Она даже не позвонила, не справилась о здоровье близкого ей человека. Видал узнал о ее помолвке с другим из газет.
Тео тряхнул головой, пытаясь отбросить все ненужные мысли. Он здесь по делу, и его личные симпатии и антипатии не имеют ничего общего с бизнесом.
– Садитесь, Тео, и расскажите, что привело вас сюда.
– Будто вы не знаете, – ухмыльнулся он, оглядывая светлую и просторную комнату с окнами до потолка, выходившими на каньон. Снаружи виднелся дворик, где стоял обеденный стол со стеклянной столешницей, росли цветы и порхали птицы. Чуть подальше серебрилась вода бассейна, на поверхности плавали белые цветы. У Валентины всегда был дар превращать в дом любое жилище.
Тео уселся на удобный мягкий диван и без обиняков заявил:
– Я хочу, чтобы вы вернулись в «Уорлдуайд».
– Я могу работать на любой студии в этом городе, Тео, – слегка улыбнулась Валентина. – Почему после всего, что случилось между нами, я должна опять начинать сначала?
Тео одобрительно покосился на простое платье из кремового шелка, облегающее талию и бедра и полупрозрачным вихрем кружившееся у колен. Из драгоценностей на ней сегодня лишь жемчужная нить.
– Потому что мы понимаем друг друга, Валентина. Потому что вместе мы создадим великие картины, еще прекраснее, чем прежние.
Валентина покачала головой.
– Нет, Тео. Я никогда больше не свяжу себя контрактом ни с одной студией. Буду играть в фильмах по своему выбору и не стану пресмыкаться перед продюсерами!
– И не нужно, – кивнул Тео. – Сделаем, как вы хотите. Заключим договор на один фильм, а потом будет видно.
– А что, если мы рассоримся из-за сюжета?
– Никогда. За вами остается последнее слово.
Валентина ошеломленно качнула головой.
– Тео, вы невозможны. То, что вы предлагаете, просто неслыханно! Ни сценарист, ни звезда, ни режиссер не имеют таких прав. Режиссера можно заменить на половине фильма, и так не раз делалось. Более того, даже снятый фильм не раз перекраивался и переделывался дирекцией без ведома режиссера и актеров!
– Знаю, – согласно кивнул Тео. – И дирекция студии делает это по моему приказу. Я несу ответственность перед банками и акционерами. Создание фильма – это бизнес! Некассовый фильм, каким бы он ни был талантливым, – плохой фильм. Если публика не валит на него валом, независимо от моего личного мнения или мнения критиков о картине, – это провал. Главное – прибыль, и вы знаете это так же хорошо, как я.
– Да, и не желаю иметь с этим ничего общего! Я хочу играть в хороших картинах. Творческих! Картинах, которые заставляют людей думать и чувствовать!
– Так и будет, – с обескураживающей готовностью объявил Тео. – Война изменила людей. Зрители становятся разборчивее. И хотят получить больше, чем тот бред, которым мы их пичкаем. Я готов рискнуть, но только если вы будете со мной. И согласен быть таким смелым и дерзким, каким вы пожелаете меня видеть. Ну, что скажете?
Это просто смехотворно! Ведь она поклялась, что ноги ее не будет в «Уорлдуайд»! Однако именно эта студия была ее духовным домом, и Тео предлагал то, чего Валентина хотела больше всего на свете!
Ее улыбка стала сияющей, ослепительной, неосознанно-чувственной. Тео ощутил прилив желания. Только что он считал невозможным простить ей те муки, что она причинила Видалу, однако мгновенно все забыл. Невероятно, немыслимо, чтобы эта женщина оказалась такой черствой! Наверное, Видал просто бредил! Скорее всего Валентина никогда не хотела выйти за него замуж! Что, если те полные ужаса дни ожидания не что иное, как плод воспаленного воображения Видала?
– Война привела в Голливуд много талантливых людей, – осторожно начал Тео. – Они десятками бежали от Гитлера. Томас Манн, Бертольт Брехт. Нам повезло: в жизни не видел, чтобы столько лучших писателей мира собралось одновременно в одном месте. Но вот лучшего режиссера у нас нет.
Улыбка Валентины померкла, лицо внезапно застыло.
– Все ваши предыдущие фильмы ставил Ракоши. Пока он не вернется домой, вам придется работать с другими режиссерами.
Длинные пальцы красивых рук конвульсивно сжались.
– Я больше не смогу работать с Видалом, – насилу выговорила она, и Тео потрясло мучительное страдание, промелькнувшее в ее взгляде.
С трудом поднявшись, он налил себе виски. Что бы ни произошло между Видалом и Валентиной, это не принесло счастья ни ей, ни ему.
– Я захватил несколько сценариев, которые вам стоит просмотреть, – объявил он, снова поворачиваясь к Валентине. – Обратите особое внимание на рассказ Моэма.
