А эти кормовые флаги означают, что лодка пустила на дно пять боевых кораблей.
— А что это за мультдельфинчик, пускающий из-под плавника торпеду?
— То поколение выросло на Диснее, — улыбнулся Данлэп. — Эмблема нашего корабля.
— Паровоз… Кран… Грузовики… Звездочки… — не унимался полковник. — Объясните, пожалуйста. И еще вот этот флаг и этот вымпел — вон там, наверху.
— Восемь звездочек означают, что лодка восемь раз выходила в боевое патрулирование. Сине-красно-желтый вымпел дается тем кораблям, которые удостоились благодарности президента. Флажками с белой серединой отмечены поврежденные, но оставшиеся на плаву суда. Ну, а паровоз, кран и грузовики лодка уничтожила, когда ворвалась в гавань Минами-Дайто и обстреляла город.
— Господи Боже, — сказал израильтянин. — «Обстреляла город». Так. Ну, а это что такое? Вроде бы французский флаг?
— Совершенно верно. Французский. «Блэкфин» потопил вишистский эсминец недалеко от берегов Индокитая.
— Вы все помните, хоть и не воевали.
Данлэп и Уильямс рассмеялись.
— «Блэкфин» воевал.
— Историческое судно, — без улыбки сказал Бернштейн.
Уильямс кивнул в знак согласия:
— «Блэкфин» был спущен на воду в ноябре сорок первого года — вовремя подгадал, правда? Патрулировал в Японском море. Общий тоннаж потопленных судов — сто пятьдесят тысяч тонн. Благодарность президента была вынесена за рейд на Митами-Дайтио. В сорок седьмом лодку исключили из боевого состава флота и определили в резервную группу, базировавшуюся в Нью-Лондоне. — Он улыбнулся. — Однако пришел пятьдесят первый год, принес с собой корейскую войну, и наша красавица, хоть и была уже не первой свежести, опять стала нарасхват. Высаживала «коммандос» в тылу у северокорейцев. В пятьдесят четвертом опять списали в резерв, а в шестидесятом ее перевели в Сиэтл и превратили в учебное судно резерва ВМС. Ну, а потом ее решено было отправить на переплавку.
— Не может быть! — воскликнул Бернштейн.
— Да-да. Решили, что старушка никуда уже не годится, и прямая дорога ей — под автоген, а потом — в печь, а потом из гордости нашего флота понаделали бы шпилек и бритвенных лезвий.
— Но до этого не дошло?
— К счастью, вступились старые подводники, скинулись, помогла Лига ветеранов ВМС, лодку выкупили и отправили на вечную стоянку в нью-йоркскую гавань. «Блэкфин» стал мемориалом.
— Вот это карьера! — сказал Бернштейн, поглаживая бородку.
— Да, джентльмены, мы с вами служим на славном боевом корабле и должны быть достойны его, — с неожиданным пафосом произнес адмирал.
— Верно! Верно! — вскричали все хором, а Брент подумал: «Фудзита номер два».
— Тут у нас возникает одна сложность, господин адмирал, — помявшись, сказал Уильямс. — Офицерские каюты, не готовы и еще несколько дней для житья годиться не будут: проводку меняем и всякое такое… — Он показал на своих офицеров. — Мы со штурманом и механиком ночуем в старшинском кубрике.
— Нам заказали номера в гостинице неподалеку, — сказал Аллен. — «Оукмонт».
Трое старожилов многозначительно переглянулись, а потом механик осторожно сказал:
— Виноват, сэр, но хочу предупредить: это далеко не «Уолдорф-Астория».
— Знаю. Но она близко, а прочее неважно. — Задумчиво подергав себя за ухо, адмирал повернулся к Уильямсу: — Как командир, я бы предпочел остаться на борту. Вы бы не согласились со мной поменяться?
— Но, сэр… старшинский кубрик… сами понимаете, это не очень удобное место…
— Мистер Уильямс, — прервал его Аллен. — Я вас прошу со мной поменяться.
— Есть поменяться, — уступил тот. — Пойду соберу свое барахло.
— Вот и отлично. С этим покончено. Теперь, джентльмены, совершим небольшую экскурсию. — Он обвел глазами старшего помощника, штурмана и механика. — Осмотрим все — от перископа до днища.
— Есть, сэр! — все трое поднялись.
Во главе с Уильямсом они двинулись к носовому торпедному отсеку. Люки всех шести торпедных аппаратов, сгруппированных по три, были открыты, и видно было их поблескивающее полированным металлом нутро диаметром двадцать один дюйм, над которым росли настоящие джунгли проводов, клапанов, рычагов, пружин, тумблеров, регуляторов и стоперов. Трое матросов-торпедистов, надраивавших нержавеющую сталь молдингов, оторвались от своего занятия и стали «смирно».
— Вольно! Продолжать! — скомандовал Аллен, и матросы, заметно смущаясь присутствием начальства, снова взялись за дело.
