Заберешь герцогство, получишь титул, а что дальше? Жаль, ты не был знаком с моим отцом. Иначе знал бы, что тебя ждет.
Мэлин улыбнулся, Тэйрин никогда раньше не видела у него такой улыбки – веселой, беззаботной, искренней. Близнецы вообще редко улыбались и делали это так неумело, словно кто-то привязал им к уголкам губ веревочки и тянул вверх по приказу:
– Ты прав, мне нечего делать в этом захолустье. Быть может, если бы я здесь вырос, я бы любил эти земли… но я ведь не способен любить, не так ли, Тэйрин? Я могу только вожделеть, – он продолжал улыбаться, но теперь его улыбка казалась Тэйрин оскалом хищного зверя. Она невольно прижалась к Корвину, чувствуя опасность.
– Тогда зачем все это? Или ты как стервятник, прилетел урвать свой кусок?
– Стервятников привлекает запах падали, – невозмутимо парировал Мэлин. – Мне эти земли ни к чему, а вот ордену – пригодятся. Наместнице все равно, что я буду здесь делать, лишь бы воцарился мир и спокойствие. Это я обеспечу. У моих подданных не останется времени бунтовать: они будут работать, чтобы платить двойной налог – в имперскую казну и в орден. Из каждой семьи я заберу мальчика восьми лет, Дейкар нужны послушники, а рабы на кавднийских рынках последнее время подорожали.
Корвин напрягся, прикинул расстояние – совсем близко, одним прыжком можно достать, сломать мерзавцу шею, будь он хоть трижды маг, не успеет ничего сделать. Но Тэйрин, словно прочитав мысли жениха, положила ему ладонь на плечо, останавливая в самом начале движения. Она знала Мэлина, знала, что только этого он и ждет – повода изувечить Корвина так же, как его брат покалечил Вильена. А Мэлин продолжал говорить, лениво, медленно, не скрывая издевку:
– Все беды в Квэ-Эро от морских вольностей. Давно пора разогнать береговое братство. Будут ловить рыбу в прибрежных водах, незачем плавать на край света. Если соседям нечего делать, пускай они защищают купцов.
– Ты все-таки безумен, – в ужасе прошептал Корвин. – Через год таких порядков половина народа разбежится, а половина умрет от голода!
Мэлин пожал плечами:
– Пусть умирают. Главное, чтобы платили налоги. Освободится земля – сдам ее в аренду переселенцам из других провинций. – Он поднялся, подошел к Корвину, наклонился так, чтобы смотреть ему в глаза, – Что не нравится? Вижу, не нравится, хочешь свернуть мне шею, а не сможешь. Не надейся, не успеешь. Второй раз ты меня не убьешь. И я тебя убивать не стану, – пальцы Тэйрин впились в плечо Корвина, ногти процарапали кожу сквозь батист рубашки. «Я» – как легко срывается с его губ это слово! Нет, Корвин ошибается, он не безумен. Он впервые в жизни знает, чего хочет, – Бессилие, как оно тебе, по вкусу? Горько? Ах, как горько… убить или умереть, лишь бы не видеть этого, не быть причиной чужих мучений. Когда ты убивал моего брата, ты не думал об этом, герцог? Ты верил в свою силу.
Корвин выпрямился и встретил насмешливый взгляд:
– Какая же ты скотина. Ничуть не лучше своего брата! Твой отец сам бы тебе шею свернул, если бы знал, что ты задумал. Смелый теперь, магистр! С мечом против меня не выйдешь, побоишься!
– Мимо. Раз я скотина, то и чести у меня нет. И драться с тобой на равных я не стану.
– Скажи, что тебе нужно. Что я должен сделать, чтобы ты убрался отсюда? Стать на колени? Вылизать тебе сапоги? Поцеловать в задницу? Что твоей душонке угодно? Чем тебе заплатить за твоего брата, раз уж кровь тебе не по нраву? – Голос Корвина звенел от гнева.
– А ты все еще не догадался? – Он повернулся к девушке, – А вот она уже поняла, правда, Тэйрин? Я вижу, поняла, губу закусила, чтобы не дрожала от страха. Я хочу провести ночь с твоей женой. С твоего благословения и по ее согласию. Одна ночь, и я уеду. Навсегда.
В глазах потемнело от ярости, и Корвин все-таки прыгнул вперед, он целил в горло, один удар ребром ладони по кадыку, захлебнется кровью, никакая магия не спасет. Он отлетел в сторону, словно натолкнувшись на невидимую стену. Мэлин протянул руку, чтобы помочь ему подняться, но Корвин встал сам, ухватившись за кресло. Тело ломило так, будто его штормовой волной прибило к берегу.
– Ты ничего не можешь сделать, Корвин. Только решить, платить или нет. Третьего не дано. Сегодня ты никого не убьешь: ни меня, ни себя, ни ее. А попытаешься еще раз – я сочту это отказом.
Корвин в отчаянии обернулся к Тэйрин. Девушка смотрела на него не отрываясь, в ее глазах стояли слезы, она часто моргала, чтобы не дать им скатиться по щекам. Он не мог, не мог просить ее об этом. Не мог и не хотел! Она не должна!
