Она ненавидела мужчин, которые смазывали волосы бриллиантином, но по какой-то причине вид Куика не вызывал у нее неприязни, потому что она не могла представить себе у него другую прическу.
– Амелия ждет тебя внизу, детка. Ты ее сразу узнаешь. Она – «Робин», или как их там зовут.
– «РЭН», дорогой!
– Робин, РЭН, какая разница? Синяя форма, золотые пуговицы, нелепая фуражка. Она – блондинка.
– Ну в этом я не сомневалась! Марти, кто такой Билли Дов? Это имя сводит меня с ума. Оно мне знакомо, только я не могу вспомнить откуда. Он звезда мюзик-холла? Комедиант?
На лице Марти мелькнуло настороженное выражение человека, застигнутого врасплох за каким-то неблаговидным поступком. Его улыбка была широкой, как прежде, но глаза спрятались за полуопущенными веками, как будто он усиленно старался как можно скорее придумать подходящий ответ.
– Нет, – сдержанно ответил он. – Он просто один мой знакомый, который кое-что сделал для меня. Ты не могла с ним встречаться.
– Странно. Но это имя застряло у меня в памяти. Куик бросил сигару в унитаз, обнял Фелисию и поцеловал – осторожно, в щеку, чтобы не испортить ей макияж – характерная черта мужчины, подумала она, который знает, как обращаться с женщинами.
– Ты такая сексуальная, Лисия, – сказал он. – Нам надо было заняться любовью давным-давно, еще в Лос-Анджелесе, когда у нас был такой шанс.
– Тогда из этого ничего хорошего не получилось бы, дорогой. Я и сейчас не уверена, что мы поступили правильно.
– Мы живем только один раз, Лисия, детка. Я никогда не жалею о том, что сделал, если это доставило мне удовольствие.
Фелисия расправила плечи и направилась к двери.
– Ты счастливый человек, Марти, – сказала она с легкой грустью. – Жаль, что я не могу сказать то же самое о себе.
Амелию было легко найти – высокая, стройная молодая женщина в прекрасно сшитой военно-морской форме стояла у черного «бентли», на переднем крыле которого был укреплен маленький американский флажок. Очевидно, Куик повысил класс своего транспорта, как и шофера.
В глазах женщины светилось любопытство и нескрываемая неприязнь, несмотря на внешнюю вежливость манер.
– Полковник Куик дал мне ваш адрес, мисс Лайл, – сказала она сдержанным тоном человека из высшего общества. – Я мигом доставлю вас домой.
– Спасибо. – Фелисия села в машину, чувствуя, что она по крайней мере лет на пятнадцать старше этой девушки-шофера, чья кожа была гладкой как у младенца, и которая вела машину с беспечной удалью юности. Фелисия закрыла глаза, внезапно ощутив груз своих лет.
Она позвонила в дверь. Горничная открыла ей с такой быстротой, будто ждала за дверью. На лице ее было выражение, говорившее о том, что Робби уже неоднократно спрашивал, куда запропастилась его жена. Фелисия еще не успела переступить порог дома, как кто-то сзади тронул ее за рукав. Она оглянулась и увидела Амелию.
– Мистер Куик просил меня передать это вам, – сказала она и сунула в руки Фелисии тот самый пакет, с которым та пришла в «Клариджез».
Фелисия замешкалась, а молодая женщина повернулась и быстро пошла к машине. Фелисия не могла не заметить, что каблуки туфель Амелии были гораздо выше, чем полагалось по форме, и тонкие черные чулки со швом явно не входили в комплект форменной одежды служащих военно-морского флота. Интересно, подумала Фелисия, не эта ли блондинка стенографировала письма Марти, пока он лежал в ванне, и не ее ли сумка висела на спинке стула? Она только раз побывала в постели Марти, а уже чувствовала его своей собственностью, хотя и понимала, что это смешно. Марти был не из тех мужчин, которых можно назвать своей собственностью.
– Где ты была, дорогая? – услышала Фелисия голос Робби, который с трудом сдерживал свой гнев в присутствии горничной.
– Прости. Я совершенно забыла, который час, – сказала она.
– И ты, конечно, забыла, что в восемь часов мы должны идти на обед к Тарпонам?
– О Боже!
– Конечно, очень легко восклицать «О Боже!», будто они самые ужасные зануды на земле…
– Так и есть.
– Но сэр Герберт как раз тот человек, который может убедить Совет по искусствам выделить деньги на ремонт театра.
– А леди Тарпон – та самая особа с подсиненными волосами, которая выглядит как не слишком убедительный трансвестит в эдвардианском вечернем платье?
– …И леди Тарпон одна из твоих самых больших поклонниц.
– Вот уж не поверю.
– Она сама мне так сказала.
– Она тебе солгала. Или ты лжешь, чтобы уговорить меня пойти. Пожалуй, мне надо переодеться.