Адмирал показал Бернштейну на стальные ролики, шедшие вдоль зарядных желобов под стеллажами, приваренными к обоим бортам лодки.
— Вот здесь они, торпеды, и хранятся, а в аппараты их заряжают вручную с помощью этих роликов, а потом досылают прибойниками.
Полковник долго разглядывал аппараты:
— И как же происходит залп?
Аллен кивнул Уильямсу, и тот показал на укрепленный между двумя стеллажами пульт с шестью стеклянными окошечками и шестью тумблерами:
— Управление стрельбой идет с командного поста. Видите, это пульт управления пуском. Точно такой же — на КП. Если электрическая цепь разомкнута — а это иногда случается — торпедист производит пуск вручную, отжимая вот этот соленоид и открывая вот эти клапаны — они так и называются: «боевые клапаны системы стрельбы».
Аллен покивал:
— На «Гроупере», где я плавал, было немного не так.
— Разумеется, сэр. В пятьдесят первом на нашей лодке установили новые цепи управления огнем. Вы сами знаете: нет двух одинаковых кораблей.
— Верно, верно, — сказал Аллен и повернулся к механику: — Ну, показывайте ваши владения, мистер Данлэп.
— Есть, сэр, — Данлэп направился в корму, а трое торпедистов вздохнули с облегчением.
Следом за механиком через водонепроницаемые двери они вернулись в центральный пост, а оттуда прошли в пост энергетики, где при их появлении члены экипажа, склоненные над приборами и панелями, вытянулись. Марк Аллен улыбался, приветственно кивал, повторяя: «Вольно, вольно, продолжать».
Уильямс, став посередине отсека, указал на приборную панель не меньше восьми футов длиной:
— Пульт управления. А это два машинных телеграфа для, так сказать, выносного, дистанционного управления двигателями.
Снова водонепроницаемая переборка — и они прошли через радиорубку и камбуз, который по размерам был не больше стенного шкафа: там хлопотал над сандвичами и кофе Пабло Фортуно. Брент Росс в очередной раз удивился тому, как продуманно все размещено здесь: ни один квадратный дюйм площади не пропадает впустую. Они миновали матросский кубрик с подвесными койками, убранными и пристегнутыми к стенам, так что центр отсека оставался свободным, и вошли в носовое машинное отделение. Два огромных двигателя «Фэрбенкс-Морзе» оставляли узкий проход посередине, на покрытом листами гофрированной стали полу лежали инструменты, и четверо машинистов возились над шестнадцатицилиндровым двигателем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
— А что это за мультдельфинчик, пускающий из-под плавника торпеду?
— То поколение выросло на Диснее, — улыбнулся Данлэп. — Эмблема нашего корабля.
— Паровоз… Кран… Грузовики… Звездочки… — не унимался полковник. — Объясните, пожалуйста. И еще вот этот флаг и этот вымпел — вон там, наверху.
— Восемь звездочек означают, что лодка восемь раз выходила в боевое патрулирование. Сине-красно-желтый вымпел дается тем кораблям, которые удостоились благодарности президента. Флажками с белой серединой отмечены поврежденные, но оставшиеся на плаву суда. Ну, а паровоз, кран и грузовики лодка уничтожила, когда ворвалась в гавань Минами-Дайто и обстреляла город.
— Господи Боже, — сказал израильтянин. — «Обстреляла город». Так. Ну, а это что такое? Вроде бы французский флаг?
— Совершенно верно. Французский. «Блэкфин» потопил вишистский эсминец недалеко от берегов Индокитая.
— Вы все помните, хоть и не воевали.
Данлэп и Уильямс рассмеялись.
— «Блэкфин» воевал.
— Историческое судно, — без улыбки сказал Бернштейн.
Уильямс кивнул в знак согласия:
— «Блэкфин» был спущен на воду в ноябре сорок первого года — вовремя подгадал, правда? Патрулировал в Японском море. Общий тоннаж потопленных судов — сто пятьдесят тысяч тонн. Благодарность президента была вынесена за рейд на Митами-Дайтио. В сорок седьмом лодку исключили из боевого состава флота и определили в резервную группу, базировавшуюся в Нью-Лондоне. — Он улыбнулся. — Однако пришел пятьдесят первый год, принес с собой корейскую войну, и наша красавица, хоть и была уже не первой свежести, опять стала нарасхват. Высаживала «коммандос» в тылу у северокорейцев. В пятьдесят четвертом опять списали в резерв, а в шестидесятом ее перевели в Сиэтл и превратили в учебное судно резерва ВМС. Ну, а потом ее решено было отправить на переплавку.
— Не может быть! — воскликнул Бернштейн.
— Да-да. Решили, что старушка никуда уже не годится, и прямая дорога ей — под автоген, а потом — в печь, а потом из гордости нашего флота понаделали бы шпилек и бритвенных лезвий.
— Но до этого не дошло?