– Тэйрин…
– Да? – Он не узнавал ее голос.
– Ты не должна соглашаться, – Мэлин тихо рассмеялся.
Корвин сжал кулаки, сглатывая горечь. Бессилие. До чего же мерзко! А ведь этот подлец не задумавшись исполнит все, что обещал: разорит провинцию, отправит детей на убой, сожжет корабли. Он вспомнил прощальные слова Ивенны: «Ты убил его сыновей, так постарайся хотя бы сохранить его герцогство». Будь она рядом, сумела бы она остановить своего сына? Он не сумеет. Не знает, как. Просить о помощи? Кого? Наместницу? Она уже отдала Мэлину Квэ-Эро. Чанга? Министру нужно спокойствие в государстве, плевать, какой ценой, он только будет рад, что одной заботой меньше. – Тэйрин, – тихо повторил он, – они ведь ни в чем не виноваты. Все эти люди.
Она медленно кивнула, и все тем же чужим голосом ответила:
– Не виноваты. Это я виновата, что они хотели получить меня.
– Тэйрин… – он в третий раз произнес ее имя, словно заклиная. Ненавидя себя за то, что сейчас скажет, не в силах произнести эти слова, не в праве промолчать. – Он уничтожит все.
– Т-с-с-с, – она подошла ближе, совсем близко, и прижала палец к его губам, – не говори дальше. Я все понимаю, ты только молчи. «Если ты скажешь это вслух, я не смогу ни забыть, ни простить», – Тэйрин повернулась к Мэлину, с интересом наблюдавшему за развернувшейся сценой. – Ты получишь свою ночь. Сегодня. В моей спальне. А сейчас уходи. И я уйду. Прости, Корвин, – она погладила его по щеке, – мне нужно побыть одной.
Корвин, оцепенев, смотрел, как закрывается за ней дверь. Невыносимо медленно, целая вечность, чтобы остановить ее, задержать, но он не мог сдвинуться с места, а когда сумел – уже было слишком поздно. Все, что ему осталось – в кровь сбивать костяшки пальцев, колотя в дубовую дверь. Закрывшуюся за его женщиной, навсегда.
***
«Никогда ничего не делай только потому, что должна» – я помню, отец, помню. Но что мне из этого? Ты ведь не следовал мудрому совету, и умер в одиночестве, в грязной камере, в темноте. Потому что был должен. А я умерла сегодня, когда он смотрел на меня, не в силах сказать: сделай это. Я не должна, но сделаю. Потому что мы ничего не делаем только из чувства долга. Потому что люблю его, вернее, любила, пока была жива.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
Мэлин улыбнулся, Тэйрин никогда раньше не видела у него такой улыбки – веселой, беззаботной, искренней. Близнецы вообще редко улыбались и делали это так неумело, словно кто-то привязал им к уголкам губ веревочки и тянул вверх по приказу:
– Ты прав, мне нечего делать в этом захолустье. Быть может, если бы я здесь вырос, я бы любил эти земли… но я ведь не способен любить, не так ли, Тэйрин? Я могу только вожделеть, – он продолжал улыбаться, но теперь его улыбка казалась Тэйрин оскалом хищного зверя. Она невольно прижалась к Корвину, чувствуя опасность.
– Тогда зачем все это? Или ты как стервятник, прилетел урвать свой кусок?
– Стервятников привлекает запах падали, – невозмутимо парировал Мэлин. – Мне эти земли ни к чему, а вот ордену – пригодятся. Наместнице все равно, что я буду здесь делать, лишь бы воцарился мир и спокойствие. Это я обеспечу. У моих подданных не останется времени бунтовать: они будут работать, чтобы платить двойной налог – в имперскую казну и в орден. Из каждой семьи я заберу мальчика восьми лет, Дейкар нужны послушники, а рабы на кавднийских рынках последнее время подорожали.
Корвин напрягся, прикинул расстояние – совсем близко, одним прыжком можно достать, сломать мерзавцу шею, будь он хоть трижды маг, не успеет ничего сделать. Но Тэйрин, словно прочитав мысли жениха, положила ему ладонь на плечо, останавливая в самом начале движения. Она знала Мэлина, знала, что только этого он и ждет – повода изувечить Корвина так же, как его брат покалечил Вильена. А Мэлин продолжал говорить, лениво, медленно, не скрывая издевку:
– Все беды в Квэ-Эро от морских вольностей. Давно пора разогнать береговое братство. Будут ловить рыбу в прибрежных водах, незачем плавать на край света. Если соседям нечего делать, пускай они защищают купцов.
– Ты все-таки безумен, – в ужасе прошептал Корвин. – Через год таких порядков половина народа разбежится, а половина умрет от голода!
