А вот и еще один подарочек свободы: потертый рюкзачок с мотками проволоки, отвертками и прочей мужицкой мелочью. Ура, это мне весьма кстати. Какая туристка ходит без дурацкого рюкзака! Вытряхиваю из рюкзака инструменты и вижу еще один подарок судьбы — парусиновые тапочки в пятнах мазута. Меряю. Годится! Ты заговоренный человек, Лиза! Укладываю на дно револьвер, предварительно замотав его в полотенце. Отматываю от брюха спасательную книжку — вот тебе один поцелуйчик! и прячу туда же. Проверяю в пакете сохранность документов. Все о'кей! Прячу в задний карман шорт пластиковую карточку. До ближайшего банкомата — ноль зеленых.
Все, можно идти.
У меня прекрасное настроение, только одна соринка вертится в голове — мне опять приснился тот жуткий сон про женщину и собаку. Будто я толкаю высокую белую дверь. Все та же зашторенная наглухо спальня. На знакомом ковре голая черноволосая женщина, лица ее по-прежнему не видно. Она стоит на карачках и отдается — по-собачьи — огромному черному догу в золотом ошейнике… уйя! Кошмар!
На ходу вычесываю пальцами траву и птичий пух из волос и покидаю свое счастливое убежище. Только захожу в лесок — ручеек пресной воды в бетонном русле! Аи да, финны! Присев, благоговейно выдуваю целый литр бесцветной влаги… уфф!
Пятнадцать минут ходьбы через чистый лес в полосах тумана и навесах капели — и я уже на шоссе. Запад густо накрыт прямыми линиями комфорта, как лист школьной тетради в клеточку. У меня вид сумасшедшей немки, которая путешествует автостопом. На голове сверкают очки для плавания, я взяла их для понта. Я стараюсь шагать по кромке бетона как можно более глупой, раскованной походкой, напевая милую чепуховину из муль-тика Элтона Джона про Короля Льва.
Выйдя на шоссе, я повернула влево — прочь от границы — в сторону незримого города Фредриксхем.
Первая машина обгоняет уже через десять минут. Это зеленый «Опель». На заднем сидении я вижу собаку. Это колли. Она провожает мою фигурку спокойным взглядом. Первый взгляд новой жизни.
Я голосую автостопом: палец вверх, пардон, денег, увы, нет.
Вторым номером обгоняет песочный «Паккард».
Сразу за ним пролетает белоснежный пикап для перевозки молока.
Шоферюги смотрят на меня ласково, но не тормозят.
Я твержу в уме фразы, которые зубрила еще в России, разумеется на финском, — непостижимый язык, у них телефон звучит вроде бы так: «елы-палы» или «йокко-копа-ла»… С ума съехать! А фразы такие: Здравствуйте. Я путешествую автостопом. Еду в Хельсинки. Финляндия очень красивая страна. Я француженка, но живу в Германии. Я студентка. Я люблю ходить пешком. Я учусь в университете в Майнце… эт сетера, эт сетера…
Наконец первый цветущий куст на обочине дороги. Это дикая роза. Она вышла мне навстречу. Я кидаюсь в объятья сырой подруги в зеленой капели на ветках. Осторожно целую мелкий бутон в тесном белом бокале. Со стороны я похожа на ненормальную.
Мимо проезжает велосипедист. Это почтальон. Как рано просыпаются финны! На заднем сидении большая сумка для писем. Как хорошо, что финны не оглядываются на одиноких девушек с красивыми попками. Почтальон чуть было не переехал колесом прекрасного изумрудного жука с головой носорога. Я осторожно ловлю беглеца. Привет, обалдуй, куда лезешь? Он так красив. Так отливают золотом зеленые латы, что я прячу жука в карман рюкзачка: от жука веет безумием. Это мой живой амулет. Я буду кормить его лепестками роз. ;..Если бы я знала как он мне пригодится!
Четвертая машина наконец тормозит!
Это черный «Ситроен» из фильма о Фантомасе, за рулем которого пугает экзотический панк с крашенным гребнем волос на бритой башке. Он в черной куртке с кучей медалей. Среди них две — «За взятие Берлина». Руки обмотаны цепями. Несмотря на зловещий прикид, Юха оказался прекрасным парнем. Даже стеснительным. Он говорит по-английски и финская феня мне не понадобилась. Все! Я сажусь на переднее сидение, — под тень гребешка смирной курочкой-рябой — и захлопываю дверцу судьбы.
Дальше рассказывать неинтересно. Неинтересно до самого позднего вечера завтрашнего дня, когда я увидела на палубе теплохода, в ярком электрическом свете корабельных плафонов, у белого бортика — Фелицату!!!
