У него было нездорово бледное, словно измятое, лицо в морщинах, воспаленные белки глаз в кровяных прожилках, сутулая спина.
— Добрый вечер, джентльмены, — дохнув густым винным перегаром, сипло произнес он с неожиданно интеллигентной интонацией. — Вы решили почтить наш отель своим вниманием?
— Да. Решили почтить. У нас заказаны три номера на фамилию «Аллен».
Портье принялся водить пальцем по строчкам регистрационной книги:
— Вот, нашел! Для мистера Марка Аллена… Вот… «Профайл Боут Уоркс» забронировало два номера.
— Три, — сказал Уильямс.
Старик испуганно поглядел на него:
— Заказаны один двухместный номер и один одноместный рядом, — голос его дрожал. — Простите, сэр. Больше свободных мест у нас нет. Еще раз простите. Мне очень, очень жаль, что вышло такое недоразумение.
Уильямс взглянул на Брента:
— Что ж, делать нечего: полковник, как старший по званию, займет одиночный, а тебе уж придется терпеть мое общество. Согласен?
Бернштейн и Брент кивнули, подхватили свои ранцы и следом за Уильямсом направились к лифту, выглядевшему точь-в-точь как клетка для канарейки футов шести ростом.
— «Свободных мест нет», — передразнил израильтянин.
— Можно подумать, весь бомонд сюда слетелся, — поддержал его Брент.
— Почище «Хилтона», — сказал Уильямс, открывая стальную решетчатую дверь.
Все молча вошли в лифт.
В просторном номере с двумя большими окнами стояли две застеленные кровати и прикроватный столик красного дерева с массивной лампой под гигантским абажуром, похожим на дамскую шляпу, модную в весенний сезон 1909 года. Выключатели были круглые и не нажимались, а поворачивались. Широкие шашки дубового паркета посередине комнаты были закрыты истертым ковров. В большой ванной комнате стояли умывальник с двумя облупленными кранами и ванна викторианской эпохи — исполинских размеров и на четырех чугунных ногах. Бачок унитаза — чудо инженерной мысли прошлого века — находился вверху, и от него спускалась цепочка с массивной ручкой. Когда Брент дернул за нее, поток воды хлынул с таким напором, что стены уборной заходили ходуном. Незамедлительно выяснилось, что дверь ванной не запирается, и все вообще было покореженное, изношенное, покосившееся, шаткое — ни одного прямого угла.
— Наконец-то мы дома, — сказал Уильямс, швыряя на кровать свой тощий ранец.
— Видали мы дома и получше, — мрачно отозвался Брент.
— Ты есть хочешь?
— Вроде бы нет. В самолете кормили, а вернее — недотравили какой-то гадостью.
Уильямс кивнул:
— Я тоже успел перекусить как раз перед вашим появлением. — Он полез в ранец и выудил оттуда полдюжины сандвичей. — Пабло Фортуне позаботился. Думаю, это лучше, чем искать какую-нибудь забегаловку по соседству. Тем более что адмирал перевел нас, можно сказать, на казарменное положение.
Эти слова болезненно напомнили Бренту недавний разговор с Дэйл.
— Но я припас кое-что, чтобы было не так скучно, — плутовато улыбнулся негр и достал бутылку «Хейг энд Хейг», а когда Брент удивленно поднял брови, пояснил: — Адмирал велел вылить все спиртное за борт?
— Я его понял именно в этом смысле, — рассмеялся Брент.
— Но он, конечно, имел в виду все, что имелось в кают-компании. А это — из моего холодильника.
Смеясь, они подошли к окну, перед которым стоял стол с графином и двумя стаканами. Наполнив их до половины, Уильямс сказал:
— Схожу позову полковника, — и в голосе его прозвучала сердечность, о которой Брент даже не подозревал.
Но он покачал головой:
— Не стоит. Он сказал, что валится с ног от усталости и сейчас же ляжет спать.
— Ладно. За «Блэкфин»! Зови меня Реджи.
— За «Блэкфин»! — он поднял свой стакан и выпил. — Я совсем не знаю этот тип — «эскадренная лодка».
— Ты специалист по связи, кажется?
— Считаюсь.
— А в курсе насчет переговоров в духе «гласности»?
Брент пожал плечами:
— Только то, что доходило до «Йонаги».
Уильямс допил и сейчас же налил еще:
— Но про новую русскую игрушку ты слышал — бомбомет, который кидает глубинные бомбы на шесть тысяч метров?
— Слышал, — кивнул Брент. — Шестиствольная пусковая установка, бьет трехсотмиллиметровыми на шесть тысяч метров перед кораблем.
— Верно. Форменная зверюга: автоматическое перезаряжение, каждая бомба — по четыреста фунтов. Не знаешь, нам придется иметь с ней дело?
— Нет, Реджи. В Женеве договорились исключить все русские бомбометные системы, так же как и самонаводящуюся торпеду «533».
