"Пти. Где мьи чки па-ап?" и переводилось: "Где мои тапочки, папа?". Луис
часто удивлялся языку Гаджа, но не потому, что тот был милым, а потому, что
все маленькие дети разговаривали точно иностранцы, обучающиеся английскому
неким беспорядочным, но всегда сверх естественно правильным путем. Он знал,
что дети могут воспроизводить вес звуки человеческого голоса,
допуская...плавные трели, которые отличают студентов-французов, первый год
изучающих английский, ворчание и щелканье австралийских дикарей, грубое
звучание немцев. Научившись говорить, дети теряют такую способность. Луис
удивлялся (и уже не в первый раз), ведь детство - время, которое
забывается, но почему-то именно в детстве закладываются основы знаний.
"Чки" Гаджа были, наконец, найдены.., они тоже оказались под кроватью.
Луис верил, что в семьях, где маленькие дети, свободное пространство под
кроватью обладает сильным и таинственным электромагнетизмом, который
притягивает вес виды мелочей - все, от болтов, заколок, ползунков, до
цветных фломастеров и старых номеров журнала "Сезам Стрит" с кошками между
страницами.
Рубашонка Гаджа, однако, оказалась не под кроватью. Она лежала на
середине лестницы. Его красная шапочка, без которой Гадж отказался покидать
дом, отличалась от остальных вещей, потому что оказалась на месте - в
стенном шкафу. Это было, естественно, последнее место, куда они заглянули.
- Куда едем, пап? - по-компанейски спросил Гадж, протянув руку отцу.
- Пойдем на поле миссис Винтон, - ответил Луис. - Запустим бумажного
змея.
- Бумея? - с сомнением спросил Гадж.
- Тебе понравится, - сказал Луис. - Подожди-ка минутку.
Они оказались в гараже. Луис нашел свое кольцо с ключами от незапертой
кладовки. Включив в кладовке свет, он быстро обнаружил "ястреба", до сих
пор лежавшего в полиэтиленовом пакете универсального магазина с
прикрепленным ценником. Луис принес змея домой в середине февраля и с тех
пор сам сгорал от нетерпения и желания запустить игрушку.
- Фто? - поинтересовался Гадж. В переводе означало: "Что же это такое,
чего я не знаю?"
- Это - воздушный змей, - сказал Луис и вытащил змея из пакета. Гадж
смотрел, заинтересовавшись, в то время как Луис собирал "ястреба", который
должен был раскинуть прочные пластиковые крылья футов на пять. Его
выпуклые, красные глаза горели на маленькой головке, сидевшей на небрежно
раскрашенной розовой шее.
- Птица! - закричал Гадж. - Птица! Пап! Дай пцичку!
- Конечно, это - птица, - согласился Луис, прикрепляя палочки в пазу
на задней части змея и привязывая нить длиной пять сотен футов, которую
купил по случаю. Посмотрев назад, он повторил Гаджу:
- Тебе понравится это, малыш.
***
Гаджу понравилось.
Они запустили змея на поле миссис Винтон. Луис резко поднял змея в
ветреное мартовское небо. Он не пускал воздушного змея с...сколько же лет?
Ему было двенадцать. Девятнадцать лет назад? Боже, это ужасно.
Миссис Винтон - женщина того же возраста, что и Джад, но неизмеримо
более хрупкая, жила в кирпичном доме в другом конце поля. Ныне она редко
выходила из дома. За ее домом поле кончалось и начинался лес - лес, откуда
рукой подать до Хладбища и до земли, где хоронили своих мертвых Микмаки.
- Бумей летит, пап! - закричал Гадж.
- Конечно. Смотри, как это делается! - Луис отклонился назад, смеясь и
радуясь. Он стал разматывать катушку с нитью так быстро, что нить нагрелась
и огнем обожгла его пальцы. - Посмотри на "ястреба", Гадж! Он хочет
вырваться!
- Вырваться! - закричал Гадж и засмеялся, звонко и радостно. Солнце
выплыло из-за толстого серого весеннего облака, и температура сразу же,
казалось, поднялась градусов на пять. Сын и отец купались в ярких,
удивительно, почти по-летнему теплых, мартовских солнечных лучах, а вокруг
поднималась сухая трава поля миссис Винтон; над ними кружил "ястреб". Он
рвался в синюю вышину. Его пластиковые крылья вибрировали в воздушных
потоках, так же как вибрировали в те дни, когда Луис был мальчишкой. Луис
всегда хотел взлететь над землей, посмотреть на мир сверху. Какой он, этот
мир, на самом деле? Только картографы в детстве могли видеть такие сны.
Поле миссис Винтон, такое белое и ровное, словно паутиной, перечеркнутое
сугробами еще не до конца стаявшего снега, выглядело огромным
параллелограммом, словно заплетенный в каменную оправу с двух сторон - с
одной стороны черным потоком текла дорога, а с другой начиналась речная
долина. С высоты "ястреб" видел все это своими красными глазами. Река
напоминала холодную серую стальную ленту - по ней плыли обломки льда; на
другой стороне реки стояли Гампден, Невбург, Винер-порт, где располагались
доки. Возможно, плавая под клубящимися облаками, "ястреб", видел Шахту
Святого Иова или даже край земли, где Атлантика обрушивала свои валы на
голые скалы Чапслвэйта.
- Посмотри, как он летит, Гадж! - воскликнул Луис и засмеялся.
Гадж оказался далеко позади. Он то и дело готов был упасть в грязь.
Его личико расплылось в широкой улыбке. Он махал змею.
Луис слегка расслабился и сказал Гаджу, чтоб тот подержался одной
рукой за катушку. Гадж вцепился в нее, даже не глядя по сторонам. Он не мог
отвести глаз от змея, который летал и танцевал на ветру.. Тень змея
металась по полю.
Луис дважды обмотал веревку вокруг кисти Гаджа и только потом,
посмотрев на нить, удивился, как сильно тянет она малыша, как она
напряжена.
- Фто? - спросил малыш.
- Теперь ты сам держишь эту летающую штуку, - об яснил Луис. -
Молодец. Это твой змей.
- Гадж пускает Бумея? - спросил Гадж так, словно спрашивал не отца, а
себя самого, чтобы удостовериться. Экспериментируя, он потянул веревку;
змей метнулся вниз. Луис и сын вместе засмеялись. Гадж вытянул вперед
свободную руку, словно хотел схватить игрушку, но Луис засмеялся, а потом
забрал у него нить. Так они и стояли вместе посреди поля миссис Винтон,
следя за "ястребом".
Этот момент Луис не забудет никогда. Как он запустил змея, точно
мальчишка, а потом обнаружил часть себя, воплотившуюся в Гаджа, его сына.
Ему казалось, что он стал таким же маленьким, как Гадж, и что он смотрит на
мир его глазами.., смотрит на мир, огромный и яркий; мир, где поле миссис
Винтон было необ ятным как Соленая равнина Бонневилля; а воздушный змей
парил над ними, становясь все меньше и меньше. Нить билась в его руке,
словно живое существо; ветер ерошил ему волосы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123