По этому случаю Нина Артемьевна приготовила салат и жареную курицу с картошкой, а Нюточку забрала до завтра к себе. Валька, как и полагается по его нынешней профессии, приволок огромный шоколадный торт, а остальные пришли каждый с бутылочкой. Отмечали, естественно, не революционный праздник, а просто встречу друзей, нечастую, а потому особенно приятную. Было весело, хорошо, вольготно. Насытившись и чуть под мухой, гости расползлись по креслам и дивану, оставив у стола лишь ненасытного Шурку в одиночестве добирать свою дозу. Курили, лениво слушали рассказы Пети, только что вернувшегося из дальнего плаванья по теплым морям, и Вальки — про нравы питерской ресторанной мафии, — сетовали, что так редко удается нынче вот так, запросто посидеть в кругу друзей, расслабиться, что быт совсем заел, что ни у кого не задалась семейная жизнь. Потом заварили чаю и разрезали Валькин торт. В самый разгар «чайного стола» раздался телефонный звонок.
— Вот черт! — сказал Павел. — Кто это, интересно знать?
— А ты не подходи, — лениво посоветовал Валька.
— Нет, ребята, надо. Вдруг это Нина Артемьевна? Или просто хороший человек решил с праздником поздравить.
Павел вышел в прихожую и снял трубку.
— Павел Дмитриевич? — спросил незнакомый, жесткий мужской голос.
— Да, я.
— Майор Фролов из «девятки». Павел Дмитриевич, срочно берите машину и приезжайте к отцу. Здесь ЧП.
— Что случилось? — поникшим голосом спросил Павел.
— Не по телефону. Приезжайте немедленно. В трубке раздались короткие гудки. Павел с изменившимся лицом вошел в комнату.
— Извините, ребята... Кажется, праздник кончился.
Они, ничего не спрашивая, стали одеваться. Даже окосевший Шурка, один раз посмотрев на лицо Павла, тут же протрезвел.
— Я с вами, — сказал Павел, зашнуровывая ботинки.
— Тебе в какую сторону? — спросил Петя. — В Новую Деревню.
— Мне тоже. Будем мотор ловить?
— Надо бы. Сказали, очень срочно.
Они все вместе вышли на улицу и, встав по четырем углам перекрестка, стали голосовать. На первом же «частнике» Павел и Петя уехали в Новую Деревню...

VII
В дверном замке квартиры Черновых повернулся ключ, потом второй. Чуть поскрипывая, дверь отворилась, и в родительскую квартиру тихо, на — цыпочках вошла Елена. Она огляделась по сторонам, открыла дверь в гостиную, на кухню. Никого. Никого и не должно было быть. Каждую годовщину Великого Октября руководящим партийным работникам предписывалось встречать на высокой трибуне, принимая парад и демонстрацию трудящихся, продолжать на торжественном заседании, переходящем в торжественный концерт, и завершать столь же торжественным банкетом. Присутствие жен было обязательным.
Это и хорошо. Затем она и пришла сюда: побыть одной, подумать, определить линию поведения в свете изменившихся обстоятельств. И не видеть перед собой растерянно-слезливо-укоризненного лица разлюбезной свекровушки, не слышать ее вздохов, причитаний, идиотских советов...
Елена включила в прихожей свет, встала перед высоким зеркалом, переменив позу, еще раз оглядела себя, попробовала третью позу, четвертую. Увиденное доставило ей, как говорится, чувство глубокого удовлетворения. Хоть сейчас на обложку «Вог»! И дело не только в безупречном нордическом лице, в изящной фигуре, каждая линия которой продуманно обработана шейпингом, в моднейшем заграничном наряде. Главное — тот истинно европейский лоск, облегающий всю ее, словно тончайшая пленочка лака, и заряжающий окружающее ее пространство, будто вокруг нее замкнулась государственная граница, внутри которой — безукоризненно-иностранная она, а вовне — рябая, серая Эсэсэсэрия. «Если я сейчас выйду на улицу, — подумала она, — никому в голову не придет обратиться ко мне по-русски».
Десять месяцев во Франции сделали свое дело. И не только они. Эти месяцы следовало помножить на плоды сознательных усилий. И в результате получилось это отражение, блистающее фторлаком выровненных и выбеленных зубов, поволокой глаз, несущих отпечаток нездешней роскоши — продуманной, стерильной и комфортной, надежно выправленной гордой осанкой. Нет, не все, далеко не все наши дамы привозили из-за границы такое, по большей части ограничиваясь тряпками, побрякушками, бытовой техникой — вещами. Конечно, это все тоже имеет место быть. Идет сюда малой скоростью в двух контейнерах и прибудет как раз к Рождеству. Но было добыто и привезено сюда то главное, без которого любая тряпка, даже самая дорогая, теряет три четверти своего смысла, — новая личность, абсолютно созвучная великолепию новых вещей.
Да, проходящий год стал годом побед и восхождений. Причем побед тем более сладких, что дались они в борьбе-с собой, с Вороновым, с обычаями и обстоятельствами. То, что удалось Елене, было за пределами возможного и дозволенного советским гражданам, командированным за границу. Двухместный номерок в гигиеничной, но весьма средней, к тому же переполненной азиатами и неграми гостинице, куда фирма селила заезжих стажеров и временных сотрудников из стран второго и третьего мира (или сорта?), она смогла преобразовать в современный особнячок с прислугой, просторной мансардой и ровнейшей зеленой лужайкой в респектабельном Нейи, где под боком у них оказался великолепный культурно-спортивный центр с джим-ханой, сауной, бассейнами, теннисными площадками, барами, танцзалом, салоном красоты. Особняк принадлежал фирме, в нем оставляли на постой самых важных гостей — президентов аналогичных или превосходящих по статусу фирм, приглашенных консультантов и специалистов высшего класса, международных аудиторов и тому подобных. Ежедневная тряска в переполненном городском метро до Монпарнаса, где находился главный офис фирмы, или в не менее набитом вагоне пригородной линии до окрестностей Парижа, где размещались лаборатории и эксперименту g цеха, сменилась необременительными поездками в фирменном «мерседесе», с шофером и кондиционером, по ровным, поразительно гладким автострадам и шоссе. В дополнение к причитавшемуся ей и Воронову месячному жалованью, половину которого требовалось безвозмездно сдавать в посольство, она получала пухлый белый конвертик лично из рук Жан-Поля, вице-президента фирмы. Происходило это в стороне от посторонних глаз — в его кабинете, в лифте, в машине... в его или ее спальне...
Собственно, и особняк, и «мерседес», и «вторая зарплата» были делом рук Жан-Поля. Но благосклонное внимание молодого вице-президента пришло не сразу — ох не сразу! — и стоило трудов. Нужно было проявить себя и классным специалистом, и неотразимой женщиной, выделиться, при этом как бы и не выделяясь. Это было самое трудное, дальше пошло легче... Результат — вот он, в зеркале. И в портфеле у нее — экземпляр контракта, который фирма желала бы заключить лично с ней на будущий год.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131