Однако рассказ Моэма пришлось отвергнуть. Они остановились на сценарии Кристофера Ишервуда, и Тео пообещал сделать все, чтобы съемки начались как можно скорее.
Лейла, ставшая наконец женой .процветающего художника Рори О'Коннора, переехала в большой одноэтажный дом в стиле: ранчо, на пересечении Малхолланд и Голдуотер Кэньон.
Валентина стала принимать гостей, устраивала вечеринки и сама часто выезжала. У нее была работа. Друзья. Сын. И когда война кончится, она снова получит известия от Эванджелины и, может быть, обретет радость, узнав, что семья Хайретис сумела пережить ужасы войны.
– Да, эти последние месяцы не прошли даром, – вздохнула однажды Лейла, растянувшись на одном из удобных диванов Валентины с «Кровавой Мэри» в руках. – Дэвид Нэивен вернулся. И Кларк Гейбл. И Джимми Стюарт.
– Видал не вернулся, – напряженно выговорила Валентина, как всегда, когда она упоминала имя Видала.
– Вот тут ты ошибаешься, – заметила Лейла, гадая, как воспримет новости Валентина. – Он приехал в конце прошлой недели. Просто старался не привлекать к себе внимания, поэтому все узнали только сегодня. Ходят слухи, что он собирается снимать Рогана в «Последнем царе» для «Метро-Голдвин-Мейер».
Валентина почувствовала такое несказанное облегчение, что ее начало трясти. Ей хотелось плакать и смеяться одновременно, закружиться и запеть. Откуда же взялся неожиданный непонятный страх?
– Оставь вино и сделай себе «Кровавую Мэри», – предложила Лейла, видя, что творится с подругой, но тут же решила взять инициативу в свои руки.
– Не трудись, – велела она. – Я сама смешаю.
Валентина стиснула кулаки, пытаясь прийти в себя. Война окончена. Видал в безопасности. Будь он проклят! Она зря боялась. Он не пал смертью героя на бесплодной, иссушенной земле Греции. Он жив и вернулся в Голливуд.
– И, конечно, Кариана тоже здесь? – спросила она, боясь, что ее голос дрогнет.
– Нет. О ней ничего не слышали с тех пор, как Видал пошел в армию. Но теперь, когда он дома, она, вероятно, захочет жить с мужем.
– Да, – жестко бросила Валентина, – разумеется.
Лейла сочувственно смотрела на подругу. Трудно сказать, любит ли еще Валентина Видала или ненавидит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
Тео тряхнул головой, пытаясь отбросить все ненужные мысли. Он здесь по делу, и его личные симпатии и антипатии не имеют ничего общего с бизнесом.
– Садитесь, Тео, и расскажите, что привело вас сюда.
– Будто вы не знаете, – ухмыльнулся он, оглядывая светлую и просторную комнату с окнами до потолка, выходившими на каньон. Снаружи виднелся дворик, где стоял обеденный стол со стеклянной столешницей, росли цветы и порхали птицы. Чуть подальше серебрилась вода бассейна, на поверхности плавали белые цветы. У Валентины всегда был дар превращать в дом любое жилище.
Тео уселся на удобный мягкий диван и без обиняков заявил:
– Я хочу, чтобы вы вернулись в «Уорлдуайд».
– Я могу работать на любой студии в этом городе, Тео, – слегка улыбнулась Валентина. – Почему после всего, что случилось между нами, я должна опять начинать сначала?
Тео одобрительно покосился на простое платье из кремового шелка, облегающее талию и бедра и полупрозрачным вихрем кружившееся у колен. Из драгоценностей на ней сегодня лишь жемчужная нить.
– Потому что мы понимаем друг друга, Валентина. Потому что вместе мы создадим великие картины, еще прекраснее, чем прежние.
Валентина покачала головой.
– Нет, Тео. Я никогда больше не свяжу себя контрактом ни с одной студией. Буду играть в фильмах по своему выбору и не стану пресмыкаться перед продюсерами!
– И не нужно, – кивнул Тео. – Сделаем, как вы хотите. Заключим договор на один фильм, а потом будет видно.
– А что, если мы рассоримся из-за сюжета?
– Никогда. За вами остается последнее слово.
Валентина ошеломленно качнула головой.
– Тео, вы невозможны. То, что вы предлагаете, просто неслыханно! Ни сценарист, ни звезда, ни режиссер не имеют таких прав. Режиссера можно заменить на половине фильма, и так не раз делалось. Более того, даже снятый фильм не раз перекраивался и переделывался дирекцией без ведома режиссера и актеров!
– Знаю, – согласно кивнул Тео. – И дирекция студии делает это по моему приказу. Я несу ответственность перед банками и акционерами. Создание фильма – это бизнес! Некассовый фильм, каким бы он ни был талантливым, – плохой фильм. Если публика не валит на него валом, независимо от моего личного мнения или мнения критиков о картине, – это провал. Главное – прибыль, и вы знаете это так же хорошо, как я.
