Капитан вышел на середину образовавшегося круга и спокойно, своим обычным, немного скучающим голосом произнес:
– То, что вы сейчас видели, создано людьми, а не Аредом. Хотя некоторое сходство имеется. Катапульты стреляли дважды – первый выстрел забросил бочонок с обычной горючей смесью, – его слушали молча, не перебивая, хотя все знали, что хоть дюжину бочонков с горючей смесью на палубу кинь, корабль на воздух не взлетит, иначе бы до абордажа дело не доходило. Смесь сама по себе не загорается, а если где на факел попадет, так успеют потушить. – Вторым выстрелом кавднийцам отправили бочонок с огненным порошком. Другого названия у него пока нет. Гремучая смесь, взрывается от удара. А если поблизости есть что-то, что хорошо горит – результат превосходит ожидания. Аред здесь не при чем, смешать состав, зная рецепт, сможет любой подмастерье.
Молчали долго, Ормунду поверили сразу, если капитан говорит, значит, так оно и есть, но именно Салин высказал мучивший всех вопрос:
– Так что же теперь, всегда так будет?
Капитан пожал плечами:
– Такое в тайне не удержишь, пробовали уже, не получилось. Рано или поздно только так и будет, а пока что мы живы, свободны и плывем к новой земле.
Но Салин не унимался:
– А когда кавднийцы про порошок узнают?
– Не знаю, Салин, – Ормунд Харлоу впервые в жизни признался, что не всеведущ, – может быть договорятся его не использовать. Слишком уж разрушительная сила, не будет победивших. А может быть найдут способ защищаться. А может быть мы перебьем друг друга и Творцу придется заселять мир заново. Поживем – увидим. По местам! Нас ждут.
36
Министр Чанг обладал одной весьма неприятной особенностью – он никогда не ошибался. За это его побаивались подчиненные, ненавидели соперники, недолюбливали окружающие и не выносили женщины. Трудно иметь дело с человеком, который всегда оказывается прав, чужая безупречность раздражает, не важно, в чем она выражается: одежде, речах или суждениях. Господин Чанг был безупречен во всем – он следовал моде, ухитряясь при этом проявлять тонкий вкус, был приятным собеседником для любого, вступившего с ним в разговор по своей воле, и задавал только те вопросы, на которые заранее знал ответ.
Многие мечтали подловить всесильного министра на промашке, но, пожалуй, никто так не желал научиться ошибаться, как сам господин Чанг. К сожалению, и на этот раз он оказался прав. Министр перечитал донесение из Квэ-Эро и отложил бумагу в сторону, откинулся на спинку кресла. Наместница на портрете смотрела на него с привычным сочувствием. Чанг покачал головой:
– А ведь это ваша вина, ваше величество. Как вы могли довериться Тейвору?
Но нарисованная Энрисса ничего не ответила, и министр пододвинул к себе чернильницу – придется ехать в Квэ-Эро самому, причем заручиться у наместницы большими полномочиями, чем подразумевала даже его должность. Если бы военачальник Тейвор в свое время принял меры, его люди не разбежались бы по всей империи! А теперь герцогу Квэ-Эро на блюде преподнесли страшное оружие, и он не преминет им воспользоваться.
Чанг признавал за людьми право на разумную предосторожность, но тонкую грань, отделяющую таковую от государственной измены, он будет определять сам. И с его точки зрения герцог эту грань перешел. Увы, будет весьма сложно доказать это в суде – огненный порошок даже не внесли в список запрещенных механизмов, поскольку, во-первых, он механизмом не являлся, а во-вторых, не существовал. Да и бомбарды Энрисса запретила строить только военачальнику Тейвору, общего запрета не издали, дело быстро замяли. Тейвору было не с руки вспоминать о своем позоре, а у наместницы нашлось, чем заняться и без того, чтобы отслеживать последствия неудавшегося опыта.
До того, как Чангу стало известно о бочках, погруженных на «Сильвану», он надеялся, что эльфы сами позаботятся о молодом герцоге, раз уж это в их интересах, но теперь он сомневался, что бессмертным это окажется по силам. А все, что оказывалось не по силам эльфам, вскорости взваливалось на наместницу. Придется поделиться с Саломэ головной болью, словно ей было мало недавнего бунта! Последнее время Чанг сочувствовал наместнице – он видел, как тяжело ей приходится. Саломэ Светлая не могла и не хотела стать Энриссой Златовласой, но была вынуждена пытаться.
