Наверное, ничего. Но тогда я еще умела бояться.
Щеки Корвина пылали огнем. Он подозревал, что Ванр Пасуаш не его отец, поэтому относился к нему с подчеркнутым почтением, чтобы заставить замолчать сплетников, хотя со слухами бороться – все равно, что эхо в горах ловить. И вот оказывается, что отец – действительно отец, а мать – не мать, а сам он – бастард наместницы. Первый раз со времени дуэли он посмел взглянуть Ивенне в глаза и тут же отвел взгляд, испугавшись холодной пустоты на дне ее зрачков:
– И что теперь?
– Ничего, – она пожала плечами и кивнула на могилы, – он мертв уже давно, а теперь и они. Я возвращаюсь в Суэрсен. А ты останешься здесь. Ты убил его сыновей, так постарайся хотя бы сохранить его герцогство. Прощай.
***
Ивенна собиралась уехать тем же вечером, но отъезд пришлось отложить. Вернувшийся с кладбища кортеж встретил капитан стражи. За его спиной двое солдат держали за локти всхлипывающую девушку. Капитан откашлялся:
– Ваше сиятельство, мой лорд, произошло несчастье. Герцог мертв.
Ивенна оперлась рукой на перила, и спросила, впрочем, без особого интереса в голосе:
– Что случилось?
Но капитан не обманывался кажущимся безразличием. Не так-то легко остаться вдовой после двадцати лет брака, даже если муж полное ничтожество, а ведь она только что потеряла сына! Он перевел взгляд на шмыгающую носом служанку – жалко девочку, герцогиня не простит. Она прощать не умеет. Разве только Корвин…
– Несчастный случай. Герцог остановился на лестнице поговорить со служанкой.
– И? С каких пор это смертельно?
– Девушка попыталась высвободиться. Герцог поскользнулся и упал.
Ивенна все так же безразлично взглянула на заплаканную служанку: как раз во вкусе Ванра – темноволосая, маленькая, тихая. (Высоких блондинок Пасуаш по понятным причинам избегал).
– Как тебя зовут?
– Анушка. – Прошептала девушка.
– Зачем ты его толкнула?
– Я не хотела, ваше сиятельство, Хейнара Справедливая, я не хотела, я его просила, просила, у меня жених, они с севера, гордые, выкуп за первую кровь не возьмут, помолвку порвут. Стыд будет. Я убежать хотела, под локоть и бегом, а он… он назад упал, он выпивший был.
Корвин приказал стражникам:
– Отпустите ее. Не убежит, – он не мог смог скрыть досаду в голосе – как же не вовремя! Капитана понять можно – девочку жалко, но какой же это несчастный случай? Убийство правящего герцога, казнят за такие случайности. Хорошее начало правления, ничего не скажешь. И ведь не помилуешь: тут же скажут – ясное дело, не отца убили, чего расстраиваться.
Он с отвращением поймал взгляд своего отражения на зеркальной поверхности стола. Что с ним происходит?! Какое ему дело до слухов? Пусть говорят. Всплывет правда, ну так Аред с ним, с герцогством, место на палубе ему всегда найдется. Но в памяти против воли всплыли слова Ивенны: «Ты убил его сыновей, так постарайся хотя бы сохранить его герцогство». Это его земля, его море, его люди, его долг. Теперь, когда мать уедет в Суэрсен, (Корвин не мог вот так сразу осознать, что она не мать ему по крови и больше не хочет быть ею) вдвойне.
Наместница рано или поздно найдет другого герцога, незаменимых нет, но будет ли он так же любить эту землю, понимать живущих здесь? Эти люди верят, что он сын их любимого лорда, отнять у них эту веру, отдать под власть чужака? Если приемная мать чему-то его и научила, так это платить долги. К сожалению, родная не смогла научить его в них не влезать.
О том, что Ванр Пасуаш и в самом деле был его отцом, и вовсе не хотелось думать, но мыслям не прикажешь. Почему же он тогда не любил своего сына? Теперь уже не спросишь… И надо что-то решать с девочкой. Он беспомощно посмотрел на Ивенну, по привычке прося о помощи, и она в последний раз помогла ему:
– Убийство правящего герцога – тяжелое преступление перед законом, но прежде всего – это смертный грех перед богами, – служанка съежилась, пытаясь сделаться еще меньше, она даже перестала всхлипывать, оцепенев от страха. – Законы государства карают тело преступника, душа его отвечает в посмертии. Для совершивших преступление по злому умыслу это заслуженная кара. Но злого умысла здесь не было, потому слишком жестоко обрекать душу этой несчастной девушки на вечные муки в посмертии. Пусть отправляется в обитель Эарнира и там замаливает свой грех перед богом жизни. Когда же боги подадут знак, что ее душа очистилась, она ответит по закону перед людьми.
