать на вашей земле? — поинтересовался Калеб.
— Яблоки, и груши, и пшеницу, — радостно выпалила Лили, по-хозяйски скрестив руки на груди.
Калеб окинул взором лежавшую перед ним целину. Хотя кое-где еще оставались островки мартовского снега, почти вся земля уже покрылась зеленым весенним ковром.
— И как же вы собираетесь поднимать эту целину? — вопрос прозвучал вполне по-деловому.
— Я умею пахать, — отвечала ему Лили. — У родителей Руперта была маленькая ферма в Небраске. Преподобный отец трудился на ней в выходные дни, и все мы должны были ему помогать — кроме, конечно, Исидоры.
— Исидоры? — переспросил Калеб. Они уже успели вернуться к месту своего пикника, и он подал Лили руку, помогая ей устроиться на одеяле. — Это еще кто?
— Она была сестрой Руперта, — пояснила Лили, вспоминая это очаровательное дитя, которое ожидал столь жестокий конец.
— Это имя навеяло на вас грусть, — заметил Калеб.
— Исидора умерла от дифтерии, когда нам было по десять лет, — кивнув, сказала Лили.
Постеленное наземь одеяло, на котором они сидели, предполагало некоторую близость между молодыми людьми. Но Лили вовсе не была намерена губить свою бессмертную душу, впадая в плотский грех.
Однако Калеб покинул свой край одеяла и, придвинувшись вплотную к Лили, стал легонько гладить ее щеки. Возмущаясь в душе собой, Лили подумала, что ей хочется, чтобы он еще раз поцеловал ее.
— За свои девятнадцать лет вам пришлось пережить столько невзгод, сколько не выпадает иным людям и за всю их жизнь, — мягко произнес Калеб. — Все, что вам нужно, — это чтобы кто-то позаботился о вас. Очень хорошо позаботился.
Последние слова были едва слышны, они слетели с его губ, вплотную приблизившихся к ее лицу, и Лили вздрогнула от пронзившего ее желания припасть к ним. Она чувствовала, какими сильными толчками бьется сердце Холидея возле ее груди, но следующую секунду уже не могла понять, слышит ли она удары его сердца или своего.
Лили попыталась было отклониться, но он заключил ее в кольцо своих сильных рук.
— Если только об этом узнает миссис Макаллистер, — пробормотала, с трудом соображая, Лили, — она тут же вышвырнет меня на улицу.
— И что же ты станешь делать дальше, Лилия-цветок? — усмехнулся Калеб.
— Я н-не знаю, — послышалось в ответ.
Он склонился еще ниже и совсем легонько прикоснулся губами к ее шее. Лили вздрогнула, почувствовав, как странное пламя, вспыхнувшее у нее внутри, пробежало по всему ее телу и сосредоточилось в кончиках грудей, в самых сосках.
— У вас есть иной способ выжить, — прошептал Холидей, — не обрекая себя копаться в навозе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100