Наместницу он нашел в музыкальном салоне. Дамы развлекали ее величество музыкой: госпожа Бертран, первая после наместницы красавица двора старательно предъявляла свою красоту подпирающим стену кавалерам. Кружевные манжеты обнажили молочно-белые тонкие запястья. Изящные пальцы с подкрашенными хной ногтями перебирали струны арфы. Голову прелестница вдохновенно склонила таким образом, чтобы наиболее выгодно подчеркнуть точеный профиль. К несчастью, вид госпожи Бертран, склонившейся над арфой услаждал взор в куда большей степени, чем ее игра услаждала слух.
Чанг прошел вперед, ухитрившись не наступить на расправленные юбки дам, занявшие все свободное место, и наклонился к уху наместницы, не сомневаясь, что даже его, не слишком мелодичный голос, покажется Саломэ в этот миг желанным избавлением от музыкальной пытки:
– Ваше величество, мне необходимо переговорить с вами.
– О, да, разумеется. Госпожа Бертран, продолжайте играть, не лишайте ради меня собравшихся удовольствия, – Саломэ торопливо последовала за министром в свой кабинет.
Чанг подождал, пока Саломэ сядет в кресло, и положил перед ней указ. Наместница прочитала бумагу, потом перечитала, раз, другой, третий, словно не веря своим глазам:
– Но вы же сами утверждали, что герцога Квэ-Эро нельзя трогать!
– Обстоятельства изменились. К тому же, это всего лишь мера предосторожности. Надеюсь, до этого не дойдет.
– А если дойдет? Вы пугали меня еще одним восстанием!
– Если дойдет, придется заменить его человеком, которого южане примут.
– Кем же это? У вас и для Квэ-Эро найдется управитель, как для Виастро?
– Придется изучить ситуацию на месте. У предыдущего герцога было девять сестер, если найти кого-нибудь из его племянников и снова передать власть по женской линии, народ не будет возмущаться.
Но Чанг вовсе не испытывал той уверенности, с которой говорил. Корвина в народе считали сыном казненного герцога, а у сына права на власть больше, чем у самого близкого родича. Да и как выбирать? Все эти племянники дети графов и герцогов, попробуй потом объясни тем, кто останется с носом, почему выбрали сына соседа. Но свои сомнения министр оставил при себе, а наместница, поколебавшись, все-таки подписала указ.
– Когда вы уезжаете?
– Сегодня же. Я напишу вам из Квэ-Эро.
***
В Доме Феникса царило унынье. Слухи расползались быстро, хотя отряд еще не вернулся из похода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
– То, что вы сейчас видели, создано людьми, а не Аредом. Хотя некоторое сходство имеется. Катапульты стреляли дважды – первый выстрел забросил бочонок с обычной горючей смесью, – его слушали молча, не перебивая, хотя все знали, что хоть дюжину бочонков с горючей смесью на палубу кинь, корабль на воздух не взлетит, иначе бы до абордажа дело не доходило. Смесь сама по себе не загорается, а если где на факел попадет, так успеют потушить. – Вторым выстрелом кавднийцам отправили бочонок с огненным порошком. Другого названия у него пока нет. Гремучая смесь, взрывается от удара. А если поблизости есть что-то, что хорошо горит – результат превосходит ожидания. Аред здесь не при чем, смешать состав, зная рецепт, сможет любой подмастерье.
Молчали долго, Ормунду поверили сразу, если капитан говорит, значит, так оно и есть, но именно Салин высказал мучивший всех вопрос:
– Так что же теперь, всегда так будет?
Капитан пожал плечами:
– Такое в тайне не удержишь, пробовали уже, не получилось. Рано или поздно только так и будет, а пока что мы живы, свободны и плывем к новой земле.
Но Салин не унимался:
– А когда кавднийцы про порошок узнают?
– Не знаю, Салин, – Ормунд Харлоу впервые в жизни признался, что не всеведущ, – может быть договорятся его не использовать. Слишком уж разрушительная сила, не будет победивших. А может быть найдут способ защищаться. А может быть мы перебьем друг друга и Творцу придется заселять мир заново. Поживем – увидим. По местам! Нас ждут.
36
Министр Чанг обладал одной весьма неприятной особенностью – он никогда не ошибался. За это его побаивались подчиненные, ненавидели соперники, недолюбливали окружающие и не выносили женщины. Трудно иметь дело с человеком, который всегда оказывается прав, чужая безупречность раздражает, не важно, в чем она выражается: одежде, речах или суждениях. Господин Чанг был безупречен во всем – он следовал моде, ухитряясь при этом проявлять тонкий вкус, был приятным собеседником для любого, вступившего с ним в разговор по своей воле, и задавал только те вопросы, на которые заранее знал ответ.
