Ришелье не любил ошибаться. Он и не допускал промахов. Вернее – делал их очень редко.
Вечером, за партией в шахматы с королем, кардинал, постепенно наращивая преимущество, получил выигрышную позицию.
Его величество, игравший белыми, вынужденно рокировался. Черные фигуры теснили белого короля, забившегося в угол.
Ришелье заметил, что Людовик не в духе, и, приписав дурное настроение своего царственного партнера неудачной партии, заговорил об изящных искусствах, зная, что Людовик не чужд этого предмета.
Однако морщины на лбу короля не разглаживались.
– Согласен, господин кардинал, – сказал король, нервным жестом передвинув фигуру. – Несомненно, господин Вуатюр подает надежды сделаться гордостью французской поэзии и больше того – французской словесности. Вы знаете, что я покровительствую литераторам. Однако всякое дело требует таланта, и я нахожу, что военное поприще и служение своему королю и государству есть не менее достойное занятие.
– Вне всякого сомнения, ваше величество. Более достойное, чем любое другое, – отвечал Ришелье, озадаченный этим неожиданным поворотом в разговоре.
– Поэтому, – продолжал король все тем же раздраженным тоном, – мне подчас странно наблюдать, как первые лица королевства отдают явное предпочтение первым перед вторыми. Мне кажется, что военные люди, проводящие жизнь среди лишений и опасностей, заслуживают много большего.
Людовик редко высказывал кардиналу свое неудовольствие, поэтому его высокопреосвященство насторожился. Он почувствовал, что случилось что-то серьезное.
– Если ваше величество интересует мнение скромного священника, то осмелюсь заметить, что первыми лицами королевства по праву являются именно люди военные – ваш благородный брат герцог Орлеанский, господа Бассомпьер и Конде, капитан ваших мушкетеров господин де Тревиль…
– Но моих мушкетеров недолюбливают отцы церкви. И это чуть не стоило жизни их лейтенанту. Наверное, теперь на очереди капитан.
Последние слова Людовика оказались для Ришелье полной неожиданностью и заставили его вздрогнуть. Пытаясь скрыть замешательство, кардинал опустил взгляд на доску и сделал очередной ход. Он выбрал не лучший вариант, и это позволило королю беспрепятственно продвинуть вперед белую пешку.
– Ваше величество изволите говорить о чем-то совершенно недоступном моему разумению, – принужденно улыбнувшись, сказал кардинал. – Что могло случиться с таким храбрым офицером, как господин д’Артаньян?
– О, вы помните его имя, герцог? Тем лучше. Я расскажу вам одну историю.
– Я весь внимание, государь.
– Представьте себе, герцог, что один из офицеров, командующих вашими гвардейцами, – да хоть господин Ла Удиньер – возвращается поздно вечером с дежурства.
– Это легко, – сказал кардинал, поглаживая кончиками пальцев свою клинообразную бородку.
– Представьте дальше, что в одном из глухих переулков господин Ла Удиньер обнаруживает, что за ним неотступно следуют четверо закутанных в плащи людей, каждый из которых держит в одной руке шпагу, а в другой – дуэльный кинжал…
– Это, к сожалению, еще случается в Париже. Ночные улицы небезопасны, – лицемерно вздохнул кардинал. – Не далее чем позавчера я приказал министру полиции удвоить количество ночной стражи в городе.
– Господин Ла Удиньер, будучи человеком не робкого десятка, – продолжал король, оставляя без внимания замечание Ришелье, – продолжает свой путь, но, столкнувшись на узкой улице лицом к лицу с еще тремя наемными убийцами, понимает, что окружен и вынужденно принимает бой, почти не имея шансов на успех.
– Вы сказали – «наемными убийцами», ваше величество?
– Вы не ослышались, герцог. Я употребил именно это выражение. Итак, господину Ла Удиньеру, вероятно, пришлось бы прижаться спиной к стене и отчаянно отбиваться, одному против семерых, призывая на помощь своих однополчан, – продолжал король, горячась все больше. – И если бы, по счастливой случайности, поблизости не проходили несколько из них, господин Ла Удиньер был бы убит.
– По-видимому, так, ваше величество.
– Но Бог милосерден, и в наши дни, когда все вырождается, еще существует такое понятие, как братство по оружию. Офицер был услышан, и, хотя он получил не одну рану, все нападающие остались на месте преступления. Не ушел ни один.
– Это весьма захватывающая история, государь, но, насколько мне известно, господин Ла Удиньер не участвовал в приключении подобного рода, так как я видел его сегодня в добром здравии, – проговорил кардинал с кривой улыбкой.
– Рад это слышать, герцог. Видите ли, убийцы нападают вовсе не на всех подряд без разбора, а только на тех, на кого им указывают. Видимо, на господина Ла Удиньера им никто не указал. Мне вздумалось рассказать вам эту историю потому, что я хочу задать вам один вопрос, герцог.
– Ваше величество вольны задавать любые вопросы, – отвечал кардинал с поклоном.
– Что бы вы предприняли, если бы подобная история все же произошла с господином Ла Удиньером?
– Я приказал бы начальнику полиции расследовать это дело и установить личности нападавших, так как очевидно, что это не было обычным уличным ограблением.
– Рад это слышать, герцог. Но что бы вы сказали, если бы тело предводителя нападавших опознали? Что бы вы сказали, если бы им оказался… скажем, Ла Порт или Ла Шене?
Кардинал резко откинулся на спинку резного кресла.
– Ваше величество изволите смеяться надо мной!
– Почему вы так решили?
– Это невозможно!
– Вы правы – это невозможно, – отвечал король, плохо сдерживая себя.
Он видел, что кардинал в замешательстве, и именно это придавало Людовику XIII уверенности в себе – так школяр с радостью мстит своему строгому и нелюбимому наставнику, случись тому ошибиться и проявить слабость.
– Оказалось, возможно другое! Все описанное мною имело место в действительности! Не далее как вчерашней ночью, позади Люксембурга. Только на месте господина Ла Удиньера оказался лейтенант моих мушкетеров господин д’Артаньян, а предводителем нападавших, заколотым во время схватки, был человек вашей службы, господин кардинал, некто по имени дю Пейра.
Ришелье редко ошибался. Тем болезненнее он переносил промахи. Его преосвященство побледнел, усы его, обычно воинственно топорщившиеся кверху, поникли.
Видя, что король провел свою пешку в ферзи и теперь ожидает ответного хода, кардинал машинально переставил одну из черных фигур. Ход был откровенно слабым.
– Ваше величество уверены в том, что здесь нет ошибки? – только и нашел что спросить он.
Его высокопреосвященство до сих пор не мог смириться с мыслью, что отец Жозеф, которому он доверял почти так же, как самому себе, его люди, а следовательно, и он сам, всеведущий министр, допустили столь явный и непростительный промах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121