Что подумает публика, если вы станете жить в квартире, которая по карману каждому из них?
– Не знаю и не хочу знать. Александр обожает Лейлу. Ее квартира для него второй дом, и это главное.
– Вздор! – процедил Дентон, осунувшись на глазах. – Вы переутомились. Если это так волнует вас, Александр останется здесь. Можно найти подходящую школу в самом городе. И купить другой дом.
– И всем этим я займусь сама, – спокойно – заявила Валентина. – Вы не любите Александра, Дентон. Как бы вы ни пытались скрыть это, все бесполезно. Нельзя пересилить себя. Ему будет лучше у Лейлы.
Дентон попытался было протестовать, но Валентина не дала ему договорить.
– И мне тоже, – добавила она.
Их расставание было отнюдь не дружеским. Дентон с самого начала намеревался жениться на Валентине, а без этого не находил ничего почетного в том, чтобы просто заниматься ее финансами. Брук Тейлора отвергли, и он никак не желал смириться. Его отзывы о Валентине в прессе можно было без всяких преувеличений назвать уничтожающе пренебрежительными.
– Ради Бога, Валентина, – в конце концов, взмолился Стен. – Тебе нужно сделать ответное заявление! Он твердит, что забросил собственные дела ради твоих и потерял на этом тысячи долларов.
– Это неправда.
– Я знаю! Но читатели так простодушны! И, конечно, поверят каждому его слову! Дентон бывает крайне убедительным, когда захочет.
– Согласна, – кивнула Валентина, сухо улыбнувшись. – Но я не собираюсь опускаться до его уровня и обмениваться публичными оскорблениями. Дентон ошибочно считает, что его достоинство унижено. Ему нужно поскорее остыть и успокоиться. Если для этого он избрал подобный способ, желаю удачи.
Стен в притворном отчаянии покачал головой и ухмыльнулся. Высказываниями Дентона пестрели заголовки газет, но все его старания ни к чему не приводили – в глазах поклонников Валентина всегда и неизменно оставалась права. Ею восхищались. Ей подражали все женщины Америки, от одного побережья до другого. Она была звездой куда крупнее и ярче, чем любая другая звезда экрана и сцены. Она была Валентиной, и Стен обожал ее.
Настало лето. Европа все глубже погружалась в хаос войны, и письма к Эванджелине оставались без ответа.
– Только бы знать, что она в безопасности, – вздыхала Валентина.
Стен погладил ее по руке.
– Не теряй надежды и пиши по-прежнему, – сочувственно ответил он. – Обстановка должна улучшиться. Не может же она все время ухудшаться!
Но Стен ошибся. Первого сентября Гитлер захватил Польшу.
– Сомневаюсь, что ты услышишь о своей свекрови до окончания войны, – покачал головой Стен, когда они вместе пили кофе. – Вчера я получил письмо от Дэвида Найвена. Он считает, что Америка скоро вступит в войну и тогда победа не за горами.
– Дэвид покинул Голливуд и сразу же пошел в армию, верно?
– Да, причем без всяких колебаний.
– А Видал – венгр и тоже воюет, – пробормотала Валентина сдавленным от еле сдерживаемых эмоций голосом.
Стен пристально взглянул на нее. Имя Видала редко упоминалось в ее присутствии.
– Да, – ответил он, стараясь говорить как можно небрежнее. – Очень странный поступок. Уехать из Голливуда в тот самый день, когда Англия объявила войну Германии!
– Видал ненавидит нацистов и их идеи, – заметила Валентина, тряхнув головой так, что волосы почти закрыли лицо. – Он не останется в стороне. Господи Боже, почему эта страда так слепа?! Меня тошнит от Чарлза Линдберга, Джозефа Кеннеди и их напыщенных изоляционистских заявлений! Люди гибнут, а мы сидим и ждем, пока Гитлер захватит Англию! Что же будет с Европой?!
– Бог знает, – устало ответил Стен, думая о своих двоюродных братьях, оставшихся в полуразрушенном Лондоне. – Но ты и так делаешь все, что в твоих силах. Ты организовала больше благотворительных концертов для Фонда помощи Британии, чем все, кого я знаю.
– Этого недостаточно! – с горячностью воскликнула Валентина, сжав кулаки. – Недостаточно для таких людей, как Эванджелина, Мария и Аристея.
– Почему вы оба такие мрачные? – осведомилась Лейла, подсаживаясь к их столу.
– Война, – коротко ответил Стен. Лейла равнодушно пожала плечами.
– Почему бы вам для разнообразия не поговорить о чем-то другом? Например, о сексе. Потрясающем великолепном сексе.
Стен и Валентина рассмеялись. Если бы не ежедневные спектакли, вряд ли Лейла вообще вылезала бы из постели Рори О'Коннора.
