На галерах соленым потом обольешься.
– Да ладно тебе уже. Три дня по лесу плутаем, сами, поди, и не выберемся, а ты все солдат боишься, – недовольно возразил мужчина, но послушно спрятал кресало в пустой кошель, уныло болтавшийся на поясе.
От толпы, громившей по слову Салина эльфийские кварталы, осталась жалкая горсточка: остальные или разбежались, или попали в плен в первых же стычках с солдатами. Эти, в отличие от местной стражи, бунтовщиков не щадили. Вереницы закованных в железо людей заполнили городскую площадь – так и сидели под открытым небом, пока герцог не настоял, чтобы арестованных перевели в палаточный лагерь за городом.
До леса добралось десятка два, самые везучие. Но сейчас их везение подходило к концу, наступила поздняя осень. В лесу холодно и мокро, есть нечего – последние грибы отошли, зверье осторожное, а без огня и вовсе пропадать. А стоит только нос из чащобы высунуть – тут же сцапают, знают ведь, что вожак ушел, ищут.
Салин стоял, прислонившись спиной к дереву, прикрыв глаза. Он ничем не смог помочь своим людям: солдаты раскидали их в первом же бою… да каком бою… с кулаками на мечи, камнями на стрелы. Не бой, а бойня. Эти два десятка все, что осталось, и они не хотят уходить, идут за ним следом, как утята за уткой. Все кончено, почему они не уходят, почему смотрят на него, как на мага, способного одним движением руки все исправить?
Он хотел отомстить за своих родных, хотел, чтобы больше людей не сжигали живьем. И чего он добился? Десятки погибли, сотни отправятся на рудники и галеры… останутся вдовы, дети… Его же потом и проклинать будут. Стоила ли его месть этих жертв? Несколько сотен забитых эльфов, кровь за кровь, огонь за огонь, и ничего не изменилось. Вон их проклятое гнездо, Зачарованный Лес, совсем рядом, рукой подать! Как смердели в своем Филесте, так и дальше смердеть будут, когда от Салина и костей не останется.
Он стиснул кулаки: неужели все зря? Неужели нужно было развеять пепел по ветру и забыть? Ну уж нет! Сколько мог, он с собой унес… а до кого не добрался – другие доберутся. Для эльфов люди – что скот, а человек не овца паршивая, терпеть не станет. Рано или поздно сметут бессмертных, жаль только, он уже не увидит.
Салин понимал, что солдаты не успокоятся, пока не поймают главного зачинщика, даже если придется лес частым гребнем прочесать. Чего тянуть-то? Он отошел от дерева:
– Нам разойтись надо. За всеми не уследят. По одному просочитесь. Уходите в разные стороны, чтобы один не знал, куда другие пошли.
– А как же дальше-то?
– А не будет никакого «дальше», – зло ответил мальчишка, стукнув ни в чем неповинное дерево, – мы против солдат не тянем, а наместница как эльфы велят, так и сделает. Пусть ее Семеро судят, когда срок выйдет, а поделать ничего не поделаешь.
Его слушали молча, признавая правоту: одно дело нелюдь эльфийскую бить, да их хутора жечь, совсем другое – против законной власти бунтовать, людей убивать. Солдаты ведь тоже люди, подневольные… а дома у кого жена, у кого дети, у кого мать старая. Повеселились, и буде. Эльфы долго еще не забудут, засядут в своем лесу тише, чем кошка лапу лижет. Расходились медленно, оглядываясь виновато: вроде и все верно, а как-то на душе нехорошо. Последним уходил тот самый здоровый детина, что жалобно просил развести костер. Он потоптался на месте, хлопнул Салина по плечу:
– Ты эта… бывай. Сам-то, смотри, не попадись. А то со мной пойдем. У сестры дом большой, она пустит. Тебе ведь возвращаться некуда.
– Иди, давай. Я сам справлюсь.
Салин и без напоминаний знал, что возвращаться ему некуда. Он накидал ветки под дерево, накрыл их мокрым плащом: нужно немного поспать, а потом он пойдет к Зачарованному Лесу. Рано или поздно он наткнется на стражу и погибнет в бою. Даже если и не прихватит никого из эльфов с собой, все лучше, чем на виселице им на потеху. Проваливаясь в сон, Салин успел подумать ставшую уже привычной мысль: душу бы Проклятому отдал, чтобы спалить их поганый лес, да где ж тот Проклятый, когда нужен?
Разбудил мальчика негромкий треск огня: в двух шагах от кучи веток, на которой он заснул, горел небольшой костерок. Перед костром, на поваленном дереве сидел незнакомый мужчина, язычки огня отражались в звеньях его серебряной кольчуги. Салин вскочил: выследили! Значит, все-таки повесят… Надо было сразу уходить, но он на ногах уже не стоял. Беркут, дремавший на плече незнакомца, встрепенулся и клацнул клювом. Мужчина взъерошил птице перья на загривке, и беркут опять закрыл глаза. Незнакомец кивнул Салину:
– Подсаживайся к огню, я согрею питье, – в котелке дымилась вода, в ноздри проник успокаивающий запах мяты. Салин подошел поближе:
– Ты не солдат, – утверждающе произнес он, разглядев нежданного соседа. Плащ, небрежно кинутый на землю, не был форменным, не говоря уже о беркуте.