— К счастью, вступились старые подводники, скинулись, помогла Лига ветеранов ВМС, лодку выкупили и отправили на вечную стоянку в нью-йоркскую гавань. «Блэкфин» стал мемориалом.
— Вот это карьера! — сказал Бернштейн, поглаживая бородку.
— Да, джентльмены, мы с вами служим на славном боевом корабле и должны быть достойны его, — с неожиданным пафосом произнес адмирал.
— Верно! Верно! — вскричали все хором, а Брент подумал: «Фудзита номер два».
— Тут у нас возникает одна сложность, господин адмирал, — помявшись, сказал Уильямс. — Офицерские каюты, не готовы и еще несколько дней для житья годиться не будут: проводку меняем и всякое такое… — Он показал на своих офицеров. — Мы со штурманом и механиком ночуем в старшинском кубрике.
— Нам заказали номера в гостинице неподалеку, — сказал Аллен. — «Оукмонт».
Трое старожилов многозначительно переглянулись, а потом механик осторожно сказал:
— Виноват, сэр, но хочу предупредить: это далеко не «Уолдорф-Астория».
— Знаю. Но она близко, а прочее неважно. — Задумчиво подергав себя за ухо, адмирал повернулся к Уильямсу: — Как командир, я бы предпочел остаться на борту. Вы бы не согласились со мной поменяться?
— Но, сэр… старшинский кубрик… сами понимаете, это не очень удобное место…
— Мистер Уильямс, — прервал его Аллен. — Я вас прошу со мной поменяться.
— Есть поменяться, — уступил тот. — Пойду соберу свое барахло.
— Вот и отлично. С этим покончено. Теперь, джентльмены, совершим небольшую экскурсию. — Он обвел глазами старшего помощника, штурмана и механика. — Осмотрим все — от перископа до днища.
— Есть, сэр! — все трое поднялись.
Во главе с Уильямсом они двинулись к носовому торпедному отсеку. Люки всех шести торпедных аппаратов, сгруппированных по три, были открыты, и видно было их поблескивающее полированным металлом нутро диаметром двадцать один дюйм, над которым росли настоящие джунгли проводов, клапанов, рычагов, пружин, тумблеров, регуляторов и стоперов. Трое матросов-торпедистов, надраивавших нержавеющую сталь молдингов, оторвались от своего занятия и стали «смирно».
— Вольно! Продолжать! — скомандовал Аллен, и матросы, заметно смущаясь присутствием начальства, снова взялись за дело.
Адмирал показал Бернштейну на стальные ролики, шедшие вдоль зарядных желобов под стеллажами, приваренными к обоим бортам лодки.
— Вот здесь они, торпеды, и хранятся, а в аппараты их заряжают вручную с помощью этих роликов, а потом досылают прибойниками.
Полковник долго разглядывал аппараты:
— И как же происходит залп?
Аллен кивнул Уильямсу, и тот показал на укрепленный между двумя стеллажами пульт с шестью стеклянными окошечками и шестью тумблерами:
— Управление стрельбой идет с командного поста. Видите, это пульт управления пуском. Точно такой же — на КП. Если электрическая цепь разомкнута — а это иногда случается — торпедист производит пуск вручную, отжимая вот этот соленоид и открывая вот эти клапаны — они так и называются: «боевые клапаны системы стрельбы».
Аллен покивал:
— На «Гроупере», где я плавал, было немного не так.
— Разумеется, сэр. В пятьдесят первом на нашей лодке установили новые цепи управления огнем. Вы сами знаете: нет двух одинаковых кораблей.
— Верно, верно, — сказал Аллен и повернулся к механику: — Ну, показывайте ваши владения, мистер Данлэп.
— Есть, сэр, — Данлэп направился в корму, а трое торпедистов вздохнули с облегчением.
Следом за механиком через водонепроницаемые двери они вернулись в центральный пост, а оттуда прошли в пост энергетики, где при их появлении члены экипажа, склоненные над приборами и панелями, вытянулись. Марк Аллен улыбался, приветственно кивал, повторяя: «Вольно, вольно, продолжать».
Уильямс, став посередине отсека, указал на приборную панель не меньше восьми футов длиной:
— Пульт управления. А это два машинных телеграфа для, так сказать, выносного, дистанционного управления двигателями.
Снова водонепроницаемая переборка — и они прошли через радиорубку и камбуз, который по размерам был не больше стенного шкафа: там хлопотал над сандвичами и кофе Пабло Фортуно. Брент Росс в очередной раз удивился тому, как продуманно все размещено здесь: ни один квадратный дюйм площади не пропадает впустую. Они миновали матросский кубрик с подвесными койками, убранными и пристегнутыми к стенам, так что центр отсека оставался свободным, и вошли в носовое машинное отделение. Два огромных двигателя «Фэрбенкс-Морзе» оставляли узкий проход посередине, на покрытом листами гофрированной стали полу лежали инструменты, и четверо машинистов возились над шестнадцатицилиндровым двигателем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91