– Корда собирается снимать любовно-приключенческий фильм о жизни лорда Нельсона, одного из самых великих адмиралов Англии, и леди Гамильтон, – сообщила Лейла, закуривая сигарету. – Ходят слухи, что на главные роли он берет Лоуренса Оливье и Вивьен Ли.
– Насколько я понимаю, на эту картину его вдохновила война, – уверенно объявил Стен, поднимаясь. – Кто хочет еще кофе?
Когда Япония атаковала Пёрл-Харбор и втянула в войну Америку, Валентина почувствовала только облегчение. Она с головой ушла в организацию и поддержку благотворительных вечеров, концертов, базаров в пользу американского Красного Креста, фондов помощи Франции и Англии. Джеймс Стюарт вступил в военно-воздушные войска США и был послан в Британию; Кларк Гейбл последовал его примеру. Валентина переписывалась с обоими, спрашивая между делом о Дэвиде Найвене, Видале и многих других актерах и режиссерах, находившихся в Великобритании. Но в каждом письме она со страхом искала имя Видала. Видала, о котором не переставала думать каждый раз, когда читала военные отчеты или смотрела кинохронику.
Саттон Хайд и его жена приехали в Нью-Йорк.
– Ты выглядишь усталой, Валентина. Нужно отдыхать хотя бы немного, – твердил ей Саттон, приходя в гости. – Если будешь продолжать в том же духе, скоро свалишься.
– Со мной все в порядке, Саттон. Пожалуйста, не волнуйся.
Но Саттон заметил синие тени под ее огромными глазами. Валентина лгала, и он знал это.
– В какой исторической драме Тео собирается снимать тебя на этот раз? – поинтересовалась она, меняя тему.
Ей нравилось общество Саттона, напоминавшего ей о «Королеве-воительнице», о замужестве, о Паулосе. С ним не было связано никаких грустных событий, и Валентина порадовалась, что он слишком стар для армии и поэтому может уделять ей так много времени в Ныо-Иорке.
– «Капитан Блек», – ответил Саттон, поднимая глаза. – Я должен играть английского графа, взятого в плен за выкуп. Это, конечно, будет сущим кошмаром! Теодор не имеет ни малейшего представления об истории. Без Видала он ни на что не способен.
При упоминании Видала на них словно надвинулась черная тень, и оба замолчали. Видал. Сердце Валентины заныло. Жив ли он? Счастлив ли?
– Я замерзла, – пробормотала она, хотя жара стояла невыносимая, и, поплотнее закутавшись в кардиган, попросила горничную зажечь камин в гостиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
– Не знаю и не хочу знать. Александр обожает Лейлу. Ее квартира для него второй дом, и это главное.
– Вздор! – процедил Дентон, осунувшись на глазах. – Вы переутомились. Если это так волнует вас, Александр останется здесь. Можно найти подходящую школу в самом городе. И купить другой дом.
– И всем этим я займусь сама, – спокойно – заявила Валентина. – Вы не любите Александра, Дентон. Как бы вы ни пытались скрыть это, все бесполезно. Нельзя пересилить себя. Ему будет лучше у Лейлы.
Дентон попытался было протестовать, но Валентина не дала ему договорить.
– И мне тоже, – добавила она.
Их расставание было отнюдь не дружеским. Дентон с самого начала намеревался жениться на Валентине, а без этого не находил ничего почетного в том, чтобы просто заниматься ее финансами. Брук Тейлора отвергли, и он никак не желал смириться. Его отзывы о Валентине в прессе можно было без всяких преувеличений назвать уничтожающе пренебрежительными.
– Ради Бога, Валентина, – в конце концов, взмолился Стен. – Тебе нужно сделать ответное заявление! Он твердит, что забросил собственные дела ради твоих и потерял на этом тысячи долларов.
– Это неправда.
– Я знаю! Но читатели так простодушны! И, конечно, поверят каждому его слову! Дентон бывает крайне убедительным, когда захочет.
– Согласна, – кивнула Валентина, сухо улыбнувшись. – Но я не собираюсь опускаться до его уровня и обмениваться публичными оскорблениями. Дентон ошибочно считает, что его достоинство унижено. Ему нужно поскорее остыть и успокоиться. Если для этого он избрал подобный способ, желаю удачи.
Стен в притворном отчаянии покачал головой и ухмыльнулся. Высказываниями Дентона пестрели заголовки газет, но все его старания ни к чему не приводили – в глазах поклонников Валентина всегда и неизменно оставалась права. Ею восхищались. Ей подражали все женщины Америки, от одного побережья до другого. Она была звездой куда крупнее и ярче, чем любая другая звезда экрана и сцены. Она была Валентиной, и Стен обожал ее.
Настало лето. Европа все глубже погружалась в хаос войны, и письма к Эванджелине оставались без ответа.
– Только бы знать, что она в безопасности, – вздыхала Валентина.
Стен погладил ее по руке.
