Казалось бы, что может сделать кусок металла с массивной глыбой бронзы, насаженной на полуметровый штырь и ввинченный в камень! Но кара собирает свою жатву: пистолет, вращаясь вдоль оси, летит к цели возмездия, угодив точно в основание статуи, оружие ударом пушечного ядра, раскалывает парапет, обнажая в каменном крошеве железный штырь, бронзовая масса теряет опору, и кентавр падает вниз головой, копытом, тяжестью тела, острием копья на… сначала он летит мимо охранника, который стрелял из-за бронзовой вешалки. Напуганный шумом падения, не видя в полумраке откуда грозит гибель, деттта метнулся в сторону, попав прямо под падающую бронзу.
В этот момент в подвале рубильник встает на место, и в доме загорается свет, и хрустальная люстра под потолком парадного холла заливает страшную картину ослепительной ясностью: …сначала копыта статуи настигают спину бегущего человека — удар сзади, от которого хрустят кости — а затем в шею несчастного глубоко, навылет, входит копье.
Единственный уцелевший — третий телохранитель — с содроганием видит — это для него, для него вспыхнул свет! — каким непостижимым образом повержен его коллега. Кентавр пригвоздил намертво человека к полу, и поток крови, петляя, легко бежит по льдистому мрамору широким алым зигзагом. При этом штырь пронзил икру левой ноги. Но мало этого. Падая, тяжкая масса с такой силой оттолкнула бронзовую вешалку для шляп и зонтов, что она упала в противоположную сторону и двумя рожками прижала к полу голову, сбитого ударом ноги прежде всех прочих, верзилы с откушенным языком. Он как раз пытался подняться с колен и, опираясь на руки, начал уже привставать с кровавого ложа. Уцар вешалки так силен, что от пинка по затылку он теряет сознание.
Только тут до уцелевшего дошла вся невероятность случившегося: за считанные секунды несколько роковых, сумасшедших, невероятных случайностей, одна за другой, цепляя причину и следствие, попадая зубцами шестеренок в зубцы, шаг за шагом, вывели из строя двух мощных, опытных и яростных в бою бойцов.
Но еще больше его испугала я — стриженая под мальчика девушка, которая как раз в этот самый жутчайший миг обнимала букет свежих снежных пионов, стоящих по шею в чистой воде, налитой в атласно-синюю вазу и демонстративно покрывала их лилейные лепестки истеричным поцелуем.
Сделав слепой выстрел в мою сторону — промазал фуфло! — третий охранник кинулся по лестнице вверх, но… но когда штормит рок, никому не дано уйт& от разящих брызг.
Вложив в самодельную пращу — она уже вся изъедена свинцовой молью! — фигурные настольные часы из расписного мейсенского фарфора с фигуркой голого античного пастушка с флейтой у губ на позолоченном куполе, — крутанув антикварную тяжесть над головой, я метнула свой снаряд в потолок, целясь в основание люстры — и-рраз! — попала точь-в-точь в желтую звездочку на потолке, откуда свешивалась витая цепь, на которой люстра была подвешена. Цепь содрогнулась от удара, но не оборвалась, а только лишь качнула хрустальное сияние алтарной чаши вправо, влево, снова вправо… но и этого маятника было достаточно. Сорвавшись с петель, несколько острых хрустальных подвесок осиным роем устремляются вниз, защищая лицо от игл охранник вскидывает вверх руки и вскрикивает от боли, —.несколько граненых лезвий со свистом сосулек пробивают мясные ладони и глубоко уходят в запястья. Кажется, что рука ощетинилась иглами. Сверху они чисты и прозрачны, а снизу — мутны от крови.
Жертва пытается удержать пистолет двумя руками, но клыки хрусталя не дают возможность ладоням прижаться друг к другу — пистолет звонко падает на мраморные ступени. И мокрая от крови стальная лягушка скользко скачет вниз, пока не шлепает на пол.
Он чувствует, как волосы встают дыбом от столь невероятных, невиданных, неслыханных ран, в полной панике добегает до площадки второго этажа, и, упав на колени, начинает зубами — скрипя и скользя по стеклу, — вытаскивать из рук граненые жала.
Он абсолютно потерян для боя.
Это видят через окуляр телекамеры в холле мачеха и ее личный телохранитель. Последний покрывается холодным потом. Мачеха курит, вращая помертвевшими глазами.
Двое из охраны поднимаются бегом из подвала наверх, хватают трубку настенного телефона: мадам сообщает, что их осталось четверо.
