Осел шагнул вперед, зазвенели украшения упряжи, фургон пришел в движение. За Мехметом последовали остальные.
Почувствовав приближение гнедой кобылы, я сжал бока жеребца, заставляя его двигаться, но Дел упрямо перегородила нам дорогу. Я выругался, затянул повод и отпихнул голову жеребца в сторону, пока он не успел укусить Дел или полезть на кобылу.
– Что, в аиды…
– Где ты был? – резко спросила она, прерывая мой поток ругательств.
– Там, – я решил, что с нее и этого хватит.
– И что ты там делал?
– Что хотел, – отрезал я. – Аиды, баска, сколько раз ты уезжала подальше от меня, чтобы спеть свои песни?
Дел засомневалась, но не успокоилась.
– Ты уезжал, чтобы спеть?
– А тебе не все равно?
– Ты взял это, – «это» было моим мечом.
– А ты обычно берешь это, – «это» было ее мечом.
Снова сомнения. Она совсем помрачнела и сжала губы.
– Прости, – тихо сказала она и повернула кобылу к фургонам.
Я поехал следом. Чувствуя себя виноватым.
До Кууми можно было добраться за день с половиной. С фургонами за два. На закате второго дня на горизонте появились контуры серого поселения и Мехмет подозвал меня.
– Нам нужно заплатить дань у ворот.
Я кивнул.
Темное лицо Мехмета помрачнело.
– Но у нас забрали все деньги.
Ну да. Забрали.
– Хочешь, чтобы я нашел их? Вернул деньги? – я замолчал, заметив его растерянность. – Возможно ваши проводники здесь. Кууми единственное крупное поселение в этой округе, только здесь можно купить еду, выпивку, женщин… Больше им идти некуда, тем более с набитым кошельком.
Мехмет обернулся на последний фургон за которым ехала Дел. Фургон хустафы. Немного помучившись, Мехмет все же решился.
– Нет, – вздохнул он. – Мы не будем нанимать танцора меча, чтобы он исправлял наши ошибки. От этого мы не станем лучше.
– Но это ВАШИ деньги.
Он пожал плечами.
– Пусть они оставят их себе. Мы заработаем еще, как только в городе узнают, что с нами Бросающий песок.
Я вздрогнул, но заставил себя успокоиться.
– А если они снова украдут ваши деньги?
– Хустафа бросил их будущее.
Желудок сжался.
– Он же не… – я испугался возможного ответа и решил не продолжать, но не выдержал. – Я хотел спросить, он ведь сам не может, а? Создавать узоры по своему желанию?
Мехмет нахмурился.
– Ты спрашиваешь, может ли он сам создавать будущее? Изменять его, чтобы отомстить или облегчить кому-то жизнь?
– Если он считает, что это необходимо.
Он перестал хмуриться и слабо улыбнулся.
– Ты сам бросил свое будущее в песке прошлой ночью. Хустафа бросает возможности.
– Я бросил… – я оглянулся на последний фургон. – Ты хочешь сказать, что вся эта долгая подготовка…
– Ритуал. Без ритуала нельзя.
Я отмахнулся.
– Ну да, ритуал… Мехмет, зачем он нужен, если только я за все отвечаю? Зачем вся эта священная секретность?
– Он святой, – просто сказал Мехмет. – Все святые разные. Хустафа – провидец, отец акетни, который готовится к встрече джихади.
Я заставил себя не думать о джихади, хотя теперь эта история более чем когда-либо казалась мне глупостью. Меня беспокоил хустафа.
– Он волшебник, – продолжил я. – Рядом с ним всегда чувствуется запах магии, он просто притворяется предсказателем.
Взгляд Мехмета остановился на рукояти меча, поднимавшейся над моим левым плечом.
– Все люди обладающие силой сильны: называть их можно по-разному.
Довольно неопределенное объяснение, подумал я. На Мехмета это не похоже. И мне вдруг пришло в голову, что будущее вчера могло открыться не только мне. Дел говорила, что ничего не видела, но она не знала чего ждать. Для акетни ритуал был привычным, могли ли и они расшифровать узоры?
– Ты пытаешься мне что-то объяснить, Мехмет? Что-то обо мне?
Южанин улыбнулся.
– У человека с ножом есть сила. У человека с мечом есть сила. А у человека с ножом и мечом силы еще больше.
– Я не говорю о ножах и мечах.
– Хустафа тоже.
Я скрипнул зубами.
– Я не это… – но я скривился не закончив. – Аиды, с меня достаточно… – я обогнал караван, первым подъехал к воротам Кууми и заплатил дань акетни. Только это и нужно было Мехмету.
А я хотел большего.
Я должен был узнать, как избежать тройственного будущего.
Потому что оно могло стать правдой.
Тройственное будущее: может случиться, вряд ли случится, теперь уже не случится.
Мне выбирать.
24
Мы с Дел молча сдерживали лошадей у ворот пока пыль от фургонов акетни не улеглась. Под яркими солнечными лучами серая глина домов приобрела тошнотворный тускло-медный оттенок.
