Процедура «смирно! — вольно! — продолжать» повторилась.
— ПЛАРБ по сравнению с этим — просто стадион, — пробормотал Брент.
Брукс Данлэп показал в сторону кормы:
— Каждый из двигателей подключен к генератору, по правому и левому борту одинаковые установки, а там, на носу, — видите решетчатый люк? — один из дополнительных дизелей, подключенных к еще одному генератору, он у вас под ногами, — механик притопнул подошвой. — Под правым двигателем стоят два компрессорных опреснителя. Да, мистер Росс, по комфорту нам за «Лафайеттами» не угнаться: душ — не чаще раза в неделю. Так что скажите спасибо, если ваша вахта на мостике совпадет с хорошим ливнем.
— А там что? — осведомился Бернштейн, показывая на корму.
— Кормовое машинное отделение и кормовой торпедный отсек. Прошу за мной.
— Нет. Пока прервем нашу экскурсию, — сказал адмирал. — Полковник Бернштейн, Росс, Уильямс, вам пора в гостиницу. Но вас, — обратился он к негру, — я задержу еще на пять минут.
— Есть, сэр.
Офицеры тронулись в обратный путь в кают-компанию.
Брент, заметив у ворот дока будку телефона, ринулся туда, а Бернштейн тактично остался в отдалении ждать Уильямса. Брент набрал номер Дэйл, и она сняла трубку в ту же минуту.
— О Брент, как приятно слышать твой голос.
— А мне — твой, — сказал он и принялся объяснять, что уже прибыл к новому месту службы, совсем забыв, что Дэйл имеет к его назначению на «Блэкфин» самое прямое отношение.
— Да я знаю, знаю! Я ждала твоего звонка. Скажи лучше, когда мы увидимся.
— Мы «без берега».
— Вот, тебе на!
— Поселили нас в «Оукмонте».
— В этом клоповнике?
— Твое ЦРУ расщедрилось.
— Ну, я тут ни при чем. Я знаю, где этот, с позволения сказать, отель. Недалеко от Шестьдесят восьмой улицы.
— Мне это ни о чем не говорит.
— На углу Двадцать третьей и Вест. Это за пределами базы. Так что ты уже на «берегу». Почему же мы не можем увидеться?
От звука ее голоса, от мысли, что она сейчас одна, Брента опахнуло жаром, и он ощутил такое знакомое желание, но стиснул зубы и покачал головой, словно Дэйл могла это видеть:
— Извини, Дэйл… Это было бы непорядочно по отношению ко всем детальным: они-то заперты на лодке или в бараках на базе. Я не чувствую себя вправе…
— Я — сотрудник ЦРУ!
— Знаю. И тем не менее…
— Но как же нам тогда встретиться? — с печалью и тревогой спросила она.
— Не знаю, — изменившимся от досады голосом сказал Брент. Он на мгновение задумался: — Завтра стою вахту, а в четверг мы должны быть в ООН.
— В четверг? Черт, в четверг я — в Лэнгли, у начальства. А что тебе понадобилось в ООН?
— Люди из Организации Освобождения Палестины желают встретиться с представителями адмирала Фудзиты.
— Убийцы! Кровавые подонки! Только они будут?
— Не знаю, Дэйл, — он саданул кулаком по монетоприемнику. — В пятницу вечером, а? Постараюсь выцарапать увольнительную. Как насчет пятницы?
— Хорошо! Хорошо, Брент! Приходи ко мне, я что-нибудь приготовлю повкуснее, поужинаем вдвоем…
Снова Брент стал переминаться с ноги на ногу, охваченный зудом нетерпения.
— В «холодильник»?
Она рассмеялась.
— Вот именно. Адрес у тебя есть. Это недалеко от твоей мерзкой гостиницы. Знаешь, — сказала она, чуть понизив голос, словно бы для того, чтобы тон соответствовал зловещему смыслу слов, — ходят слухи, что твой друг Кеннет — тоже здесь.