Уильямс вздохнул, выпил, покатал по дну стакана кубик льда:
— Это хорошо. У «Блэкфина» не было бы шансов увернуться от нее — активное и пассивное самонаведение плюс провода… — Он пристукнул стаканом о стол и допил виски.
Брент последовал его примеру, удивляясь, куда это он так гонит:
— Гидролокатор и шестисотфунтовые глубинные бомбы с гидростатическими взрывателями — вот и все, Реджи, что нам грозит по Женевским соглашениям.
— И этого хватит: одна бомба в четырнадцати футах от нас — и все! Капут! — Он развел руками, подняв ладони кверху. Брент почувствовал, как побежали по спине мурашки, и сделал большой глоток. — Как ты считаешь, будут «иваны» соблюдать договоренности?
— По части выполнения обещаний они слабоваты. Но штука в том, что русские очень неохотно дают свои новейшие разработки кому бы то ни было. Обожглись во время «шестидневной войны», когда израильтянам достались сотни целехоньких танков, целые дивизионы ракет «земля — воздух» и системы управления огнем, которые русские поставили египтянам. Большая часть электроники прямиком пошла в Пентагон. Такой ошибки они решили впредь не повторять.
Он снова наполнил стаканы. Брент почувствовал, как плавно закружились стены комнаты. Тряхнул головой и сделал еще глоток. Наконец-то он смог выпить и расслабиться, сбросить напряжение, не отпускавшее его целую неделю. А Реджи Уильямс оказался отличным малым, и напрасно ему мерещилась какая-то враждебность с его стороны. Все смылось «Хейгом». Брент выпил еще, хотя понимал, что и так перебрал, и снова все поплыло перед глазами. Он резко поднялся, допил то, что оставалось в стакане, сказал:
— Устал чего-то… Брошу кости, — и, неверными шагами дойдя до кровати, рухнул на спину.
Уильямс продолжал пить и говорил без умолку, хотя язык у него уже заплетался.
— Надо будет нам с тобой как-нибудь сыграть…
— Сыграем, Реджи. Наберем две команды из экипажа «Блэкфина» и сыграем.
Уильямс одобрительно замычал, опрокинул стакан, но не удержал его в руке — тот со звоном покатился по столу, упал на пол и разбился. Негр тяжело поднялся, пошатываясь, дошел до кровати и повалился на нее.
— Слушай, ты как… насчет того, что ночуешь в одной комнате с черномазым, а?
Брент рассмеялся:
— Долго же ты крепился, старина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
— Добрый вечер, джентльмены, — дохнув густым винным перегаром, сипло произнес он с неожиданно интеллигентной интонацией. — Вы решили почтить наш отель своим вниманием?
— Да. Решили почтить. У нас заказаны три номера на фамилию «Аллен».
Портье принялся водить пальцем по строчкам регистрационной книги:
— Вот, нашел! Для мистера Марка Аллена… Вот… «Профайл Боут Уоркс» забронировало два номера.
— Три, — сказал Уильямс.
Старик испуганно поглядел на него:
— Заказаны один двухместный номер и один одноместный рядом, — голос его дрожал. — Простите, сэр. Больше свободных мест у нас нет. Еще раз простите. Мне очень, очень жаль, что вышло такое недоразумение.
Уильямс взглянул на Брента:
— Что ж, делать нечего: полковник, как старший по званию, займет одиночный, а тебе уж придется терпеть мое общество. Согласен?
Бернштейн и Брент кивнули, подхватили свои ранцы и следом за Уильямсом направились к лифту, выглядевшему точь-в-точь как клетка для канарейки футов шести ростом.
— «Свободных мест нет», — передразнил израильтянин.
— Можно подумать, весь бомонд сюда слетелся, — поддержал его Брент.
— Почище «Хилтона», — сказал Уильямс, открывая стальную решетчатую дверь.
Все молча вошли в лифт.
В просторном номере с двумя большими окнами стояли две застеленные кровати и прикроватный столик красного дерева с массивной лампой под гигантским абажуром, похожим на дамскую шляпу, модную в весенний сезон 1909 года. Выключатели были круглые и не нажимались, а поворачивались. Широкие шашки дубового паркета посередине комнаты были закрыты истертым ковров. В большой ванной комнате стояли умывальник с двумя облупленными кранами и ванна викторианской эпохи — исполинских размеров и на четырех чугунных ногах. Бачок унитаза — чудо инженерной мысли прошлого века — находился вверху, и от него спускалась цепочка с массивной ручкой. Когда Брент дернул за нее, поток воды хлынул с таким напором, что стены уборной заходили ходуном. Незамедлительно выяснилось, что дверь ванной не запирается, и все вообще было покореженное, изношенное, покосившееся, шаткое — ни одного прямого угла.
— Наконец-то мы дома, — сказал Уильямс, швыряя на кровать свой тощий ранец.