Сначала я не поверила глазам… Двенадцать лет прошло с того страшного дня, когда служанка устроила мне смертельную западню с психопатом, убийцей маленьких девочек… На миг мне стало дурно, я чуть было не грохнулась на палубу, но успела уцепиться рукой циркача за поручень… Корабль выходил в открытое море, качка усилилась, на меня никто не обращал внимания. Все боялись морской болезни… никто не хотел блевать. Я закурила, спрятав лицо в огонек зажигалки, затем заслонилась ладошкой, занавесила лицо пальцами, которые так стиснули сигарету, что засвистела затяжка — и стала исподтишка наблюдать женщину, которая сидела в пяти-шести шагах от меня, — у белого бортика, в снежном пластмассовом кресле, напротив кают первого класса. Она задумчиво любовалась хмурой панорамой вечернего неба, густыми полосами черничного йогурта над морем и закатными тучами величиной с колосальную курагу из оранжевой массы дыма.
На даме был строгий костюм от кутюр: кардиган из серого хлопка и расклешеная юбка с аппликациями из джерси. И еще куча брюликов в ушах и на пальцах. Дорогая женщина! А парад благополучия завершали часы из розового золота, которые драгоценно сверкали на руке из-под сетчатой перчатки… Но это была она, мерзавка! Сука Фелицата, наша московская служанка, которая хотела отправить меня на тот свет, а… отправилась сама с помощью сексуального беглеца из Кащенко! Девочки во дворе говорили, что псих изрезал ее на куски и повесил мясо сушиться на бельевой веревке, но… сама я труп служанки не видела… в дом меня не пустили. Тетушка никогда не касалась ужасной темы. Следователь расспрашивал только о психопате… И все же это была она! Черная волосатая писюха! Да я бы, умирая, узнала злое клопиное личико стервы с мертвенно бледными щечками и наркотическими глазами, с траурными ресницами, где бусинками из агата блестели зрачки, как злые стекляшки на голове змеи. Тут дама на миг прикрыла веки и я опалила ее жаркими глазами — она! У меня закружилась голова, когда я разглядела ее костлявые пальцы — одна перчатка была снята с руки — с морковного цвета когтями — ее любимый цвет! Оттенки красного, а еще множество черных волосков на белой ноге под телесного цвета чулком. Она вечно боролась с волосатостью. Но я однажды подглядела: у нее даже соски в волосах. Обезьяна!
Единственное отличие — цвет волос — дама была блондинкой. С прекрасными прямыми волосами цвета белого пепла до плеч. Но я чуяла сердцем — это парик.
Фелицата! Покойник!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166
Все, можно идти.
У меня прекрасное настроение, только одна соринка вертится в голове — мне опять приснился тот жуткий сон про женщину и собаку. Будто я толкаю высокую белую дверь. Все та же зашторенная наглухо спальня. На знакомом ковре голая черноволосая женщина, лица ее по-прежнему не видно. Она стоит на карачках и отдается — по-собачьи — огромному черному догу в золотом ошейнике… уйя! Кошмар!
На ходу вычесываю пальцами траву и птичий пух из волос и покидаю свое счастливое убежище. Только захожу в лесок — ручеек пресной воды в бетонном русле! Аи да, финны! Присев, благоговейно выдуваю целый литр бесцветной влаги… уфф!
Пятнадцать минут ходьбы через чистый лес в полосах тумана и навесах капели — и я уже на шоссе. Запад густо накрыт прямыми линиями комфорта, как лист школьной тетради в клеточку. У меня вид сумасшедшей немки, которая путешествует автостопом. На голове сверкают очки для плавания, я взяла их для понта. Я стараюсь шагать по кромке бетона как можно более глупой, раскованной походкой, напевая милую чепуховину из муль-тика Элтона Джона про Короля Льва.
Выйдя на шоссе, я повернула влево — прочь от границы — в сторону незримого города Фредриксхем.
Первая машина обгоняет уже через десять минут. Это зеленый «Опель». На заднем сидении я вижу собаку. Это колли. Она провожает мою фигурку спокойным взглядом. Первый взгляд новой жизни.
Я голосую автостопом: палец вверх, пардон, денег, увы, нет.
Вторым номером обгоняет песочный «Паккард».
Сразу за ним пролетает белоснежный пикап для перевозки молока.
Шоферюги смотрят на меня ласково, но не тормозят.