Брент почувствовал, как чаще забилось у него сердце, запульсировала жилка на шее:
— Розенкранц? — Дэйл Макинтайр, похоже, знала все.
— Да. Он вербует летчиков-наемников. Кроме того, Каддафи поручил ему встретиться без лишней огласки с иранскими и иракскими дипломатами.
— Ты, пожалуйста, держи меня в курсе, Дэйл. У меня с этим человеком свои счеты.
— Знаю. Хорошо. А про аятоллу ты не слышал? — Брент молчал. — Про Хомейни? Стало известно — опять же, это слухи, — будто бы он намерен прекратить войну с Ираком и примкнуть к джихаду против Израиля и «Йонаги».
— Боже, сто миллионов фанатичных мусульман!..
— Я думаю, этим и объясняется появление Розенкранца в Нью-Йорке: он будет встречаться с представителями Садата и Хомейни в ООН.
— Чушь какая-то.
— Нет, это не чушь: разве ты не знаешь арабов? Они ни за что не поедут на переговоры в столицу враждебного государства. И персы — тоже. А если устроить встречу здесь или где-нибудь в Женеве, можно сохранить лицо.
— Да нет, я говорю «чушь» потому, что Розенкранц — летчик, истребитель, убийца… Из него дипломат — как из меня балерина.
— Ты его недооцениваешь, Брент. Он принял ислам и стал чуть ли не первым человеком у Каддафи. На нем замыкается вся истребительная авиация. Каддафи доверяет ему больше, чем своим генералам.
Брент в сердцах стукнул кулаком по аппарату так, что тот звякнул.
— Эй! Алло! Ты здесь?
— Да! Я здесь и я очень хочу тебя видеть.
— В пятницу вечером, Брент.
— Если не будет складываться, я позвоню.
— Сделай так, чтобы сложилось.
— Сделаю. Постараюсь. — Брент видел, что к нему уже приближаются Уильямс и Бернштейн. — Мне пора идти.
— Я соскучилась, Брент. Я все время о тебе думаю.
— А я — о тебе.
— В пятницу.
— В пятницу, даже если мне придется удрать с лодки. К черту войну, и ООН — туда же.
Они одновременно и неохотно повесили трубки.
Отель «Оукмонт», судя по всему, был построен на рубеже веков и тогда же забыт: казалось, в него с тех самых пор не ступала нога маляра, плотника, паркетчика и — как Брент убедился чуть позже — водопроводчика. Семнадцатиэтажное здание было сложено из необожженного кирпича и так просело, что засохшая полоска раствора между рядами кладки представляла собой волнообразную линию, будто Нью-Йорк стоит в сейсмоопасной зоне.
— О Господи! — сказал Брент, входя в обшарпанный холл. — Какая седая старина! Не удивлюсь, когда выяснится, что здесь останавливался Джордж Вашингтон.
— Вэлли-Форж показался бы дворцом рядом с этим, — фыркнул Уильямс.
Они прошли мимо нескольких ветхих и колченогих кожаных диванов, два из которых были заняты крепко спавшими личностями весьма подозрительного вида. К вытянутой ноге одной личности была привязана тележка из супермаркета, наполненная разнообразным старым хламом.
— У нас такого нет, — сказал потрясенный Бернштейн.
— Неустанно твердим самим себе и всему миру: «Мы — богатейшая страна», а таких бродяг — тысячи в одном Нью-Йорке, — с горечью сказал Уильямс, направляясь к стойке портье. — Никакой сегрегации, — саркастически добавил он, заметив, что один из спящих оборванцев — негр.
Стали искать ночного портье, и Брент наконец обнаружил его за допотопным коммутатором — он рассматривал замусоленный номер иллюстрированного журнала и потягивал вино. Бутылка дешевого бургундского стояла перед ним на столе. Уильямс хлопнул ладонью по стойке, и портье — плешивый и истощенный старик, заменивший, похоже, все нужные организму питательные вещества одной винной глюкозой, — поднял голову, вскочил и с заискивающей улыбкой поспешил на зов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
— ПЛАРБ по сравнению с этим — просто стадион, — пробормотал Брент.