Из гостиной на пульт прибегает дворецкий: там паника, Лиззи собирается вызывать на помощь полицию. Но мадам запретила такие звонки. Хозяйка спешит вслед за слугой в гостиную, но успевает бросить взгляд на экран телекамеры в холле и засечь мой воздушный поцелуй — легкое облачко злобы, которое я послала в кругляшку. Туши свет, паскуда!
Послав поцелуй, я выхожу из парадного холла обратно наружу и, отыскав пенал еще одной телекамеры над дверью, зловеще и весело машу рукой в рыбий глаз слежки: до скорой встречи, гондоны!
Я устала от вида крови и вышла под купол ночи, перевести дыхание и перекурить. Я медлю продолжать нападение, и, наверное, с полчаса брожу среди ухоженных цветов, а наткнувшись на овальный фонтан, смываю с лица шеи и рук брызги чужой мужской крови. Прикид решительно погиб! Вся туника в леопардовом крапе вишневых горошин.
Светлеет. Туча рассеялась. Дождь почти что иссяк. Только редкие крупные плюхи всей тяжестью падения с высоты заставляют кусты и цветы вздрагивать от щелчков. Жасмин с головой в капели! В каждом бутоне ворочается по литой пчеле из холодного прозрачного бисера.
Фонтан тоже ежится от поднебесной порки.
Я слышу тревожный крик павиана и вдруг понимаю — обезьяна, подражая человеку, открыла клетку. Клетку пантеры.
Я не успеваю подумать об этом, как из лунных красок цветника, на песчаную дорожку, опустив голову к самой земле, словно принюхиваясь к собственной тени, прижав полукруглые ушки, мощным прыжком вылетел черный комок с круглыми фосфорическими глазами огромной кошки. Пантера! Выпрыгнув на дорожку, она еще не видела меня и застыла, подрагивая мускулистым хвостом, рисуя самым кончиком бесцветную точку. Зверь встряхивал кожей после каждой порции капель и огрызался на дождь. Душа моя ушла в пятки, я буквально остолбенела от несправедливости собственной гибели, вцепившись глазами в эту маленькую глубокую пасть из мокрого алого атласа, словно бы вырытую когтями сатаны в адской смоляной морде.
Только тут пантера почувствовала взгляд человека и, вздрогнув от неожиданности, подняла с шипением змеи огненный взгляд, и наши глаза встретились. Как легко растворяется без остатка взгляд человека в утробе звериного взора.
Зверь ни в чем не виновен — ты обречена!
Впервые я испытала панический страх, такой страх, когда тело превращается в пар, и ты не можешь пошевелить ни одной жилкой, потому что ее просто нет — от меня остались лишь беспомощные съедобные глаза на высоте полутора метров над землей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166
В этот момент в подвале рубильник встает на место, и в доме загорается свет, и хрустальная люстра под потолком парадного холла заливает страшную картину ослепительной ясностью: …сначала копыта статуи настигают спину бегущего человека — удар сзади, от которого хрустят кости — а затем в шею несчастного глубоко, навылет, входит копье.
Единственный уцелевший — третий телохранитель — с содроганием видит — это для него, для него вспыхнул свет! — каким непостижимым образом повержен его коллега. Кентавр пригвоздил намертво человека к полу, и поток крови, петляя, легко бежит по льдистому мрамору широким алым зигзагом. При этом штырь пронзил икру левой ноги. Но мало этого. Падая, тяжкая масса с такой силой оттолкнула бронзовую вешалку для шляп и зонтов, что она упала в противоположную сторону и двумя рожками прижала к полу голову, сбитого ударом ноги прежде всех прочих, верзилы с откушенным языком. Он как раз пытался подняться с колен и, опираясь на руки, начал уже привставать с кровавого ложа. Уцар вешалки так силен, что от пинка по затылку он теряет сознание.
Только тут до уцелевшего дошла вся невероятность случившегося: за считанные секунды несколько роковых, сумасшедших, невероятных случайностей, одна за другой, цепляя причину и следствие, попадая зубцами шестеренок в зубцы, шаг за шагом, вывели из строя двух мощных, опытных и яростных в бою бойцов.
Но еще больше его испугала я — стриженая под мальчика девушка, которая как раз в этот самый жутчайший миг обнимала букет свежих снежных пионов, стоящих по шею в чистой воде, налитой в атласно-синюю вазу и демонстративно покрывала их лилейные лепестки истеричным поцелуем.
Сделав слепой выстрел в мою сторону — промазал фуфло! — третий охранник кинулся по лестнице вверх, но… но когда штормит рок, никому не дано уйт& от разящих брызг.