– Мы и так уже опаздываем.
– Не могу же я идти так как есть?
– Мне придется позвонить им и сказать, что мы задерживаемся. Это ужасно невежливо.
– Скажи им, что это моя вина. Если хозяйка дома такая ярая моя поклонница, она не будет обижаться. Ты же прекрасно знаешь, что они пригласили кучу разных скучных политиков, чтобы показать им меня.
– Ничего я не знаю, – отрывисто сказал он, сердито поджав губы и выставив вперед подбородок, но что-то в его взгляде подсказало ей, что он точно знал, что именно так и будет. Возможно, он даже знал, кого конкретно пригласили Тарпоны. – Но ты так и не сказала, где же ты была.
– Как же? Я сказала. Робби был озадачен.
– Нет, ничего подобного.
– О, Робби, не будь таким занудой. Ты так набросился на меня с упреками из-за этого дурацкого обеда у Тарпонов, что не расслышал ни слова из того, что я сказала. Возле «Уайтс» я увидела дядю Гарри, который искал такси; я подвезла его до «Коннота», и он пригласил меня выпить с ним чаю. Мы разговорились о Лэнглите и не заметили, как пролетело время.
– Я считал, что ты ненавидишь вспоминать о своем детстве.
– О, не преувеличивай. Кое о чем, да, но не обо всем. Гарри прекрасно выглядит. Мне кажется, что порочные люди цветут как лавровое дерево.
– А что, Гарри теперь служит во флоте? Я заметил, что в машине был шофер в форме РЭН.
– Потом я уже не смогла поймать такси, дорогой. Ты же знаешь, что творится в «Конноте» в это время дня. Один очень любезный пожилой адмирал предложил мне свою машину, и я, зная, как ужасно опаздываю, не стала отказываться. Будь добр, налей мне чего-нибудь выпить, и я обещаю, что приму ванну, переоденусь и буду готова через полчаса.
– Через двадцать минут.
– Налей двойную порцию, и я уложусь в двадцать.
Робби еще окончательно не успокоился, но острота его гнева несколько притупилась. Честно сказать, ему, так же как и Фелисии, было неприятно искать расположения людей, подобных Тарпонам, и, не меньше чем ей, не нравилось, когда его «показывали» гостям как циркового клоуна.
Фелисия начала подниматься наверх, обдумывая, что она наденет. Просто потому, что вечер ожидался скучным, в обществе людей, которых она презирала, она не могла отказать себе в удовольствии поразить их своим нарядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
– Амелия ждет тебя внизу, детка. Ты ее сразу узнаешь. Она – «Робин», или как их там зовут.
– «РЭН», дорогой!
– Робин, РЭН, какая разница? Синяя форма, золотые пуговицы, нелепая фуражка. Она – блондинка.
– Ну в этом я не сомневалась! Марти, кто такой Билли Дов? Это имя сводит меня с ума. Оно мне знакомо, только я не могу вспомнить откуда. Он звезда мюзик-холла? Комедиант?
На лице Марти мелькнуло настороженное выражение человека, застигнутого врасплох за каким-то неблаговидным поступком. Его улыбка была широкой, как прежде, но глаза спрятались за полуопущенными веками, как будто он усиленно старался как можно скорее придумать подходящий ответ.
– Нет, – сдержанно ответил он. – Он просто один мой знакомый, который кое-что сделал для меня. Ты не могла с ним встречаться.
– Странно. Но это имя застряло у меня в памяти. Куик бросил сигару в унитаз, обнял Фелисию и поцеловал – осторожно, в щеку, чтобы не испортить ей макияж – характерная черта мужчины, подумала она, который знает, как обращаться с женщинами.
– Ты такая сексуальная, Лисия, – сказал он. – Нам надо было заняться любовью давным-давно, еще в Лос-Анджелесе, когда у нас был такой шанс.
– Тогда из этого ничего хорошего не получилось бы, дорогой. Я и сейчас не уверена, что мы поступили правильно.
– Мы живем только один раз, Лисия, детка. Я никогда не жалею о том, что сделал, если это доставило мне удовольствие.
Фелисия расправила плечи и направилась к двери.
– Ты счастливый человек, Марти, – сказала она с легкой грустью. – Жаль, что я не могу сказать то же самое о себе.
Амелию было легко найти – высокая, стройная молодая женщина в прекрасно сшитой военно-морской форме стояла у черного «бентли», на переднем крыле которого был укреплен маленький американский флажок. Очевидно, Куик повысил класс своего транспорта, как и шофера.
В глазах женщины светилось любопытство и нескрываемая неприязнь, несмотря на внешнюю вежливость манер.
– Полковник Куик дал мне ваш адрес, мисс Лайл, – сказала она сдержанным тоном человека из высшего общества. – Я мигом доставлю вас домой.