– Почему ты решил вернуться? – спросила она.
– Почему я решил вернуться? – я нахмурился. – Мне почему-то казалось, что я помогал акетни. И, кстати, именно ты предложила разыскать их.
Мой сарказм не подействовал.
– Ты мог бы остановиться как только Кууми появилось на горизонте. Что заставило тебя приехать сюда?
Я выгнул брови.
– Такая мелочь как вода.
Дел выразительно пожала одним плечом, отметая мой несостоятельный аргумент.
– Ты мог бы попросить Мехмета вынести нам фляги.
– Мог, – согласился я. – Но зачем это делать? Раз мы так близко от поселения, лучше провести еще одну ночь под крышей.
Дел не сводила с меня глаз.
– Ты говорил, что опасаешься танцоров мечей и борджуни. Что, может случиться, они уже добрались до Кууми и схватят нас здесь.
– Может случиться, вряд ли случится… – я замолчал, пытаясь унять дрожь, вызванную внезапно возникшими знакомыми словами. – Ладно, баска, поехали. Мы можем сами о себе позаботиться.
Пока мы добирались до кантины Акбара, солнце опустилось за горизонт. Сияние тонкого полумесяца не затмевало свет звезд и они блестели как кристаллы Пенджи на ровной площадке Бросающего песок.
Представив себя со стороны – угрюмого, нервного, брюзжащего – я завернул жеребца прямо на конюшню и поставил его в одну из крошечных отгороженных щелей под названием стойло. Дел мудро отвела кобылу в другой конец захудалой конюшни Акбара и сняла с нее упряжь и сумки. Медные украшения уздечки зазвенели и Дел тихо заговорила с кобылой на Высокогорном.
Язык этот мне давался с трудом, хотя за время нашего путешествия я сумел овладеть им достаточно, чтобы говорить и понимать сказанное. Я слушал Дел и чувствовал, что сейчас в ее речи важны были не слова, а интонации. Дел что-то беспокоило.
Пока она общалась с кобылой, я занялся жеребцом. Засыпал ему корм, дал воды и встретился с ней у выхода. Оба мы несли сумки и фляги.
– Есть хочешь? – поинтересовался я, стремясь разрядить атмосферу.
Дел покачала головой.
– Значит пить.
Дел только дернула плечом.
– Может вымыться, утром?
Хитрый изгиб Северного рта, по которому ничего не поймешь.
У меня кончилось терпение.
– Тогда ЧТО ты хочешь?
В полумраке голубые глаза стали совсем светлыми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Почувствовав приближение гнедой кобылы, я сжал бока жеребца, заставляя его двигаться, но Дел упрямо перегородила нам дорогу. Я выругался, затянул повод и отпихнул голову жеребца в сторону, пока он не успел укусить Дел или полезть на кобылу.
– Что, в аиды…
– Где ты был? – резко спросила она, прерывая мой поток ругательств.
– Там, – я решил, что с нее и этого хватит.
– И что ты там делал?
– Что хотел, – отрезал я. – Аиды, баска, сколько раз ты уезжала подальше от меня, чтобы спеть свои песни?
Дел засомневалась, но не успокоилась.
– Ты уезжал, чтобы спеть?
– А тебе не все равно?
– Ты взял это, – «это» было моим мечом.
– А ты обычно берешь это, – «это» было ее мечом.
Снова сомнения. Она совсем помрачнела и сжала губы.
– Прости, – тихо сказала она и повернула кобылу к фургонам.
Я поехал следом. Чувствуя себя виноватым.
До Кууми можно было добраться за день с половиной. С фургонами за два. На закате второго дня на горизонте появились контуры серого поселения и Мехмет подозвал меня.
– Нам нужно заплатить дань у ворот.
Я кивнул.
Темное лицо Мехмета помрачнело.
– Но у нас забрали все деньги.
Ну да. Забрали.
– Хочешь, чтобы я нашел их? Вернул деньги? – я замолчал, заметив его растерянность. – Возможно ваши проводники здесь. Кууми единственное крупное поселение в этой округе, только здесь можно купить еду, выпивку, женщин… Больше им идти некуда, тем более с набитым кошельком.
Мехмет обернулся на последний фургон за которым ехала Дел. Фургон хустафы. Немного помучившись, Мехмет все же решился.
– Нет, – вздохнул он. – Мы не будем нанимать танцора меча, чтобы он исправлял наши ошибки. От этого мы не станем лучше.
– Но это ВАШИ деньги.
Он пожал плечами.
– Пусть они оставят их себе. Мы заработаем еще, как только в городе узнают, что с нами Бросающий песок.
Я вздрогнул, но заставил себя успокоиться.
– А если они снова украдут ваши деньги?
– Хустафа бросил их будущее.
Желудок сжался.
– Он же не… – я испугался возможного ответа и решил не продолжать, но не выдержал. – Я хотел спросить, он ведь сам не может, а? Создавать узоры по своему желанию?
