– Д’Артаньян, ты опасно ранен? – вскричал Атос, отбросив шпагу и подбегая к товарищу, в то время как заколотый им бандит еще агонизировал на земле.
– Атос, дорогой Атос! Все в порядке: пара царапин взамен кладбища при церкви Сен-Сюльпис.
С этими словами гасконец оперся на руку Атоса и постарался сделать шаг вперед, что удалось ему не без труда.
– Знаете, как я себя сейчас чувствую, Атос?.. – спросил он, стараясь не потерять сознание.
Атос бросил на друга взгляд, полный тревоги и отцовской нежности, и придержал его своей железной рукой, потому что д’Артаньян покачнулся.
– …Как в тот момент, когда бедняга Бризмон выпил отравленное вино, присланное миледи и предназначавшееся нам. Вы успели вытащить меня с того света. Как вам это удалось, дорогой друг?
– Боже мой, но ведь улица Феру в двух шагах от Люксембурга. К счастью, твоя гасконская глотка устроена на славу. Ни мне, ни этим господам не пришлось напрягать слух, чтобы услышать тебя.
Д’Артаньяну было трудно говорить, и он только благодарно сжал руку Атоса.
Тем временем двое мушкетеров, подоспевших вместе с Атосом на выручку своему лейтенанту, занялись убитым товарищем – Д’Артаньян узнал его, это был Деманжон – молодой человек из хорошей семьи, недавно принятый в роту де Тревиля.
– Господа, примите мою искреннюю благодарность – вы спасли мне жизнь, – проговорил д’Артаньян.
Силы покидали его. Он чувствовал, что правый бок горит, как в огне. Видимо, ранение оказалось более серьезным, чем он думал.
– Я прошу вас позаботиться о несчастном Деманжоне.
– Мы сделаем это, господин д’Артаньян, – отвечал один из двух мушкетеров. – К счастью, мы не лишились сегодня своего лейтенанта.
С помощью Атоса д’Артаньян побрел прочь. Он потерял много крови.
– Кто были эти негодяи? Рошфор или Тур – вот что необходимо понять, прежде чем я обращусь к господину де Тревилю. Хотя я сделаю это в любом случае, – сказал Атос.
– Что вы сможете сказать господину де Тревилю, Атос? – слабо возразил гасконец, скрипя зубами при каждом шаге.
– Что, когда к лейтенанту мушкетеров его величества подсылают семерых наемных убийц, это следует считать происшествием чрезвычайным и требовать расследования дела.
– Но все они мертвы, и наверняка нападение припишут ночным грабителям, поверьте мне.
– Кой черт грабителям! – с мрачной угрозой в голосе вскричал Атос.
В этот момент д’Артаньян споткнулся о тело того из нападавших, кто первым нашел смерть от его шпаги. Оно лежало поодаль от места схватки, на углу улицы. Голубоватый лунный свет высвечивал лицо мервеца.
– Постойте! Это же тот самый!..
– Что такое?
– Это тот самый человек, Атос!
– Вы видели его раньше?!
– Да… помните… я вам рассказывал. В Туре… он был их начальником…
– Это он командовал людьми кардинала, которые хотели задержать вас у дома герцогини в Туре?!
– Да.
– В таком случае это не люди Рошфора. С вами посчитались за Тур.
– Да.
– Значит, вы снова заслонили собой Арамиса, друг мой. Этот человек погиб потому, что так и не понял своей ошибки. Он до последней секунды думал, что вы – это он.
– Да.
Эти три «да», произнесенные д’Артаньяном раз от раза все более тихим голосом, подсказали Атосу последующие действия. Он взял товарища в охапку и осторожно понес его к себе домой на улицу Феру.
Добравшись туда, Атос поднял на ноги весь дом, заставив хозяйку, сдававшую ему комнаты, обработать и перевязать раны д’Артаньяна, послал одного слугу за врачом г-на де Тревиля, другого домой к д’Артаньяну за Жемблу с приказанием последнему немедленно явиться на улицу Феру, захватив с собой тот самый чудодейственный бальзам.
Благодаря деятельности, которую развил Атос, через час у постели раненого появился опытный врач, г-н де Тревиль узнал, что на жизнь лейтенанта его роты покушалась шайка наемных убийц, а д’Артаньян, раны которого были промыты, смазаны снадобьем, принесенным перепуганным Жемблу, и перевязаны снова, на этот раз умелой рукой лекаря, – уснул.
Атос же лег лишь после того, как убедился, что все, что только возможно было сделать, сделано и его товарищ спит крепким сном.
Глава тридцать третья
Король и капитан
Утром королю доложили, что капитан мушкетеров ждет его аудиенции. Людовик XIII наигрывал на лютне только что сочиненную им мелодию. Его величество пребывал в хорошем расположении духа, что случалось не часто.
– А, Тревиль, – сказал король приветливо. – Вы явились очень кстати.
– Я очень рад, что ваше величество не выказывает признаков неудовольствия при виде вашего преданного слуги.
– Вот еще! С чего бы мне выказывать неудовольствие, завидев твою гасконскую физиономию, – улыбаясь, отвечал Людовик, зная, что его капитан вряд ли будет обижен подобным фамильярным тоном. – Послушай-ка лучше, что я сочинил. Готов поклясться – получилось совсем недурно.
И король снова взял в руки лютню, которую прежде отложил в сторону.
Г-н де Тревиль почтительно выслушал незатейливый мотив, вовсе не лишенный некоторого изящества. Людовик XIII посвящал свой досуг музицированию и живописи почти с тем же удовольствием, что и охоте. По свидетельствам современников, во всех этих занятиях король достиг совершенства гораздо большего, чем в управлении государством.
– Музыка превосходна, ваше величество, и я смиренно прошу вас принять мои искренние поздравления. Но позвольте, государь, просить вас также предоставить мне счастливую возможность выслушать ее снова, тогда мне будет легче оценить ее. К прискорбию моему, в данную минуту я при всем желании не в силах этого сделать.
– Да что случилось, Тревиль? Ты, еще только войдя, принялся говорить какие-то непонятные вещи.
– Непонятные, ваше величество? Отнюдь, скорее печальные!
– Тревиль, я прошу тебя объясниться.
– Вы изволили упомянуть, государь, о том, что моя родина – Гасконь…
– Да, я прекрасно знаю это, как и то, что гасконцы – лучшие солдаты моей гвардии!
– Слава Богу!
– Тревиль, я начинаю терять терпение!
– Ваше величество несказанно обрадовали меня, так как я уже было полагал, что мой король имеет причины подвергнуть меня опале сразу по двум причинам.
– Что за чушь ты несешь?! О каких причинах ты тут толкуешь?
– Сами изволите видеть, ваше величество. Во-первых, оттого, что я гасконец, но, кажется, к счастью, это не так.
– Какая же вторая?
– То, ваше величество, что я мушкетер. Мне показалось, государь, что мои, вернее – ваши, мушкетеры окончательно потеряли расположение вашего величества, а следовательно, впал в немилость и я.
– Ах, гасконский хитрец! Готов поспорить, что кто-то из этих головорезов опять арестован за нарушение эдиктов!
– Напротив, ваше величество.
– Что это значит?
– Что какие-то люди, в нарушение всех эдиктов и вообще всех законов, Божеских и человеческих, темной ночью напали на лейтенанта королевских мушкетеров господина д’Артаньяна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121