– Спасибо. – Фелисия села в машину, чувствуя, что она по крайней мере лет на пятнадцать старше этой девушки-шофера, чья кожа была гладкой как у младенца, и которая вела машину с беспечной удалью юности. Фелисия закрыла глаза, внезапно ощутив груз своих лет.
Она позвонила в дверь. Горничная открыла ей с такой быстротой, будто ждала за дверью. На лице ее было выражение, говорившее о том, что Робби уже неоднократно спрашивал, куда запропастилась его жена. Фелисия еще не успела переступить порог дома, как кто-то сзади тронул ее за рукав. Она оглянулась и увидела Амелию.
– Мистер Куик просил меня передать это вам, – сказала она и сунула в руки Фелисии тот самый пакет, с которым та пришла в «Клариджез».
Фелисия замешкалась, а молодая женщина повернулась и быстро пошла к машине. Фелисия не могла не заметить, что каблуки туфель Амелии были гораздо выше, чем полагалось по форме, и тонкие черные чулки со швом явно не входили в комплект форменной одежды служащих военно-морского флота. Интересно, подумала Фелисия, не эта ли блондинка стенографировала письма Марти, пока он лежал в ванне, и не ее ли сумка висела на спинке стула? Она только раз побывала в постели Марти, а уже чувствовала его своей собственностью, хотя и понимала, что это смешно. Марти был не из тех мужчин, которых можно назвать своей собственностью.
– Где ты была, дорогая? – услышала Фелисия голос Робби, который с трудом сдерживал свой гнев в присутствии горничной.
– Прости. Я совершенно забыла, который час, – сказала она.
– И ты, конечно, забыла, что в восемь часов мы должны идти на обед к Тарпонам?
– О Боже!
– Конечно, очень легко восклицать «О Боже!», будто они самые ужасные зануды на земле…
– Так и есть.
– Но сэр Герберт как раз тот человек, который может убедить Совет по искусствам выделить деньги на ремонт театра.
– А леди Тарпон – та самая особа с подсиненными волосами, которая выглядит как не слишком убедительный трансвестит в эдвардианском вечернем платье?
– …И леди Тарпон одна из твоих самых больших поклонниц.
– Вот уж не поверю.
– Она сама мне так сказала.
– Она тебе солгала. Или ты лжешь, чтобы уговорить меня пойти. Пожалуй, мне надо переодеться.
– Мы и так уже опаздываем.
– Не могу же я идти так как есть?
– Мне придется позвонить им и сказать, что мы задерживаемся. Это ужасно невежливо.
– Скажи им, что это моя вина. Если хозяйка дома такая ярая моя поклонница, она не будет обижаться. Ты же прекрасно знаешь, что они пригласили кучу разных скучных политиков, чтобы показать им меня.
– Ничего я не знаю, – отрывисто сказал он, сердито поджав губы и выставив вперед подбородок, но что-то в его взгляде подсказало ей, что он точно знал, что именно так и будет. Возможно, он даже знал, кого конкретно пригласили Тарпоны. – Но ты так и не сказала, где же ты была.
– Как же? Я сказала. Робби был озадачен.
– Нет, ничего подобного.
– О, Робби, не будь таким занудой. Ты так набросился на меня с упреками из-за этого дурацкого обеда у Тарпонов, что не расслышал ни слова из того, что я сказала. Возле «Уайтс» я увидела дядю Гарри, который искал такси; я подвезла его до «Коннота», и он пригласил меня выпить с ним чаю. Мы разговорились о Лэнглите и не заметили, как пролетело время.
– Я считал, что ты ненавидишь вспоминать о своем детстве.
– О, не преувеличивай. Кое о чем, да, но не обо всем. Гарри прекрасно выглядит. Мне кажется, что порочные люди цветут как лавровое дерево.
– А что, Гарри теперь служит во флоте? Я заметил, что в машине был шофер в форме РЭН.
– Потом я уже не смогла поймать такси, дорогой. Ты же знаешь, что творится в «Конноте» в это время дня. Один очень любезный пожилой адмирал предложил мне свою машину, и я, зная, как ужасно опаздываю, не стала отказываться. Будь добр, налей мне чего-нибудь выпить, и я обещаю, что приму ванну, переоденусь и буду готова через полчаса.
– Через двадцать минут.
– Налей двойную порцию, и я уложусь в двадцать.
Робби еще окончательно не успокоился, но острота его гнева несколько притупилась. Честно сказать, ему, так же как и Фелисии, было неприятно искать расположения людей, подобных Тарпонам, и, не меньше чем ей, не нравилось, когда его «показывали» гостям как циркового клоуна.
Фелисия начала подниматься наверх, обдумывая, что она наденет. Просто потому, что вечер ожидался скучным, в обществе людей, которых она презирала, она не могла отказать себе в удовольствии поразить их своим нарядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128