Многие мечтали подловить всесильного министра на промашке, но, пожалуй, никто так не желал научиться ошибаться, как сам господин Чанг. К сожалению, и на этот раз он оказался прав. Министр перечитал донесение из Квэ-Эро и отложил бумагу в сторону, откинулся на спинку кресла. Наместница на портрете смотрела на него с привычным сочувствием. Чанг покачал головой:
– А ведь это ваша вина, ваше величество. Как вы могли довериться Тейвору?
Но нарисованная Энрисса ничего не ответила, и министр пододвинул к себе чернильницу – придется ехать в Квэ-Эро самому, причем заручиться у наместницы большими полномочиями, чем подразумевала даже его должность. Если бы военачальник Тейвор в свое время принял меры, его люди не разбежались бы по всей империи! А теперь герцогу Квэ-Эро на блюде преподнесли страшное оружие, и он не преминет им воспользоваться.
Чанг признавал за людьми право на разумную предосторожность, но тонкую грань, отделяющую таковую от государственной измены, он будет определять сам. И с его точки зрения герцог эту грань перешел. Увы, будет весьма сложно доказать это в суде – огненный порошок даже не внесли в список запрещенных механизмов, поскольку, во-первых, он механизмом не являлся, а во-вторых, не существовал. Да и бомбарды Энрисса запретила строить только военачальнику Тейвору, общего запрета не издали, дело быстро замяли. Тейвору было не с руки вспоминать о своем позоре, а у наместницы нашлось, чем заняться и без того, чтобы отслеживать последствия неудавшегося опыта.
До того, как Чангу стало известно о бочках, погруженных на «Сильвану», он надеялся, что эльфы сами позаботятся о молодом герцоге, раз уж это в их интересах, но теперь он сомневался, что бессмертным это окажется по силам. А все, что оказывалось не по силам эльфам, вскорости взваливалось на наместницу. Придется поделиться с Саломэ головной болью, словно ей было мало недавнего бунта! Последнее время Чанг сочувствовал наместнице – он видел, как тяжело ей приходится. Саломэ Светлая не могла и не хотела стать Энриссой Златовласой, но была вынуждена пытаться.
Наместницу он нашел в музыкальном салоне. Дамы развлекали ее величество музыкой: госпожа Бертран, первая после наместницы красавица двора старательно предъявляла свою красоту подпирающим стену кавалерам. Кружевные манжеты обнажили молочно-белые тонкие запястья. Изящные пальцы с подкрашенными хной ногтями перебирали струны арфы. Голову прелестница вдохновенно склонила таким образом, чтобы наиболее выгодно подчеркнуть точеный профиль. К несчастью, вид госпожи Бертран, склонившейся над арфой услаждал взор в куда большей степени, чем ее игра услаждала слух.
Чанг прошел вперед, ухитрившись не наступить на расправленные юбки дам, занявшие все свободное место, и наклонился к уху наместницы, не сомневаясь, что даже его, не слишком мелодичный голос, покажется Саломэ в этот миг желанным избавлением от музыкальной пытки:
– Ваше величество, мне необходимо переговорить с вами.
– О, да, разумеется. Госпожа Бертран, продолжайте играть, не лишайте ради меня собравшихся удовольствия, – Саломэ торопливо последовала за министром в свой кабинет.
Чанг подождал, пока Саломэ сядет в кресло, и положил перед ней указ. Наместница прочитала бумагу, потом перечитала, раз, другой, третий, словно не веря своим глазам:
– Но вы же сами утверждали, что герцога Квэ-Эро нельзя трогать!
– Обстоятельства изменились. К тому же, это всего лишь мера предосторожности. Надеюсь, до этого не дойдет.
– А если дойдет? Вы пугали меня еще одним восстанием!
– Если дойдет, придется заменить его человеком, которого южане примут.
– Кем же это? У вас и для Квэ-Эро найдется управитель, как для Виастро?
– Придется изучить ситуацию на месте. У предыдущего герцога было девять сестер, если найти кого-нибудь из его племянников и снова передать власть по женской линии, народ не будет возмущаться.
Но Чанг вовсе не испытывал той уверенности, с которой говорил. Корвина в народе считали сыном казненного герцога, а у сына права на власть больше, чем у самого близкого родича. Да и как выбирать? Все эти племянники дети графов и герцогов, попробуй потом объясни тем, кто останется с носом, почему выбрали сына соседа. Но свои сомнения министр оставил при себе, а наместница, поколебавшись, все-таки подписала указ.
– Когда вы уезжаете?
– Сегодня же. Я напишу вам из Квэ-Эро.
***
В Доме Феникса царило унынье. Слухи расползались быстро, хотя отряд еще не вернулся из похода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119