— Хорошо. Дашь знать, когда пройдем еще сто футов, — приказал Уильямс.
Рулевой взглянул на приборную панель перед собой. Помимо указателя угла перекладки руля, датчиков управления двигателями, Сторджис постоянно следил за репитерами гирокомпаса, питометра, манометра давления и репитера указателя глубины, калиброванного до шести тысяч футов.
— Снялся с якоря, сэр, — сказал Пит Ромеро. — Скорость десять узлов и возрастает, дальность девять тысяч. Он у нас прямо за кормой: шум винтов сливается с нашей собственной кавитацией — потому я потерял другие суда. Но его мощный ГАС пробивается через все на свете.
— Сколько мы делаем под водой?
— Девять узлов, сэр, — ответил Сторджис, сверившись с питометром, и перевел глаза на глубиномер: — Прошли сто футов.
— Так. — Уильямс склонился над люком и крикнул: — Штурман! Когда восход солнца?
— Пять сорок, сэр, то есть пять минут назад.
— Ч-черт!
В игру вступали новые факторы: авианосцы тоже двинулись и теперь, когда поднялось солнце, можно было ждать и атаки с воздуха. Все, кто стоял в рубке, переглянулись понимающе и невесело.
— Прибавляет хода, сэр, — сказал Пит. — Дальность — семь. — Все слышали, как работает гидролокатор миноносца, нашаривая их под водой. «Пи-и… пи-и… пи-и…» — раздавались, не смолкая ни на миг, частые, резкие, неумолимые гудки.
— Пеленгует?
— Пока нет, мистер Уильямс.
— Прошли сто двадцать футов, — доложил рулевой.
Брент почувствовал, что дифферент на нос стал не таким острым: Бэттл, стоя за спинами рулевых-горизонтальщиков, начал выравнивать лодку. Из люка послышался его голос:
— Прошли сто тридцать, выровняемся на ста пятидесяти.
— Хорошо. Приготовиться к атаке глубинными бомбами! Приготовиться к движению в бесшумном режиме! — сказал Уильямс, и телефонист Дэвидсон сейчас же отрепетовал приказ.
Брент уловил перепад в работе двигателей, перешедших на минимальное число оборотов — их хватало только, чтобы лодка слушалась горизонтальных и вертикальных рулей. Были задраены все люки и водонепроницаемые переборки, закрыты клапаны и фитинговые заглушки трубопроводов, отключена вся система вентиляции. Сразу стало очень жарко, и пронзительно запахло потом людей, испытывающих страх. Открытым остался только люк между рубкой и центральным постом.
— Нагоняет, сэр, и быстро, — сказал Пит Ромеро. — Висит у нас за кормой.
Знакомое сосущее ощущение, всегда появлявшееся у Брента в минуты опасности, возникло и сейчас, и во рту стало кисло. За ним гнались, его преследовали, его хотели подвергнуть мучительной казни люди, которых он не знал и в глаза никогда не видел.
— Глубина под килем — два-три-ноль, — доложил Чарли Каденбах.
— Хорошо. Опустить до двухсот.
В ответ на эту команду послышался удивительно спокойный голос Бэттла, инструктирующего рулевых, и лодка резко пошла вниз.
Брент немного успокоился — исчезло мучительное сосание под ложечкой: лодка скользила в спасительную глубину, в свою природную среду. Чем глубже, тем безопасней, чем толще слой воды над головой, тем прочнее спасительный щит. Там, в пучине океана, нет движения и не раздается ни звука, кроме тех, что производят пришельцы с земли, преследующие себе подобных или скрывающиеся от них. Свет здесь мягкий и рассеянный, либо его нет вовсе, течения слабы, а все жизненные процессы многочисленных и разнообразных обитателей протекают неспешно и негромко, чуть заторможенно, гармонируя с исконным и вечным величавым спокойствием, которое царит здесь, в подводном царстве, и которое сейчас собирался разнести в клочья ливийский миноносец.
— Нащупал, — спокойно сказал Пит.
Все слышали работу эхолотов миноносца, воспринимавших сигналы, отражавшиеся от корпуса лодки. Слышали и шум его винтов.
— Право руля, самый полный ход! — крикнул Уильямс. — Мы его заставим проскочить мимо нас.
Брент знал, что идея хороша в том, конечно, случае, если сработает. Было ясно, что на миноносце сейчас вычисляли курс лодки и свой собственный, чтобы рвануться на перехват. Своим резким броском в сторону Уильямс надеялся спутать их расчеты и заставить сбросить бомбы в пустоту.
Резкие звуки винтов и гудки стали громче и чаще, они гулко отдавались в спертом воздухе отсеков и исходили откуда-то сверху и чуть сзади. Все с тревогой уставились в этом направлении. «Пи-пи-пи» и шум винтов медленно стали отдаляться.
— Прошел мимо, — сказал Пит.
Раздались три, а потом еще два щелчка.
— Черт, — сказал Уильямс. — Гидростатические взрыватели.
Ромеро до отказа прикрутил регулятор громкости. Брент видел, что рука его дрожит.
Пять тяжких ударов одновременно обрушились на лодку, и она запрыгала, как кость в зубах оголодавшего пса, загудела, словно исполинский барабан, заходила ходуном от взрывов, сотрясавших ее корпус. Взметнулась в воздух пыль, на голову Брента посыпались кусочки пробки. Он схватился за панель компьютера.
— Прошли два-семь-ноль, сэр! — крикнул Сторджис.
— Лево на борт! Полный ход! Курс — один-девять-ноль.
— Миноносец лег на курс два-ноль-ноль и поворачивает направо, — доложил Пит.
— Штурман, — крикнул в люк Уильямс. — Что там на дне?
— Глубина шестьдесят фатомов, грунт песчаный.
— Кладите ее на грунт! На брюхо!
Рев двигателей стал еле слышен, и «Блэкфин» плавно заскользил вниз, на дно.
— Поворачивает, сэр! — доложил акустик. — Миноносец возвращается.
— А остальные?
— Шум больших винтов с малым числом оборотов — авианосцы и крейсера ложатся в дрейф. Две группы винтов на высоких оборотах — это еще два миноносца выходят с якорной стоянки.
— Ну, понятно, решили не выводить тяжелые суда, пока не разделаются с нами, — сказал Брент.
— А чтобы поскорее разделаться, выводят еще два ЭМ.
— Прошли двести пятьдесят футов, — доложил рулевой.
Казалось, прошло не две-три минуты, а вечность, прежде чем лодка мягко коснулась дна на глубине трехсот семидесяти футов, заглушила двигатели и легла на грунт, безмолвная, как гробовая плита. От перепада давления у Брента заболели уши, он слышал, как поскрипывает, потрескивает, постанывает под чудовищным напором корпус лодки. Пот уже не катился, а ручьями стекал у него по лбу и щекам, воротник и грудь рубашки вымокли насквозь — в отсеках стояла чудовищная духота: больше шестидесяти человек поглощали кислород и выдыхали углекислый газ. Переборки, казалось, нависали над самой головой, и Брент молил о глотке свежего воздуха. Глянув на манометр, он почувствовал, что, несмотря на жару, его пробирает озноб: на каждый квадратный дюйм корпуса давило сто шестьдесят четыре фунта воды. А гудочки радаров попискивали со всех сторон, но тон их звучания изменился: стал более низким. Тут явно было что-то не то.
— Сейчас набросятся, — сказал Уильямс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91