– Верно. А ты ждал солдат?
– Я никого не ждал, я спал. Что ты тут делаешь в лесу?
– То же, что ты делал в городе, Салин.
– Откуда ты меня знаешь? – Мальчик вцепился в рукоять кинжала. Хороший клинок, таким сам герцог не погнушается. Оружейник свой шедевр не пожалел для правильного дела. Эльфы ведь простого оружия не делают, клинки у них как девы трепетные: тонкие да разукрашенные, все в камушках да чеканке. Щеголи только такие и покупают, им же не в бой идти. А мастерам с честным железом и податься некуда.
– Я слышал, как ты разговаривал со своими спутниками, мальчик. Правильное решение. Думаю, тебе будет приятно узнать, что все они беспрепятственно доберутся домой.
– А ты что, предсказатель, по звездам читаешь? Забрел к нам как-то в деревню один такой. Всем долгой жизни да процветания нагадал. Ему бы такого процветания, ученому!
– Я знаю, потому что отвел глаза солдатам. И я маг, а не предсказатель. Знаешь, в чем между нами разница? Маг творит будущее, а не высматривает его в звездах и птичьем помете.
– Ты маг? – Недоверчиво переспросил Салин, невольно отступая назад. – Огненный?
– Других не осталось, – незнакомец кивнул.
– Значит, и вы тоже эльфов защищаете? Из самого Сурема за мной пришел, не поленился.
Маг приподнял бровь:
– Ты слишком высокого о себе мнения, Салин. На вот лучше, выпей, – он зачерпнул дымящийся отвар в жестяную чашку и протянул мальчику, – я наткнулся на вас случайно, искал укромное место на подходящем расстоянии от Зачарованного Леса. Чтобы мне до них было близко, а им до меня – далеко. Но я рад, что мы встретились.
Салин взял кружку – с каждым глотком к нему возвращалось желание жить. Еще минуту назад он собирался погибнуть, а сейчас уже прикидывал, не получится ли удрать от этого мага, и что ж ему дома-то не сиделось?! Рад он, как же – таким голосом реки на зиму замораживать можно.
– С чего вдруг радость?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
– Да ладно тебе уже. Три дня по лесу плутаем, сами, поди, и не выберемся, а ты все солдат боишься, – недовольно возразил мужчина, но послушно спрятал кресало в пустой кошель, уныло болтавшийся на поясе.
От толпы, громившей по слову Салина эльфийские кварталы, осталась жалкая горсточка: остальные или разбежались, или попали в плен в первых же стычках с солдатами. Эти, в отличие от местной стражи, бунтовщиков не щадили. Вереницы закованных в железо людей заполнили городскую площадь – так и сидели под открытым небом, пока герцог не настоял, чтобы арестованных перевели в палаточный лагерь за городом.
До леса добралось десятка два, самые везучие. Но сейчас их везение подходило к концу, наступила поздняя осень. В лесу холодно и мокро, есть нечего – последние грибы отошли, зверье осторожное, а без огня и вовсе пропадать. А стоит только нос из чащобы высунуть – тут же сцапают, знают ведь, что вожак ушел, ищут.
Салин стоял, прислонившись спиной к дереву, прикрыв глаза. Он ничем не смог помочь своим людям: солдаты раскидали их в первом же бою… да каком бою… с кулаками на мечи, камнями на стрелы. Не бой, а бойня. Эти два десятка все, что осталось, и они не хотят уходить, идут за ним следом, как утята за уткой. Все кончено, почему они не уходят, почему смотрят на него, как на мага, способного одним движением руки все исправить?
Он хотел отомстить за своих родных, хотел, чтобы больше людей не сжигали живьем. И чего он добился? Десятки погибли, сотни отправятся на рудники и галеры… останутся вдовы, дети… Его же потом и проклинать будут. Стоила ли его месть этих жертв? Несколько сотен забитых эльфов, кровь за кровь, огонь за огонь, и ничего не изменилось. Вон их проклятое гнездо, Зачарованный Лес, совсем рядом, рукой подать! Как смердели в своем Филесте, так и дальше смердеть будут, когда от Салина и костей не останется.
Он стиснул кулаки: неужели все зря? Неужели нужно было развеять пепел по ветру и забыть? Ну уж нет! Сколько мог, он с собой унес… а до кого не добрался – другие доберутся. Для эльфов люди – что скот, а человек не овца паршивая, терпеть не станет. Рано или поздно сметут бессмертных, жаль только, он уже не увидит.
