Куик достал сигару.
– Шекспир давал зрителям своего времени то, что они хотели, верно? Если бы он работал сегодня на Лео Стоуна, ему пришлось бы писать счастливые концы. Это суровый мир, Робби. Люди хотят верить, что для кого-то все обернется хорошо, понимаешь? Если им нужен пессимизм, им достаточно остаться дома и послушать радио или задуматься о своей собственной убогой жизни. Если Лео думает, что они захотят два часа следить за событиями французской революции, а потом еще наблюдать, как главному герою отрубают голову, то значит он окончательно рехнулся.
Куик сел за стол в углу палатки, как можно ближе к выходу, спиной к парусиновой перегородке. Он так и не избавился от некоторых привычек своей юности: всегда садился спиной к стене и рядом с дверью, чтобы видеть, кто к нему приближается, и иметь возможность быстро скрыться.
Он сидел, поставив локти на стол; перед ним стояла бутылка шампанского, которой он распоряжался, а Рэнди Брукс и Робби Вейн сидели по обе стороны от него. Куик сам везде пробивал себе дорогу. Много лет назад в Нью-Йорке он нахально пристроился за столик к артистам в ресторане «Линди», а после того, как предложил разделить с ними расходы, они нехотя согласились, чтобы он стал завсегдатаем. Через несколько месяцев это уже был «его» столик, и уже он сам решал, кого из артистов посадить за него, а кого – нет. Это привело к тому, что в соседнем ресторане появился второй артистический столик, хотя те, кто обедал за ним, были затем исключены из шоу Куика.
– Ты все еще злишься на меня? – спросил он. Вейн пожал плечами. В том, что произошло, он винил себя, а не Куика, который определенно жил по другим правилам. Вейн считал, что надо платить долги, а Куик – нет.
– Марти, – сказал он, – у меня нет времени, чтобы злиться. Я должен четыреста тысяч долларов. Я собираюсь быстро сделать пару фильмов, и было бы неплохо, если бы и Фелисия сделала хотя бы один. Как только я расплачусь с долгами, я вернусь домой и заберу ее с собой. И больше никогда не приеду сюда.
– Это все планы, – задумчиво произнес Куик. – Планы, конечно, всегда полезно строить. Беда лишь в том, по моему мнению, что они не осуществляются.
– У тебя есть другое предложение?
– Возможно. – Куик оглянулся и, понизив голос до таинственного шепота, произнес: – «Дон Кихот».
– Я его не читал, – признался Вейн.
– Черт возьми, а кто читал? Но все знают сюжет. В этом есть смысл.
– Какой смысл, Марти?
– Чтобы снять по нему фильм. Это классика, всемирно известная книга. И в ней счастливый конец.
Вейн напряг память.
– Я что-то сомневаюсь, – неуверенно сказал он.
– Ну, мы можем его дописать. По крайней мере, там никому не отрубают голову, верно?
– Верно, – сказал Рэнди, кивая головой. Странно, подумал Вейн, но Рэнди всегда становился на сторону Куика, когда они бывали вместе. Казалось, что по какой-то причине Рэнди боится его, хотя по отношению к нему Куик вел себя не более жестоко, чем по отношению ко всем остальным. – Это великолепная идея, Марти, но ты думаешь, что ты сможешь получить под нее студию?
Куик свирепо взглянул на него.
– Рэнди, не будь идиотом. Кому нужна студия? Разве мне нужна студия, чтобы сделать шоу на Бродвее? Нет. Так зачем мне студия, чтобы снять фильм? Мне нужна идея – она у меня есть. Мне нужен сценарий – его для меня напишут. Мне нужны деньги – я их найду. И мне нужны звезды, потому что я не смогу найти деньги до тех пор, пока я не скажу инвесторам, что Дон Кихота у меня будет играть знаменитый Роберт Вейн; любимый комик Америки, мой старый друг Рэнди Брукс сыграет Санчо Пансу… – он сделал театральную паузу, – а прекрасная Фелисия Лайл выступит в роли Дульсинеи! С такими именами, друзья мои, я легко получу четыре, пять миллионов не здесь, а в Нью-Йорке, ведь только там у людей есть деньги и мозги. Тогда нам останется только снять фильм такого качества, чтобы мы могли продать его прокатчикам, минуя эти чертовы студии.
На лице Брукса появилось недоверчивое выражение.
– Они никогда не пойдут на это, – сказал он. – Прокатчики не решатся пойти на конфликт со студиями.
Куик бросил на него холодный взгляд. Все знали, что многие годы он сражался с руководством киностудий не на жизнь, а на смерть. Бунгало номер один в отеле «Беверли-Хиллз», которое Куик превратил в свою штаб-квартиру на Западном побережье, вызывало страх и ненависть у тех, кто принадлежал к киноиндустрии, настолько, что многие объезжали его дальней дорогой из боязни, что кто-нибудь может их увидеть у бунгало Куика и решить, что они встречались с ним.
Многие годы Куик носился с идеей снять такой значительный, такой кассовый и такой интересный для зрителей фильм, что лидеры киноиндустрии будут вынуждены принять его в свои ряды. Этот план, который он периодически пытался претворить в жизнь, каждый раз проваливался, потому что главы киностудий, которых Куик хотел уничтожить, контролировали прокат и были достаточно осторожны, чтобы не давать Куику в руки нож, которым он мог перерезать им горло. Теперь он, кажется, выработал план, как обойти их и представить свой фильм непосредственно публике, если ему когда-либо удастся его снять.
Брукс помрачнел и не без причины. Как близкий друг Куика он не мог отказаться работать с ним; как зять Лео Стоуна, получавший большую выгоду от существования киностудий, он приходил в ужас от тех последствий, к которым это могло привести, начиная с того, что скажет Натали.
Что касалось Вейна, то он был актером и иностранцем – власть и сложная политика киностудий его не интересовали. Нельзя было сказать, что он несерьезно относился к игровому кино – ни один актер не мог такого себе позволить – но все же он считал его второстепенным приложением своему таланту.
Здесь он овладел многими приемами, но фокус заключался в том, чтобы применить эти навыки к чему-то стоящему, как он говорил Марти – снять фильм по Шекспиру или другому великому театральному классику. Директора киностудий не хотели даже говорить об этом, но Куик был в какой-то мере более сложной личностью и в глубине души жаждал «качества». Именно это заставило его поддержать Вейна, когда он предложил повезти «Ромео и Джульетту» на гастроли по всей стране, чтобы показать классику американскому народу. Вейн знал, что Куик любит рисковать, мечтает о славе. Он был убежден, что талант Куика в организации шоу-бизнеса привлек бы и Шекспира, который сам жил в эпоху, когда травля быков собаками и паноптикум существовали бок о бок с театром.
Вейн угрюмо смотрел на шумящую вокруг него вечеринку, которая прибавит еще двадцать пять тысяч к его долгу. Площадка была заполнена танцующими. Люди, казалось, веселились от души, что редко бывало в Голливуде. Создавалось впечатление, что жизненная энергия Фелисии и ее красота побуждали гостей проводить время в свое удовольствие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128