Мехмет нахмурился.
– Ты спрашиваешь, может ли он сам создавать будущее? Изменять его, чтобы отомстить или облегчить кому-то жизнь?
– Если он считает, что это необходимо.
Он перестал хмуриться и слабо улыбнулся.
– Ты сам бросил свое будущее в песке прошлой ночью. Хустафа бросает возможности.
– Я бросил… – я оглянулся на последний фургон. – Ты хочешь сказать, что вся эта долгая подготовка…
– Ритуал. Без ритуала нельзя.
Я отмахнулся.
– Ну да, ритуал… Мехмет, зачем он нужен, если только я за все отвечаю? Зачем вся эта священная секретность?
– Он святой, – просто сказал Мехмет. – Все святые разные. Хустафа – провидец, отец акетни, который готовится к встрече джихади.
Я заставил себя не думать о джихади, хотя теперь эта история более чем когда-либо казалась мне глупостью. Меня беспокоил хустафа.
– Он волшебник, – продолжил я. – Рядом с ним всегда чувствуется запах магии, он просто притворяется предсказателем.
Взгляд Мехмета остановился на рукояти меча, поднимавшейся над моим левым плечом.
– Все люди обладающие силой сильны: называть их можно по-разному.
Довольно неопределенное объяснение, подумал я. На Мехмета это не похоже. И мне вдруг пришло в голову, что будущее вчера могло открыться не только мне. Дел говорила, что ничего не видела, но она не знала чего ждать. Для акетни ритуал был привычным, могли ли и они расшифровать узоры?
– Ты пытаешься мне что-то объяснить, Мехмет? Что-то обо мне?
Южанин улыбнулся.
– У человека с ножом есть сила. У человека с мечом есть сила. А у человека с ножом и мечом силы еще больше.
– Я не говорю о ножах и мечах.
– Хустафа тоже.
Я скрипнул зубами.
– Я не это… – но я скривился не закончив. – Аиды, с меня достаточно… – я обогнал караван, первым подъехал к воротам Кууми и заплатил дань акетни. Только это и нужно было Мехмету.
А я хотел большего.
Я должен был узнать, как избежать тройственного будущего.
Потому что оно могло стать правдой.
Тройственное будущее: может случиться, вряд ли случится, теперь уже не случится.
Мне выбирать.
24
Мы с Дел молча сдерживали лошадей у ворот пока пыль от фургонов акетни не улеглась. Под яркими солнечными лучами серая глина домов приобрела тошнотворный тускло-медный оттенок.
– Почему ты решил вернуться? – спросила она.
– Почему я решил вернуться? – я нахмурился. – Мне почему-то казалось, что я помогал акетни. И, кстати, именно ты предложила разыскать их.
Мой сарказм не подействовал.
– Ты мог бы остановиться как только Кууми появилось на горизонте. Что заставило тебя приехать сюда?
Я выгнул брови.
– Такая мелочь как вода.
Дел выразительно пожала одним плечом, отметая мой несостоятельный аргумент.
– Ты мог бы попросить Мехмета вынести нам фляги.
– Мог, – согласился я. – Но зачем это делать? Раз мы так близко от поселения, лучше провести еще одну ночь под крышей.
Дел не сводила с меня глаз.
– Ты говорил, что опасаешься танцоров мечей и борджуни. Что, может случиться, они уже добрались до Кууми и схватят нас здесь.
– Может случиться, вряд ли случится… – я замолчал, пытаясь унять дрожь, вызванную внезапно возникшими знакомыми словами. – Ладно, баска, поехали. Мы можем сами о себе позаботиться.
Пока мы добирались до кантины Акбара, солнце опустилось за горизонт. Сияние тонкого полумесяца не затмевало свет звезд и они блестели как кристаллы Пенджи на ровной площадке Бросающего песок.
Представив себя со стороны – угрюмого, нервного, брюзжащего – я завернул жеребца прямо на конюшню и поставил его в одну из крошечных отгороженных щелей под названием стойло. Дел мудро отвела кобылу в другой конец захудалой конюшни Акбара и сняла с нее упряжь и сумки. Медные украшения уздечки зазвенели и Дел тихо заговорила с кобылой на Высокогорном.
Язык этот мне давался с трудом, хотя за время нашего путешествия я сумел овладеть им достаточно, чтобы говорить и понимать сказанное. Я слушал Дел и чувствовал, что сейчас в ее речи важны были не слова, а интонации. Дел что-то беспокоило.
Пока она общалась с кобылой, я занялся жеребцом. Засыпал ему корм, дал воды и встретился с ней у выхода. Оба мы несли сумки и фляги.
– Есть хочешь? – поинтересовался я, стремясь разрядить атмосферу.
Дел покачала головой.
– Значит пить.
Дел только дернула плечом.
– Может вымыться, утром?
Хитрый изгиб Северного рта, по которому ничего не поймешь.
У меня кончилось терпение.
– Тогда ЧТО ты хочешь?
В полумраке голубые глаза стали совсем светлыми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97