Салин понимал, что солдаты не успокоятся, пока не поймают главного зачинщика, даже если придется лес частым гребнем прочесать. Чего тянуть-то? Он отошел от дерева:
– Нам разойтись надо. За всеми не уследят. По одному просочитесь. Уходите в разные стороны, чтобы один не знал, куда другие пошли.
– А как же дальше-то?
– А не будет никакого «дальше», – зло ответил мальчишка, стукнув ни в чем неповинное дерево, – мы против солдат не тянем, а наместница как эльфы велят, так и сделает. Пусть ее Семеро судят, когда срок выйдет, а поделать ничего не поделаешь.
Его слушали молча, признавая правоту: одно дело нелюдь эльфийскую бить, да их хутора жечь, совсем другое – против законной власти бунтовать, людей убивать. Солдаты ведь тоже люди, подневольные… а дома у кого жена, у кого дети, у кого мать старая. Повеселились, и буде. Эльфы долго еще не забудут, засядут в своем лесу тише, чем кошка лапу лижет. Расходились медленно, оглядываясь виновато: вроде и все верно, а как-то на душе нехорошо. Последним уходил тот самый здоровый детина, что жалобно просил развести костер. Он потоптался на месте, хлопнул Салина по плечу:
– Ты эта… бывай. Сам-то, смотри, не попадись. А то со мной пойдем. У сестры дом большой, она пустит. Тебе ведь возвращаться некуда.
– Иди, давай. Я сам справлюсь.
Салин и без напоминаний знал, что возвращаться ему некуда. Он накидал ветки под дерево, накрыл их мокрым плащом: нужно немного поспать, а потом он пойдет к Зачарованному Лесу. Рано или поздно он наткнется на стражу и погибнет в бою. Даже если и не прихватит никого из эльфов с собой, все лучше, чем на виселице им на потеху. Проваливаясь в сон, Салин успел подумать ставшую уже привычной мысль: душу бы Проклятому отдал, чтобы спалить их поганый лес, да где ж тот Проклятый, когда нужен?
Разбудил мальчика негромкий треск огня: в двух шагах от кучи веток, на которой он заснул, горел небольшой костерок. Перед костром, на поваленном дереве сидел незнакомый мужчина, язычки огня отражались в звеньях его серебряной кольчуги. Салин вскочил: выследили! Значит, все-таки повесят… Надо было сразу уходить, но он на ногах уже не стоял. Беркут, дремавший на плече незнакомца, встрепенулся и клацнул клювом. Мужчина взъерошил птице перья на загривке, и беркут опять закрыл глаза. Незнакомец кивнул Салину:
– Подсаживайся к огню, я согрею питье, – в котелке дымилась вода, в ноздри проник успокаивающий запах мяты. Салин подошел поближе:
– Ты не солдат, – утверждающе произнес он, разглядев нежданного соседа. Плащ, небрежно кинутый на землю, не был форменным, не говоря уже о беркуте.
– Верно. А ты ждал солдат?
– Я никого не ждал, я спал. Что ты тут делаешь в лесу?
– То же, что ты делал в городе, Салин.
– Откуда ты меня знаешь? – Мальчик вцепился в рукоять кинжала. Хороший клинок, таким сам герцог не погнушается. Оружейник свой шедевр не пожалел для правильного дела. Эльфы ведь простого оружия не делают, клинки у них как девы трепетные: тонкие да разукрашенные, все в камушках да чеканке. Щеголи только такие и покупают, им же не в бой идти. А мастерам с честным железом и податься некуда.
– Я слышал, как ты разговаривал со своими спутниками, мальчик. Правильное решение. Думаю, тебе будет приятно узнать, что все они беспрепятственно доберутся домой.
– А ты что, предсказатель, по звездам читаешь? Забрел к нам как-то в деревню один такой. Всем долгой жизни да процветания нагадал. Ему бы такого процветания, ученому!
– Я знаю, потому что отвел глаза солдатам. И я маг, а не предсказатель. Знаешь, в чем между нами разница? Маг творит будущее, а не высматривает его в звездах и птичьем помете.
– Ты маг? – Недоверчиво переспросил Салин, невольно отступая назад. – Огненный?
– Других не осталось, – незнакомец кивнул.
– Значит, и вы тоже эльфов защищаете? Из самого Сурема за мной пришел, не поленился.
Маг приподнял бровь:
– Ты слишком высокого о себе мнения, Салин. На вот лучше, выпей, – он зачерпнул дымящийся отвар в жестяную чашку и протянул мальчику, – я наткнулся на вас случайно, искал укромное место на подходящем расстоянии от Зачарованного Леса. Чтобы мне до них было близко, а им до меня – далеко. Но я рад, что мы встретились.
Салин взял кружку – с каждым глотком к нему возвращалось желание жить. Еще минуту назад он собирался погибнуть, а сейчас уже прикидывал, не получится ли удрать от этого мага, и что ж ему дома-то не сиделось?! Рад он, как же – таким голосом реки на зиму замораживать можно.
– С чего вдруг радость?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119