Только однажды Рэнди сломался, когда его выступление на авиационной базе было прервано вынужденной посадкой подбитого бомбардировщика В-17 из соседнего отряда, и он вызвался помочь вытащить раненых. Когда с трудом открыли люк, вся кабина оказалась ярко-красной, такой красной, что на мгновение у него мелькнула мысль, что по какой-то причине ее выкрасили в такой цвет. Когда его глаза привыкли к тусклому свету, он разглядел, что перед ним место кровавой бойни. Почти весь экипаж погиб от разрыва зенитного снаряда. Стрелок выглядел жутко – его голова и плечи все еще находились в орудийной башенке и руки по-прежнему сжимали гашетку спаренного пулемета, но вся нижняя часть тела была разорвана в клочья, которые разлетелись по всей кабине, залив кровью все вокруг, будто кто-то небрежно разбрызгал здесь красную краску.
Рэнди не смог этого вынести: он опустился на влажную траву и заплакал, будто слезы могли иметь какое-то значение или что-то изменить. Летчики отнеслись к нему с пониманием, но он видел, что его поведение вызвало у них раздражение. Они не нуждались в его слезах и его сочувствии, они не хотели знать о его горе и ужасе, они только хотели, чтобы он был смешным, а в немолодом голливудском комике с липкими от чьей-то крови руками, упавшем на траву под подбитым бомбардировщиком и отчаянно рыдающем, не было ничего смешного.
После этого он начал напиваться, без всякого удовольствия, ненавидя вкус спиртного и не обращая внимания на то, что он пил. Выпивка стирала из его памяти картины, которые его преследовали, освобождала его комический дар, давала ему возможность вновь смеяться. Может быть, его выступления становились менее острыми, может быть его знаменитый темп слегка замедлялся, но солдаты ничего не замечали, и он не переживал из-за этого. Это была вполне приемлемая сделка. Он жертвовал остротой и отточенностью речи ради более крупной выгоды: способности вообще выступать.
У Рэнди не было желания объяснять все это Марти Куику.
– Это единственный способ не замерзнуть в этой проклятой стране.
– Я тоже пью для этого. А как вообще у тебя дела?
– Отлично. Не жалуюсь.
Куик сердито наклонился к нему через стол, как какое-нибудь хитрое, агрессивное маленькое животное – может быть, росомаха, хотя Рэнди никогда ее не видел. Черные волосы Куика были гладко зачесаны назад, сжатые зубы были острыми, ровными и белыми, маленькие темные глазки, полуприкрытые веками, сверкали от гнева.
Когда-то Рэнди жил в страхе перед Куиком, хотя они и были друзьями, но война научила его, что есть гораздо более страшные вещи, чем свирепый взгляд Марти Куика.
– Брось заливать! – рявкнул Куик. – Ты говоришь с Марти, а не с каким-то поганым английским журналистом. Когда я задаю вопрос, я хочу получить ответ. «Не жалуюсь», мать твою! Ты же дерьмово выглядишь.
– Большую часть времени я страдаю от холода, усталости, одиночества и страха, но в таком состоянии находятся практически все, кроме тебя, Марти, поэтому я не жалуюсь. Устраивает?
Марти осторожно улыбнулся, чтобы показать, что не сердится, но он был явно озадачен. Он не привык, чтобы Рэнди огрызался.
– В Голливуде все говорят, что ты просто герой, – сказал он. – Даже те, кто тебя не любит. Эта история о том, как ты помог вытащить экипаж из разбитого бомбардировщика, а потом продолжал свое выступление… это здорово, приятель! Си Кригер пытается убедить президента дать тебе медаль.
– Мне не надо медали. И все это было совсем не так.
Куик с мрачным выражением на лице кивнул.
– Я и не поверил этому, малыш, – грустно сказал он. – Никогда не верил. Раньше, когда я занимался боксом, до того, как познакомился с тобой, на ринге Сент-Ник я выдержал десять раундов во втором полусреднем весе против Бенни Дефео…
Рэнди с трудом сдержал зевоту. Он уже все это слышал раньше.
– У меня не было никаких шансов победить его – нам нельзя было выступать на одном ринге. Исход матча был предрешен заранее, но когда я вышел на ринг, Бенни шепнул мне: «Черт возьми, Марти, я не собираюсь проигрывать!» Он встречался с одной блондинкой и не хотел, чтобы она увидела, как он проигрывает.
Рэнди кивнул. Это была известная история – главная часть мифа Марти Куика. Куик продержался десять раундов с Дефео, боксером, который раз в десять превосходил его по мастерству, и в конце концов выиграл у него по очкам, заработав сломанный нос и трещину в челюсти, о чем он не сказал ни своему тренеру, ни судье.
– Я знаю эту историю, Марти, – сказал Рэнди. – Я слышал ее раньше, помнишь?
– Так ты слышал ее раньше? Ну и что? Но ты раньше не слышал, Рэнди, что я был до смерти напуган. О, за долгие годы я превратил эту историю в легенду. Каждый раз, когда какой-нибудь журналист печатал ее, я превращался в ней в настоящего героя. Тебе бы так! – Он покачал головой. – Я должен был бороться, черт возьми. Я был испуган, понимаешь, по-настоящему испуган. Я просчитал, если я позволю Бенни победить, мои хозяева, наверное, убьют меня. И я знал, что Бенни может превратить меня в лепешку прямо на ринге, если я попытаюсь выиграть – он был во много раз сильнее меня, так что у меня не было никаких шансов… И вот я стоял, испуганный парнишка, и думал, что в любом случае мне либо прострелят башку, либо переломают все кости, а я хотел лишь выбраться с ринга и бежать, спасая свою жизнь. Эту часть истории тебе никто не рассказывал: ни я, ни кто-то другой. Я никогда никому не рассказывал, что чувствуешь в течение двух раундов, когда у тебя треснула челюсть и разбит нос, а на лбу такая рана, что кровь заливает глаза и ты почти не видишь противника. Никто не захочет слушать о том, как я сидел потом под душем и плакал. Хочешь совет? Держи свою правду при себе, и если тебе предлагают эту вшивую медаль, бери ее.
– Я ее не заслужил.
– Я тоже не заслужил победу над Бенни Дефео, идиот. В этом-то вся соль этой истории.
Рэнди кивнул. Марти был прав: он, вероятно, ничего не может сделать с этой медалью, только с улыбкой принять ее и скрыть правду. Правда – это то, что никто не хочет услышать, особенно от человека, которому полагается лишь всех развлекать.
Публика хочет знать правду о войне не больше, чем Робби Вейн – правду о самом себе, с горечью подумал он.
– Ладно, Марти, – сказал он. – Я приму эту медаль. Что еще я должен сделать? – Марти всегда было что-то нужно – он был живым воплощением старинной поговорки о том, что не бывает бесплатной закуски, и даже – бесплатной чашки чая с ромом.
Куик придвинулся ближе.
– Робби Вейн, – шепотом сказал он. – Как у него дела?
Рэнди моментально насторожился.
– Боже мой, Марти, – сказал он, чувствуя, что у него слегка заплетается язык, – откуда мне знать?
– Я думал, вы поддерживаете отношения.
– Ты думаешь, мы любим писать письма?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128