Мэлин пожал плечами:
– Пусть умирают. Главное, чтобы платили налоги. Освободится земля – сдам ее в аренду переселенцам из других провинций. – Он поднялся, подошел к Корвину, наклонился так, чтобы смотреть ему в глаза, – Что не нравится? Вижу, не нравится, хочешь свернуть мне шею, а не сможешь. Не надейся, не успеешь. Второй раз ты меня не убьешь. И я тебя убивать не стану, – пальцы Тэйрин впились в плечо Корвина, ногти процарапали кожу сквозь батист рубашки. «Я» – как легко срывается с его губ это слово! Нет, Корвин ошибается, он не безумен. Он впервые в жизни знает, чего хочет, – Бессилие, как оно тебе, по вкусу? Горько? Ах, как горько… убить или умереть, лишь бы не видеть этого, не быть причиной чужих мучений. Когда ты убивал моего брата, ты не думал об этом, герцог? Ты верил в свою силу.
Корвин выпрямился и встретил насмешливый взгляд:
– Какая же ты скотина. Ничуть не лучше своего брата! Твой отец сам бы тебе шею свернул, если бы знал, что ты задумал. Смелый теперь, магистр! С мечом против меня не выйдешь, побоишься!
– Мимо. Раз я скотина, то и чести у меня нет. И драться с тобой на равных я не стану.
– Скажи, что тебе нужно. Что я должен сделать, чтобы ты убрался отсюда? Стать на колени? Вылизать тебе сапоги? Поцеловать в задницу? Что твоей душонке угодно? Чем тебе заплатить за твоего брата, раз уж кровь тебе не по нраву? – Голос Корвина звенел от гнева.
– А ты все еще не догадался? – Он повернулся к девушке, – А вот она уже поняла, правда, Тэйрин? Я вижу, поняла, губу закусила, чтобы не дрожала от страха. Я хочу провести ночь с твоей женой. С твоего благословения и по ее согласию. Одна ночь, и я уеду. Навсегда.
В глазах потемнело от ярости, и Корвин все-таки прыгнул вперед, он целил в горло, один удар ребром ладони по кадыку, захлебнется кровью, никакая магия не спасет. Он отлетел в сторону, словно натолкнувшись на невидимую стену. Мэлин протянул руку, чтобы помочь ему подняться, но Корвин встал сам, ухватившись за кресло. Тело ломило так, будто его штормовой волной прибило к берегу.
– Ты ничего не можешь сделать, Корвин. Только решить, платить или нет. Третьего не дано. Сегодня ты никого не убьешь: ни меня, ни себя, ни ее. А попытаешься еще раз – я сочту это отказом.
Корвин в отчаянии обернулся к Тэйрин. Девушка смотрела на него не отрываясь, в ее глазах стояли слезы, она часто моргала, чтобы не дать им скатиться по щекам. Он не мог, не мог просить ее об этом. Не мог и не хотел! Она не должна!
– Тэйрин…
– Да? – Он не узнавал ее голос.
– Ты не должна соглашаться, – Мэлин тихо рассмеялся.
Корвин сжал кулаки, сглатывая горечь. Бессилие. До чего же мерзко! А ведь этот подлец не задумавшись исполнит все, что обещал: разорит провинцию, отправит детей на убой, сожжет корабли. Он вспомнил прощальные слова Ивенны: «Ты убил его сыновей, так постарайся хотя бы сохранить его герцогство». Будь она рядом, сумела бы она остановить своего сына? Он не сумеет. Не знает, как. Просить о помощи? Кого? Наместницу? Она уже отдала Мэлину Квэ-Эро. Чанга? Министру нужно спокойствие в государстве, плевать, какой ценой, он только будет рад, что одной заботой меньше. – Тэйрин, – тихо повторил он, – они ведь ни в чем не виноваты. Все эти люди.
Она медленно кивнула, и все тем же чужим голосом ответила:
– Не виноваты. Это я виновата, что они хотели получить меня.
– Тэйрин… – он в третий раз произнес ее имя, словно заклиная. Ненавидя себя за то, что сейчас скажет, не в силах произнести эти слова, не в праве промолчать. – Он уничтожит все.
– Т-с-с-с, – она подошла ближе, совсем близко, и прижала палец к его губам, – не говори дальше. Я все понимаю, ты только молчи. «Если ты скажешь это вслух, я не смогу ни забыть, ни простить», – Тэйрин повернулась к Мэлину, с интересом наблюдавшему за развернувшейся сценой. – Ты получишь свою ночь. Сегодня. В моей спальне. А сейчас уходи. И я уйду. Прости, Корвин, – она погладила его по щеке, – мне нужно побыть одной.
Корвин, оцепенев, смотрел, как закрывается за ней дверь. Невыносимо медленно, целая вечность, чтобы остановить ее, задержать, но он не мог сдвинуться с места, а когда сумел – уже было слишком поздно. Все, что ему осталось – в кровь сбивать костяшки пальцев, колотя в дубовую дверь. Закрывшуюся за его женщиной, навсегда.
***
«Никогда ничего не делай только потому, что должна» – я помню, отец, помню. Но что мне из этого? Ты ведь не следовал мудрому совету, и умер в одиночестве, в грязной камере, в темноте. Потому что был должен. А я умерла сегодня, когда он смотрел на меня, не в силах сказать: сделай это. Я не должна, но сделаю. Потому что мы ничего не делаем только из чувства долга. Потому что люблю его, вернее, любила, пока была жива.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119