— Видали мы дома и получше, — мрачно отозвался Брент.
— Ты есть хочешь?
— Вроде бы нет. В самолете кормили, а вернее — недотравили какой-то гадостью.
Уильямс кивнул:
— Я тоже успел перекусить как раз перед вашим появлением. — Он полез в ранец и выудил оттуда полдюжины сандвичей. — Пабло Фортуне позаботился. Думаю, это лучше, чем искать какую-нибудь забегаловку по соседству. Тем более что адмирал перевел нас, можно сказать, на казарменное положение.
Эти слова болезненно напомнили Бренту недавний разговор с Дэйл.
— Но я припас кое-что, чтобы было не так скучно, — плутовато улыбнулся негр и достал бутылку «Хейг энд Хейг», а когда Брент удивленно поднял брови, пояснил: — Адмирал велел вылить все спиртное за борт?
— Я его понял именно в этом смысле, — рассмеялся Брент.
— Но он, конечно, имел в виду все, что имелось в кают-компании. А это — из моего холодильника.
Смеясь, они подошли к окну, перед которым стоял стол с графином и двумя стаканами. Наполнив их до половины, Уильямс сказал:
— Схожу позову полковника, — и в голосе его прозвучала сердечность, о которой Брент даже не подозревал.
Но он покачал головой:
— Не стоит. Он сказал, что валится с ног от усталости и сейчас же ляжет спать.
— Ладно. За «Блэкфин»! Зови меня Реджи.
— За «Блэкфин»! — он поднял свой стакан и выпил. — Я совсем не знаю этот тип — «эскадренная лодка».
— Ты специалист по связи, кажется?
— Считаюсь.
— А в курсе насчет переговоров в духе «гласности»?
Брент пожал плечами:
— Только то, что доходило до «Йонаги».
Уильямс допил и сейчас же налил еще:
— Но про новую русскую игрушку ты слышал — бомбомет, который кидает глубинные бомбы на шесть тысяч метров?
— Слышал, — кивнул Брент. — Шестиствольная пусковая установка, бьет трехсотмиллиметровыми на шесть тысяч метров перед кораблем.
— Верно. Форменная зверюга: автоматическое перезаряжение, каждая бомба — по четыреста фунтов. Не знаешь, нам придется иметь с ней дело?
— Нет, Реджи. В Женеве договорились исключить все русские бомбометные системы, так же как и самонаводящуюся торпеду «533».
Уильямс вздохнул, выпил, покатал по дну стакана кубик льда:
— Это хорошо. У «Блэкфина» не было бы шансов увернуться от нее — активное и пассивное самонаведение плюс провода… — Он пристукнул стаканом о стол и допил виски.
Брент последовал его примеру, удивляясь, куда это он так гонит:
— Гидролокатор и шестисотфунтовые глубинные бомбы с гидростатическими взрывателями — вот и все, Реджи, что нам грозит по Женевским соглашениям.
— И этого хватит: одна бомба в четырнадцати футах от нас — и все! Капут! — Он развел руками, подняв ладони кверху. Брент почувствовал, как побежали по спине мурашки, и сделал большой глоток. — Как ты считаешь, будут «иваны» соблюдать договоренности?
— По части выполнения обещаний они слабоваты. Но штука в том, что русские очень неохотно дают свои новейшие разработки кому бы то ни было. Обожглись во время «шестидневной войны», когда израильтянам достались сотни целехоньких танков, целые дивизионы ракет «земля — воздух» и системы управления огнем, которые русские поставили египтянам. Большая часть электроники прямиком пошла в Пентагон. Такой ошибки они решили впредь не повторять.
Он снова наполнил стаканы. Брент почувствовал, как плавно закружились стены комнаты. Тряхнул головой и сделал еще глоток. Наконец-то он смог выпить и расслабиться, сбросить напряжение, не отпускавшее его целую неделю. А Реджи Уильямс оказался отличным малым, и напрасно ему мерещилась какая-то враждебность с его стороны. Все смылось «Хейгом». Брент выпил еще, хотя понимал, что и так перебрал, и снова все поплыло перед глазами. Он резко поднялся, допил то, что оставалось в стакане, сказал:
— Устал чего-то… Брошу кости, — и, неверными шагами дойдя до кровати, рухнул на спину.
Уильямс продолжал пить и говорил без умолку, хотя язык у него уже заплетался.
— Надо будет нам с тобой как-нибудь сыграть…
— Сыграем, Реджи. Наберем две команды из экипажа «Блэкфина» и сыграем.
Уильямс одобрительно замычал, опрокинул стакан, но не удержал его в руке — тот со звоном покатился по столу, упал на пол и разбился. Негр тяжело поднялся, пошатываясь, дошел до кровати и повалился на нее.
— Слушай, ты как… насчет того, что ночуешь в одной комнате с черномазым, а?
Брент рассмеялся:
— Долго же ты крепился, старина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91