– Не теряй надежды и пиши по-прежнему, – сочувственно ответил он. – Обстановка должна улучшиться. Не может же она все время ухудшаться!
Но Стен ошибся. Первого сентября Гитлер захватил Польшу.
– Сомневаюсь, что ты услышишь о своей свекрови до окончания войны, – покачал головой Стен, когда они вместе пили кофе. – Вчера я получил письмо от Дэвида Найвена. Он считает, что Америка скоро вступит в войну и тогда победа не за горами.
– Дэвид покинул Голливуд и сразу же пошел в армию, верно?
– Да, причем без всяких колебаний.
– А Видал – венгр и тоже воюет, – пробормотала Валентина сдавленным от еле сдерживаемых эмоций голосом.
Стен пристально взглянул на нее. Имя Видала редко упоминалось в ее присутствии.
– Да, – ответил он, стараясь говорить как можно небрежнее. – Очень странный поступок. Уехать из Голливуда в тот самый день, когда Англия объявила войну Германии!
– Видал ненавидит нацистов и их идеи, – заметила Валентина, тряхнув головой так, что волосы почти закрыли лицо. – Он не останется в стороне. Господи Боже, почему эта страда так слепа?! Меня тошнит от Чарлза Линдберга, Джозефа Кеннеди и их напыщенных изоляционистских заявлений! Люди гибнут, а мы сидим и ждем, пока Гитлер захватит Англию! Что же будет с Европой?!
– Бог знает, – устало ответил Стен, думая о своих двоюродных братьях, оставшихся в полуразрушенном Лондоне. – Но ты и так делаешь все, что в твоих силах. Ты организовала больше благотворительных концертов для Фонда помощи Британии, чем все, кого я знаю.
– Этого недостаточно! – с горячностью воскликнула Валентина, сжав кулаки. – Недостаточно для таких людей, как Эванджелина, Мария и Аристея.
– Почему вы оба такие мрачные? – осведомилась Лейла, подсаживаясь к их столу.
– Война, – коротко ответил Стен. Лейла равнодушно пожала плечами.
– Почему бы вам для разнообразия не поговорить о чем-то другом? Например, о сексе. Потрясающем великолепном сексе.
Стен и Валентина рассмеялись. Если бы не ежедневные спектакли, вряд ли Лейла вообще вылезала бы из постели Рори О'Коннора.
– Корда собирается снимать любовно-приключенческий фильм о жизни лорда Нельсона, одного из самых великих адмиралов Англии, и леди Гамильтон, – сообщила Лейла, закуривая сигарету. – Ходят слухи, что на главные роли он берет Лоуренса Оливье и Вивьен Ли.
– Насколько я понимаю, на эту картину его вдохновила война, – уверенно объявил Стен, поднимаясь. – Кто хочет еще кофе?
Когда Япония атаковала Пёрл-Харбор и втянула в войну Америку, Валентина почувствовала только облегчение. Она с головой ушла в организацию и поддержку благотворительных вечеров, концертов, базаров в пользу американского Красного Креста, фондов помощи Франции и Англии. Джеймс Стюарт вступил в военно-воздушные войска США и был послан в Британию; Кларк Гейбл последовал его примеру. Валентина переписывалась с обоими, спрашивая между делом о Дэвиде Найвене, Видале и многих других актерах и режиссерах, находившихся в Великобритании. Но в каждом письме она со страхом искала имя Видала. Видала, о котором не переставала думать каждый раз, когда читала военные отчеты или смотрела кинохронику.
Саттон Хайд и его жена приехали в Нью-Йорк.
– Ты выглядишь усталой, Валентина. Нужно отдыхать хотя бы немного, – твердил ей Саттон, приходя в гости. – Если будешь продолжать в том же духе, скоро свалишься.
– Со мной все в порядке, Саттон. Пожалуйста, не волнуйся.
Но Саттон заметил синие тени под ее огромными глазами. Валентина лгала, и он знал это.
– В какой исторической драме Тео собирается снимать тебя на этот раз? – поинтересовалась она, меняя тему.
Ей нравилось общество Саттона, напоминавшего ей о «Королеве-воительнице», о замужестве, о Паулосе. С ним не было связано никаких грустных событий, и Валентина порадовалась, что он слишком стар для армии и поэтому может уделять ей так много времени в Ныо-Иорке.
– «Капитан Блек», – ответил Саттон, поднимая глаза. – Я должен играть английского графа, взятого в плен за выкуп. Это, конечно, будет сущим кошмаром! Теодор не имеет ни малейшего представления об истории. Без Видала он ни на что не способен.
При упоминании Видала на них словно надвинулась черная тень, и оба замолчали. Видал. Сердце Валентины заныло. Жив ли он? Счастлив ли?
– Я замерзла, – пробормотала она, хотя жара стояла невыносимая, и, поплотнее закутавшись в кардиган, попросила горничную зажечь камин в гостиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114