— Не обращай внимания, — продолжал Мацухара. — Хорикоси был и остался крестьянином, он презирает кодекс бусидо, он терпеть нас не может, но при этом… спасает нам жизнь.
— Ходячее противоречие.
— Именно. И это очень японская черта — в нем она развита сильней, чем в любом из нас.
Брент понимающе кивнул, хотя до сих пор его ставило в тупик это странное представление о том, что сила человека зависит от количества противоречий, которые способны мирно уживаться в его душе. Чем больше их — тем человек сильнее.
— Если так, то фельдшер Хорикоси — просто богатырь.
Летчик наклонил голову в знак согласия и допил то, что оставалось в сакэдзуки. Брент немедленно наполнил ее вновь.
— Ты оказал старику Йосиро большую услугу, Брент. Сегодня поутру его кремировали, и скоро его прах будет с почестями захоронен в храме Киото — он был оттуда родом.
— Тем не менее дух его войдет в храм Ясукуни, не так ли?
Строго поджатые губы Мацухары дрогнули в улыбке:
— Верно. В храм Ясукуни, где его ждут оба его штурмана — Морисада Мотицура и Такасиро Хаюса. Учти, Брент, старый летчик был последователем Нитирена. Это важно. — Брент сморщил лоб, силясь понять. — Это одна из ветвей или сект буддизма, самая, что ли, японская из всех. Основал ее семьсот лет назад старый монах Нитирен. Такии был ревностным буддистом, но забил себе голову метафизической чепухой: считал, что должен припасть к чистым, незамутненным последующими толкователями истокам буддизма. У вас, в Европе, подобное явление называлось, кажется, реформацией.
Брент снова кивнул и отхлебнул сакэ, почувствовав, как разливается по телу приятное тепло. Но мысль его продолжала блуждать в лабиринте буддизма, бросавшего вызов самым основам его мышления, скроенного по западному образцу. Непостижимым казался ему принцип учения Будды: понятие о том, что люди состоят из мяса и костей и наделены способностью думать, — заблуждение, они существуют лишь как наше представление о них. Так что сидящий напротив него рослый широкоплечий Йоси Мацухара, храбрейший и искуснейший летчик-истребитель в мире, был всего лишь порождением его сознания, которое в свою очередь тоже иллюзия. Нет и не может быть объективно и вечно существующей реальности, не зависящей от нашего разума и ощущений.
— Такии, — продолжал между тем Йоси, — верил глубоко и пылко и старался, чтобы обряды были как можно более суровыми и простыми.
— Вот оно что… — протянул Брент, вылив в рот остатки сакэ и почувствовав, как наконец-то разжимается в нем тугая пружина напряжения.
Мацухара, сузившимися глазами уставившись в переборку над головой Брента, негромко произнес:
— Если бы он мог вознести молитву, то звучала бы она так… — Он произнес несколько слов по-японски и, заметив вопросительный взгляд Брента, перевел: — «Дай нам чтить будущее и открой нам завет справедливого закона».
— Ты должен был бы произнести эти слова на церемонии его кремации.
— Я так и сделал, Брент. Но вернемся к нашим с тобой делам. Мы в долгу перед капитаном Кеннетом Розенкранцем и должны сквитаться и за старого Йосиро, и за моих ведомых Масатаке Мацумару и Субару Кизамацу. Все они взывают об отмщении. — Мацухара отпил немного сакэ. — Не приходилось ли тебе слышать об Оно Докене? Нет? Так звали знаменитого самурая, жившего в семнадцатом веке. Его оклеветали и по ложному обвинению в трусости приговорили к сожжению на костре. А когда его враг пришел взглянуть на останки казненного, Оно схватил его меч и зарубил его. Лишь после этого он рассыпался в прах и пепел. Вот что такое месть, Брент-сан!
Рассказ не удивил Брента: он уже привык к тому, что его друг верит этим фантастическим историям так же твердо, как христиане — библейским сказаниям.
— И все-таки ты уверен, что Розенкранцу удалось ускользнуть — ему одному?
— Уверен.
— И ты думаешь, его эскадрилья действует с Марианских островов?
Летчик вздохнул и пожал плечами:
— Наша агентура на Агвиджане не заметила ни одного истребителя. Но ведь Сайпан и Тиниан заняты арабами.
Брент на мгновение задумался.
— Если ты сбил его ведомого, а машину Розенкранца серьезно повредил, им, может быть, просто неоткуда взять подкрепление. Ведь транспорт мы пустили на дно, а в «Маджестик» всадили две торпеды.
— Логично, Брент, но ты забываешь, что они могут перебросить резерв на подводных лодках, а они у них есть.
— Значит, надо проводить поиск! Поиск воздушными патрулями!
— Не думаю, что адмирал пойдет на такой риск, — качнул головой Мацухара. — Помнишь, когда мы атаковали их базы в Северной Корее, они утопили чуть ли не весь флот Сил самообороны Японии. Даже десантную флотилию.
Постукивая по столу массивным кулаком, чтобы слова его прозвучали более веско, Брент произнес:
— Мы должны убить Розенкранца. Он — вне законов божеских и человеческих. Он — дикий зверь. Откуда… Откуда берутся такие твари, откуда они выползли на нашу землю?! Почему хорошие люди должны гибнуть, чтобы остановить их нашествие? Гибнуть — и в таком количестве?!
Мацухара крепко — так, что заскрипела щетина на щеках, — потер лицо ладонью.
— Ты читал «Юлия Цезаря»?
Брент знал, что летчик — неуемный книгочей с безмерной шириной вкусов и пристрастий, но все же его вопрос озадачил Брента.
— Читал, конечно. Я вообще люблю Шекспира.
Снова заскрипела под сильными пальцами щетина:
— Помнишь, в первом акте, перед убийством Цезаря, Каска говорит о заговоре? — Брент смотрел на него выжидательно. — «У Капитолия я встретил льва. Взглянув свирепо, мимо он прошел, меня не тронув…»
— Ты хочешь сказать, Розенкранц и есть этот лев?
— Не он один. Каддафи, Арафат, Хомейни…
— На каждого льва найдется укротитель.
— Верно, Брент, — засмеялся Мацухара. — Придется запастись пистолетами, тумбами, хлыстами…
Стук в дверь перебил его. В каюту вошел адмирал Аллен. При виде Мацухары в глазах у него вспыхнул враждебный огонек — точно такой же, как в глазах японского летчика, — и сесть он постарался как можно дальше от него, насколько это было возможно в тесной каюте. Брент, зная, что Аллен тоже предпочитает неразбавленное виски, наполнил и протянул ему стакан. Тот принял его молча. Аллен явно был угнетен и встревожен, и Брент догадывался о причине этого. Впрочем, старый адмирал начал без обиняков:
— Ты убил человека, Брент.
— Да, сэр, — всем своим тоном показывая, что отступать не намерен, ответил тот.
— Ты совершил смертный грех, который нельзя ни отмолить, ни искупить, — продолжал Аллен, вспомнив, наверно, что Брент был воспитан в католической вере.
— Он оказал своему боевому товарищу последнюю услугу, — вмешался Мацухара. — Он выполнил свой долг и поступил так, как велит кодекс чести самурая.
— Это уже второе убийство — рассчитанное и хладнокровное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91