Брукс Данлэп показал в сторону кормы:
— Каждый из двигателей подключен к генератору, по правому и левому борту одинаковые установки, а там, на носу, — видите решетчатый люк? — один из дополнительных дизелей, подключенных к еще одному генератору, он у вас под ногами, — механик притопнул подошвой. — Под правым двигателем стоят два компрессорных опреснителя. Да, мистер Росс, по комфорту нам за «Лафайеттами» не угнаться: душ — не чаще раза в неделю. Так что скажите спасибо, если ваша вахта на мостике совпадет с хорошим ливнем.
— А там что? — осведомился Бернштейн, показывая на корму.
— Кормовое машинное отделение и кормовой торпедный отсек. Прошу за мной.
— Нет. Пока прервем нашу экскурсию, — сказал адмирал. — Полковник Бернштейн, Росс, Уильямс, вам пора в гостиницу. Но вас, — обратился он к негру, — я задержу еще на пять минут.
— Есть, сэр.
Офицеры тронулись в обратный путь в кают-компанию.
Брент, заметив у ворот дока будку телефона, ринулся туда, а Бернштейн тактично остался в отдалении ждать Уильямса. Брент набрал номер Дэйл, и она сняла трубку в ту же минуту.
— О Брент, как приятно слышать твой голос.
— А мне — твой, — сказал он и принялся объяснять, что уже прибыл к новому месту службы, совсем забыв, что Дэйл имеет к его назначению на «Блэкфин» самое прямое отношение.
— Да я знаю, знаю! Я ждала твоего звонка. Скажи лучше, когда мы увидимся.
— Мы «без берега».
— Вот, тебе на!
— Поселили нас в «Оукмонте».
— В этом клоповнике?
— Твое ЦРУ расщедрилось.
— Ну, я тут ни при чем. Я знаю, где этот, с позволения сказать, отель. Недалеко от Шестьдесят восьмой улицы.
— Мне это ни о чем не говорит.
— На углу Двадцать третьей и Вест. Это за пределами базы. Так что ты уже на «берегу». Почему же мы не можем увидеться?
От звука ее голоса, от мысли, что она сейчас одна, Брента опахнуло жаром, и он ощутил такое знакомое желание, но стиснул зубы и покачал головой, словно Дэйл могла это видеть:
— Извини, Дэйл… Это было бы непорядочно по отношению ко всем детальным: они-то заперты на лодке или в бараках на базе. Я не чувствую себя вправе…
— Я — сотрудник ЦРУ!
— Знаю. И тем не менее…
— Но как же нам тогда встретиться? — с печалью и тревогой спросила она.
— Не знаю, — изменившимся от досады голосом сказал Брент. Он на мгновение задумался: — Завтра стою вахту, а в четверг мы должны быть в ООН.
— В четверг? Черт, в четверг я — в Лэнгли, у начальства. А что тебе понадобилось в ООН?
— Люди из Организации Освобождения Палестины желают встретиться с представителями адмирала Фудзиты.
— Убийцы! Кровавые подонки! Только они будут?
— Не знаю, Дэйл, — он саданул кулаком по монетоприемнику. — В пятницу вечером, а? Постараюсь выцарапать увольнительную. Как насчет пятницы?
— Хорошо! Хорошо, Брент! Приходи ко мне, я что-нибудь приготовлю повкуснее, поужинаем вдвоем…
Снова Брент стал переминаться с ноги на ногу, охваченный зудом нетерпения.
— В «холодильник»?
Она рассмеялась.
— Вот именно. Адрес у тебя есть. Это недалеко от твоей мерзкой гостиницы. Знаешь, — сказала она, чуть понизив голос, словно бы для того, чтобы тон соответствовал зловещему смыслу слов, — ходят слухи, что твой друг Кеннет — тоже здесь.