– Да, и не желаю иметь с этим ничего общего! Я хочу играть в хороших картинах. Творческих! Картинах, которые заставляют людей думать и чувствовать!
– Так и будет, – с обескураживающей готовностью объявил Тео. – Война изменила людей. Зрители становятся разборчивее. И хотят получить больше, чем тот бред, которым мы их пичкаем. Я готов рискнуть, но только если вы будете со мной. И согласен быть таким смелым и дерзким, каким вы пожелаете меня видеть. Ну, что скажете?
Это просто смехотворно! Ведь она поклялась, что ноги ее не будет в «Уорлдуайд»! Однако именно эта студия была ее духовным домом, и Тео предлагал то, чего Валентина хотела больше всего на свете!
Ее улыбка стала сияющей, ослепительной, неосознанно-чувственной. Тео ощутил прилив желания. Только что он считал невозможным простить ей те муки, что она причинила Видалу, однако мгновенно все забыл. Невероятно, немыслимо, чтобы эта женщина оказалась такой черствой! Наверное, Видал просто бредил! Скорее всего Валентина никогда не хотела выйти за него замуж! Что, если те полные ужаса дни ожидания не что иное, как плод воспаленного воображения Видала?
– Война привела в Голливуд много талантливых людей, – осторожно начал Тео. – Они десятками бежали от Гитлера. Томас Манн, Бертольт Брехт. Нам повезло: в жизни не видел, чтобы столько лучших писателей мира собралось одновременно в одном месте. Но вот лучшего режиссера у нас нет.
Улыбка Валентины померкла, лицо внезапно застыло.
– Все ваши предыдущие фильмы ставил Ракоши. Пока он не вернется домой, вам придется работать с другими режиссерами.
Длинные пальцы красивых рук конвульсивно сжались.
– Я больше не смогу работать с Видалом, – насилу выговорила она, и Тео потрясло мучительное страдание, промелькнувшее в ее взгляде.
С трудом поднявшись, он налил себе виски. Что бы ни произошло между Видалом и Валентиной, это не принесло счастья ни ей, ни ему.
– Я захватил несколько сценариев, которые вам стоит просмотреть, – объявил он, снова поворачиваясь к Валентине. – Обратите особое внимание на рассказ Моэма.
Однако рассказ Моэма пришлось отвергнуть. Они остановились на сценарии Кристофера Ишервуда, и Тео пообещал сделать все, чтобы съемки начались как можно скорее.
Лейла, ставшая наконец женой .процветающего художника Рори О'Коннора, переехала в большой одноэтажный дом в стиле: ранчо, на пересечении Малхолланд и Голдуотер Кэньон.
Валентина стала принимать гостей, устраивала вечеринки и сама часто выезжала. У нее была работа. Друзья. Сын. И когда война кончится, она снова получит известия от Эванджелины и, может быть, обретет радость, узнав, что семья Хайретис сумела пережить ужасы войны.
– Да, эти последние месяцы не прошли даром, – вздохнула однажды Лейла, растянувшись на одном из удобных диванов Валентины с «Кровавой Мэри» в руках. – Дэвид Нэивен вернулся. И Кларк Гейбл. И Джимми Стюарт.
– Видал не вернулся, – напряженно выговорила Валентина, как всегда, когда она упоминала имя Видала.
– Вот тут ты ошибаешься, – заметила Лейла, гадая, как воспримет новости Валентина. – Он приехал в конце прошлой недели. Просто старался не привлекать к себе внимания, поэтому все узнали только сегодня. Ходят слухи, что он собирается снимать Рогана в «Последнем царе» для «Метро-Голдвин-Мейер».
Валентина почувствовала такое несказанное облегчение, что ее начало трясти. Ей хотелось плакать и смеяться одновременно, закружиться и запеть. Откуда же взялся неожиданный непонятный страх?
– Оставь вино и сделай себе «Кровавую Мэри», – предложила Лейла, видя, что творится с подругой, но тут же решила взять инициативу в свои руки.
– Не трудись, – велела она. – Я сама смешаю.
Валентина стиснула кулаки, пытаясь прийти в себя. Война окончена. Видал в безопасности. Будь он проклят! Она зря боялась. Он не пал смертью героя на бесплодной, иссушенной земле Греции. Он жив и вернулся в Голливуд.
– И, конечно, Кариана тоже здесь? – спросила она, боясь, что ее голос дрогнет.
– Нет. О ней ничего не слышали с тех пор, как Видал пошел в армию. Но теперь, когда он дома, она, вероятно, захочет жить с мужем.
– Да, – жестко бросила Валентина, – разумеется.
Лейла сочувственно смотрела на подругу. Трудно сказать, любит ли еще Валентина Видала или ненавидит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114