Я твержу в уме фразы, которые зубрила еще в России, разумеется на финском, — непостижимый язык, у них телефон звучит вроде бы так: «елы-палы» или «йокко-копа-ла»… С ума съехать! А фразы такие: Здравствуйте. Я путешествую автостопом. Еду в Хельсинки. Финляндия очень красивая страна. Я француженка, но живу в Германии. Я студентка. Я люблю ходить пешком. Я учусь в университете в Майнце… эт сетера, эт сетера…
Наконец первый цветущий куст на обочине дороги. Это дикая роза. Она вышла мне навстречу. Я кидаюсь в объятья сырой подруги в зеленой капели на ветках. Осторожно целую мелкий бутон в тесном белом бокале. Со стороны я похожа на ненормальную.
Мимо проезжает велосипедист. Это почтальон. Как рано просыпаются финны! На заднем сидении большая сумка для писем. Как хорошо, что финны не оглядываются на одиноких девушек с красивыми попками. Почтальон чуть было не переехал колесом прекрасного изумрудного жука с головой носорога. Я осторожно ловлю беглеца. Привет, обалдуй, куда лезешь? Он так красив. Так отливают золотом зеленые латы, что я прячу жука в карман рюкзачка: от жука веет безумием. Это мой живой амулет. Я буду кормить его лепестками роз. ;..Если бы я знала как он мне пригодится!
Четвертая машина наконец тормозит!
Это черный «Ситроен» из фильма о Фантомасе, за рулем которого пугает экзотический панк с крашенным гребнем волос на бритой башке. Он в черной куртке с кучей медалей. Среди них две — «За взятие Берлина». Руки обмотаны цепями. Несмотря на зловещий прикид, Юха оказался прекрасным парнем. Даже стеснительным. Он говорит по-английски и финская феня мне не понадобилась. Все! Я сажусь на переднее сидение, — под тень гребешка смирной курочкой-рябой — и захлопываю дверцу судьбы.
Дальше рассказывать неинтересно. Неинтересно до самого позднего вечера завтрашнего дня, когда я увидела на палубе теплохода, в ярком электрическом свете корабельных плафонов, у белого бортика — Фелицату!!!
Сначала я не поверила глазам… Двенадцать лет прошло с того страшного дня, когда служанка устроила мне смертельную западню с психопатом, убийцей маленьких девочек… На миг мне стало дурно, я чуть было не грохнулась на палубу, но успела уцепиться рукой циркача за поручень… Корабль выходил в открытое море, качка усилилась, на меня никто не обращал внимания. Все боялись морской болезни… никто не хотел блевать. Я закурила, спрятав лицо в огонек зажигалки, затем заслонилась ладошкой, занавесила лицо пальцами, которые так стиснули сигарету, что засвистела затяжка — и стала исподтишка наблюдать женщину, которая сидела в пяти-шести шагах от меня, — у белого бортика, в снежном пластмассовом кресле, напротив кают первого класса. Она задумчиво любовалась хмурой панорамой вечернего неба, густыми полосами черничного йогурта над морем и закатными тучами величиной с колосальную курагу из оранжевой массы дыма.
На даме был строгий костюм от кутюр: кардиган из серого хлопка и расклешеная юбка с аппликациями из джерси. И еще куча брюликов в ушах и на пальцах. Дорогая женщина! А парад благополучия завершали часы из розового золота, которые драгоценно сверкали на руке из-под сетчатой перчатки… Но это была она, мерзавка! Сука Фелицата, наша московская служанка, которая хотела отправить меня на тот свет, а… отправилась сама с помощью сексуального беглеца из Кащенко! Девочки во дворе говорили, что псих изрезал ее на куски и повесил мясо сушиться на бельевой веревке, но… сама я труп служанки не видела… в дом меня не пустили. Тетушка никогда не касалась ужасной темы. Следователь расспрашивал только о психопате… И все же это была она! Черная волосатая писюха! Да я бы, умирая, узнала злое клопиное личико стервы с мертвенно бледными щечками и наркотическими глазами, с траурными ресницами, где бусинками из агата блестели зрачки, как злые стекляшки на голове змеи. Тут дама на миг прикрыла веки и я опалила ее жаркими глазами — она! У меня закружилась голова, когда я разглядела ее костлявые пальцы — одна перчатка была снята с руки — с морковного цвета когтями — ее любимый цвет! Оттенки красного, а еще множество черных волосков на белой ноге под телесного цвета чулком. Она вечно боролась с волосатостью. Но я однажды подглядела: у нее даже соски в волосах. Обезьяна!
Единственное отличие — цвет волос — дама была блондинкой. С прекрасными прямыми волосами цвета белого пепла до плеч. Но я чуяла сердцем — это парик.
Фелицата! Покойник!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166