Корвин торопливо, пожалуй, слишком торопливо, согласился:
– Пусть будет так. – В ожидании божественного знака девочка успеет стать бабушкой. Через пару лет, когда все позабудется, он позволит ей покинуть обитель.
Хорошо, что отцы-дознаватели уезжают. Их бы весьма заинтересовала столь странное понимание правосудия, ведь судьи на службе у наместницы – жрецы Хейнара, судят не люди, судит Хейнар, посредством своих слуг. Нет правосудия людского, есть только его справедливость.
Жрецы уехали вечером, Корвин не вмешивался. Если Ивенна не хочет спасать своего сына, кто он такой, чтобы противоречить ей? Никто, с горечью признал юноша. Отныне и навсегда – никто. Герцогиня задержалась на два дня, но сразу после похорон отплыла в Суэрсен, даже не простившись с бывшим сыном. Ей больше было нечего ему сказать. Она стояла на палубе, провожая взглядом удаляющийся берег. Когда-то ей была нужна свобода, теперь – только покой.
***
Впервые за эти дни Корвин остался наедине с Тэйрин. Он сидел за письменным столом, перебирая бумаги, она подошла сзади, положила на сведенные усталостью плечи теплые ладони, начала легонько разминать:
– Уже ночь.
– Я знаю, – он повернулся и посадил девушку себе на колени. Она положила голову на его плечо:
– Как бы я хотела вернуться домой, в наш «Поющий шиповник»
– Дом теперь здесь, Тэйрин.
– Для меня дом всегда будет там. Это дом твоей матери, а не наш, – в голосе Тэйрин звучало осуждение – она посчитала отъезд Ивенны предательством. Корвин ведь не хотел убивать, и какой бесчувственной ледышкой нужно быть, чтобы потеряв двух сыновей, самой оттолкнуть третьего, самого близкого и самого лучшего! Что ей было до близнецов? Она им за двадцать лет ни разу даже не написала!
– Тэйрин, у нее были причины так поступить. Не осуждай.
– Она бросила тебя одного!
– Одного? – С некоторым удивлением переспросил Корвин, и Тэйрин смутилась:
– Нет, ты не один, ты со мной. Я тебя никогда не брошу. Просто это неправильно, когда мать оставляет своих детей. Это Ивенна такая. Сначала она бросила близнецов, теперь тебя.
– Тэйрин, – повторил он, но теперь уже с ясным оттенком недовольства в голосе, – перестань.
Девушка замолчала, но упрямо сжатые губы говорили сами за себя – мнения о герцогине Тэйрин не изменила и не изменит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
Щеки Корвина пылали огнем. Он подозревал, что Ванр Пасуаш не его отец, поэтому относился к нему с подчеркнутым почтением, чтобы заставить замолчать сплетников, хотя со слухами бороться – все равно, что эхо в горах ловить. И вот оказывается, что отец – действительно отец, а мать – не мать, а сам он – бастард наместницы. Первый раз со времени дуэли он посмел взглянуть Ивенне в глаза и тут же отвел взгляд, испугавшись холодной пустоты на дне ее зрачков:
– И что теперь?
– Ничего, – она пожала плечами и кивнула на могилы, – он мертв уже давно, а теперь и они. Я возвращаюсь в Суэрсен. А ты останешься здесь. Ты убил его сыновей, так постарайся хотя бы сохранить его герцогство. Прощай.
***
Ивенна собиралась уехать тем же вечером, но отъезд пришлось отложить. Вернувшийся с кладбища кортеж встретил капитан стражи. За его спиной двое солдат держали за локти всхлипывающую девушку. Капитан откашлялся:
– Ваше сиятельство, мой лорд, произошло несчастье. Герцог мертв.
Ивенна оперлась рукой на перила, и спросила, впрочем, без особого интереса в голосе:
– Что случилось?
Но капитан не обманывался кажущимся безразличием. Не так-то легко остаться вдовой после двадцати лет брака, даже если муж полное ничтожество, а ведь она только что потеряла сына! Он перевел взгляд на шмыгающую носом служанку – жалко девочку, герцогиня не простит. Она прощать не умеет. Разве только Корвин…
– Несчастный случай. Герцог остановился на лестнице поговорить со служанкой.
– И? С каких пор это смертельно?
– Девушка попыталась высвободиться. Герцог поскользнулся и упал.
Ивенна все так же безразлично взглянула на заплаканную служанку: как раз во вкусе Ванра – темноволосая, маленькая, тихая. (Высоких блондинок Пасуаш по понятным причинам избегал).
– Как тебя зовут?
– Анушка. – Прошептала девушка.
– Зачем ты его толкнула?
– Я не хотела, ваше сиятельство, Хейнара Справедливая, я не хотела, я его просила, просила, у меня жених, они с севера, гордые, выкуп за первую кровь не возьмут, помолвку порвут. Стыд будет. Я убежать хотела, под локоть и бегом, а он… он назад упал, он выпивший был.