Вложив в самодельную пращу — она уже вся изъедена свинцовой молью! — фигурные настольные часы из расписного мейсенского фарфора с фигуркой голого античного пастушка с флейтой у губ на позолоченном куполе, — крутанув антикварную тяжесть над головой, я метнула свой снаряд в потолок, целясь в основание люстры — и-рраз! — попала точь-в-точь в желтую звездочку на потолке, откуда свешивалась витая цепь, на которой люстра была подвешена. Цепь содрогнулась от удара, но не оборвалась, а только лишь качнула хрустальное сияние алтарной чаши вправо, влево, снова вправо… но и этого маятника было достаточно. Сорвавшись с петель, несколько острых хрустальных подвесок осиным роем устремляются вниз, защищая лицо от игл охранник вскидывает вверх руки и вскрикивает от боли, —.несколько граненых лезвий со свистом сосулек пробивают мясные ладони и глубоко уходят в запястья. Кажется, что рука ощетинилась иглами. Сверху они чисты и прозрачны, а снизу — мутны от крови.
Жертва пытается удержать пистолет двумя руками, но клыки хрусталя не дают возможность ладоням прижаться друг к другу — пистолет звонко падает на мраморные ступени. И мокрая от крови стальная лягушка скользко скачет вниз, пока не шлепает на пол.
Он чувствует, как волосы встают дыбом от столь невероятных, невиданных, неслыханных ран, в полной панике добегает до площадки второго этажа, и, упав на колени, начинает зубами — скрипя и скользя по стеклу, — вытаскивать из рук граненые жала.
Он абсолютно потерян для боя.
Это видят через окуляр телекамеры в холле мачеха и ее личный телохранитель. Последний покрывается холодным потом. Мачеха курит, вращая помертвевшими глазами.
Двое из охраны поднимаются бегом из подвала наверх, хватают трубку настенного телефона: мадам сообщает, что их осталось четверо.
Из гостиной на пульт прибегает дворецкий: там паника, Лиззи собирается вызывать на помощь полицию. Но мадам запретила такие звонки. Хозяйка спешит вслед за слугой в гостиную, но успевает бросить взгляд на экран телекамеры в холле и засечь мой воздушный поцелуй — легкое облачко злобы, которое я послала в кругляшку. Туши свет, паскуда!
Послав поцелуй, я выхожу из парадного холла обратно наружу и, отыскав пенал еще одной телекамеры над дверью, зловеще и весело машу рукой в рыбий глаз слежки: до скорой встречи, гондоны!
Я устала от вида крови и вышла под купол ночи, перевести дыхание и перекурить. Я медлю продолжать нападение, и, наверное, с полчаса брожу среди ухоженных цветов, а наткнувшись на овальный фонтан, смываю с лица шеи и рук брызги чужой мужской крови. Прикид решительно погиб! Вся туника в леопардовом крапе вишневых горошин.
Светлеет. Туча рассеялась. Дождь почти что иссяк. Только редкие крупные плюхи всей тяжестью падения с высоты заставляют кусты и цветы вздрагивать от щелчков. Жасмин с головой в капели! В каждом бутоне ворочается по литой пчеле из холодного прозрачного бисера.
Фонтан тоже ежится от поднебесной порки.
Я слышу тревожный крик павиана и вдруг понимаю — обезьяна, подражая человеку, открыла клетку. Клетку пантеры.
Я не успеваю подумать об этом, как из лунных красок цветника, на песчаную дорожку, опустив голову к самой земле, словно принюхиваясь к собственной тени, прижав полукруглые ушки, мощным прыжком вылетел черный комок с круглыми фосфорическими глазами огромной кошки. Пантера! Выпрыгнув на дорожку, она еще не видела меня и застыла, подрагивая мускулистым хвостом, рисуя самым кончиком бесцветную точку. Зверь встряхивал кожей после каждой порции капель и огрызался на дождь. Душа моя ушла в пятки, я буквально остолбенела от несправедливости собственной гибели, вцепившись глазами в эту маленькую глубокую пасть из мокрого алого атласа, словно бы вырытую когтями сатаны в адской смоляной морде.
Только тут пантера почувствовала взгляд человека и, вздрогнув от неожиданности, подняла с шипением змеи огненный взгляд, и наши глаза встретились. Как легко растворяется без остатка взгляд человека в утробе звериного взора.
Зверь ни в чем не виновен — ты обречена!
Впервые я испытала панический страх, такой страх, когда тело превращается в пар, и ты не можешь пошевелить ни одной жилкой, потому что ее просто нет — от меня остались лишь беспомощные съедобные глаза на высоте полутора метров над землей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166