Брент почувствовал, как чаще забилось у него сердце, запульсировала жилка на шее:
— Розенкранц? — Дэйл Макинтайр, похоже, знала все.
— Да. Он вербует летчиков-наемников. Кроме того, Каддафи поручил ему встретиться без лишней огласки с иранскими и иракскими дипломатами.
— Ты, пожалуйста, держи меня в курсе, Дэйл. У меня с этим человеком свои счеты.
— Знаю. Хорошо. А про аятоллу ты не слышал? — Брент молчал. — Про Хомейни? Стало известно — опять же, это слухи, — будто бы он намерен прекратить войну с Ираком и примкнуть к джихаду против Израиля и «Йонаги».
— Боже, сто миллионов фанатичных мусульман!..
— Я думаю, этим и объясняется появление Розенкранца в Нью-Йорке: он будет встречаться с представителями Садата и Хомейни в ООН.
— Чушь какая-то.
— Нет, это не чушь: разве ты не знаешь арабов? Они ни за что не поедут на переговоры в столицу враждебного государства. И персы — тоже. А если устроить встречу здесь или где-нибудь в Женеве, можно сохранить лицо.
— Да нет, я говорю «чушь» потому, что Розенкранц — летчик, истребитель, убийца… Из него дипломат — как из меня балерина.
— Ты его недооцениваешь, Брент. Он принял ислам и стал чуть ли не первым человеком у Каддафи. На нем замыкается вся истребительная авиация. Каддафи доверяет ему больше, чем своим генералам.
Брент в сердцах стукнул кулаком по аппарату так, что тот звякнул.
— Эй! Алло! Ты здесь?
— Да! Я здесь и я очень хочу тебя видеть.
— В пятницу вечером, Брент.
— Если не будет складываться, я позвоню.
— Сделай так, чтобы сложилось.
— Сделаю. Постараюсь. — Брент видел, что к нему уже приближаются Уильямс и Бернштейн. — Мне пора идти.
— Я соскучилась, Брент. Я все время о тебе думаю.
— А я — о тебе.
— В пятницу.
— В пятницу, даже если мне придется удрать с лодки. К черту войну, и ООН — туда же.
Они одновременно и неохотно повесили трубки.
Отель «Оукмонт», судя по всему, был построен на рубеже веков и тогда же забыт: казалось, в него с тех самых пор не ступала нога маляра, плотника, паркетчика и — как Брент убедился чуть позже — водопроводчика. Семнадцатиэтажное здание было сложено из необожженного кирпича и так просело, что засохшая полоска раствора между рядами кладки представляла собой волнообразную линию, будто Нью-Йорк стоит в сейсмоопасной зоне.
— О Господи! — сказал Брент, входя в обшарпанный холл. — Какая седая старина! Не удивлюсь, когда выяснится, что здесь останавливался Джордж Вашингтон.
— Вэлли-Форж показался бы дворцом рядом с этим, — фыркнул Уильямс.
Они прошли мимо нескольких ветхих и колченогих кожаных диванов, два из которых были заняты крепко спавшими личностями весьма подозрительного вида. К вытянутой ноге одной личности была привязана тележка из супермаркета, наполненная разнообразным старым хламом.
— У нас такого нет, — сказал потрясенный Бернштейн.
— Неустанно твердим самим себе и всему миру: «Мы — богатейшая страна», а таких бродяг — тысячи в одном Нью-Йорке, — с горечью сказал Уильямс, направляясь к стойке портье. — Никакой сегрегации, — саркастически добавил он, заметив, что один из спящих оборванцев — негр.
Стали искать ночного портье, и Брент наконец обнаружил его за допотопным коммутатором — он рассматривал замусоленный номер иллюстрированного журнала и потягивал вино. Бутылка дешевого бургундского стояла перед ним на столе. Уильямс хлопнул ладонью по стойке, и портье — плешивый и истощенный старик, заменивший, похоже, все нужные организму питательные вещества одной винной глюкозой, — поднял голову, вскочил и с заискивающей улыбкой поспешил на зов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91