Корвин приказал стражникам:
– Отпустите ее. Не убежит, – он не мог смог скрыть досаду в голосе – как же не вовремя! Капитана понять можно – девочку жалко, но какой же это несчастный случай? Убийство правящего герцога, казнят за такие случайности. Хорошее начало правления, ничего не скажешь. И ведь не помилуешь: тут же скажут – ясное дело, не отца убили, чего расстраиваться.
Он с отвращением поймал взгляд своего отражения на зеркальной поверхности стола. Что с ним происходит?! Какое ему дело до слухов? Пусть говорят. Всплывет правда, ну так Аред с ним, с герцогством, место на палубе ему всегда найдется. Но в памяти против воли всплыли слова Ивенны: «Ты убил его сыновей, так постарайся хотя бы сохранить его герцогство». Это его земля, его море, его люди, его долг. Теперь, когда мать уедет в Суэрсен, (Корвин не мог вот так сразу осознать, что она не мать ему по крови и больше не хочет быть ею) вдвойне.
Наместница рано или поздно найдет другого герцога, незаменимых нет, но будет ли он так же любить эту землю, понимать живущих здесь? Эти люди верят, что он сын их любимого лорда, отнять у них эту веру, отдать под власть чужака? Если приемная мать чему-то его и научила, так это платить долги. К сожалению, родная не смогла научить его в них не влезать.
О том, что Ванр Пасуаш и в самом деле был его отцом, и вовсе не хотелось думать, но мыслям не прикажешь. Почему же он тогда не любил своего сына? Теперь уже не спросишь… И надо что-то решать с девочкой. Он беспомощно посмотрел на Ивенну, по привычке прося о помощи, и она в последний раз помогла ему:
– Убийство правящего герцога – тяжелое преступление перед законом, но прежде всего – это смертный грех перед богами, – служанка съежилась, пытаясь сделаться еще меньше, она даже перестала всхлипывать, оцепенев от страха. – Законы государства карают тело преступника, душа его отвечает в посмертии. Для совершивших преступление по злому умыслу это заслуженная кара. Но злого умысла здесь не было, потому слишком жестоко обрекать душу этой несчастной девушки на вечные муки в посмертии. Пусть отправляется в обитель Эарнира и там замаливает свой грех перед богом жизни. Когда же боги подадут знак, что ее душа очистилась, она ответит по закону перед людьми.
Корвин торопливо, пожалуй, слишком торопливо, согласился:
– Пусть будет так. – В ожидании божественного знака девочка успеет стать бабушкой. Через пару лет, когда все позабудется, он позволит ей покинуть обитель.
Хорошо, что отцы-дознаватели уезжают. Их бы весьма заинтересовала столь странное понимание правосудия, ведь судьи на службе у наместницы – жрецы Хейнара, судят не люди, судит Хейнар, посредством своих слуг. Нет правосудия людского, есть только его справедливость.
Жрецы уехали вечером, Корвин не вмешивался. Если Ивенна не хочет спасать своего сына, кто он такой, чтобы противоречить ей? Никто, с горечью признал юноша. Отныне и навсегда – никто. Герцогиня задержалась на два дня, но сразу после похорон отплыла в Суэрсен, даже не простившись с бывшим сыном. Ей больше было нечего ему сказать. Она стояла на палубе, провожая взглядом удаляющийся берег. Когда-то ей была нужна свобода, теперь – только покой.
***
Впервые за эти дни Корвин остался наедине с Тэйрин. Он сидел за письменным столом, перебирая бумаги, она подошла сзади, положила на сведенные усталостью плечи теплые ладони, начала легонько разминать:
– Уже ночь.
– Я знаю, – он повернулся и посадил девушку себе на колени. Она положила голову на его плечо:
– Как бы я хотела вернуться домой, в наш «Поющий шиповник»
– Дом теперь здесь, Тэйрин.
– Для меня дом всегда будет там. Это дом твоей матери, а не наш, – в голосе Тэйрин звучало осуждение – она посчитала отъезд Ивенны предательством. Корвин ведь не хотел убивать, и какой бесчувственной ледышкой нужно быть, чтобы потеряв двух сыновей, самой оттолкнуть третьего, самого близкого и самого лучшего! Что ей было до близнецов? Она им за двадцать лет ни разу даже не написала!
– Тэйрин, у нее были причины так поступить. Не осуждай.
– Она бросила тебя одного!
– Одного? – С некоторым удивлением переспросил Корвин, и Тэйрин смутилась:
– Нет, ты не один, ты со мной. Я тебя никогда не брошу. Просто это неправильно, когда мать оставляет своих детей. Это Ивенна такая. Сначала она бросила близнецов, теперь тебя.
– Тэйрин, – повторил он, но теперь уже с ясным оттенком недовольства в голосе, – перестань.
Девушка замолчала, но упрямо сжатые губы говорили сами за себя – мнения о герцогине Тэйрин не изменила и не изменит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119