В каждом помещении был установлен телевизор.
Все постельное белье, полотенца, скатерти и салфетки были украшены тонкой вышивкой с изображением зеленого трилистника.
Экипаж, от командира до стюардов, состоял из американцев сицилийского происхождения, душой и телом преданных Бруно Брайану. Все умели держать язык за зубами: бесценное качество, которое невозможно купить ни за какие деньги.
Кто бы ни обращался к ним с расспросами – журналист или важный деятель, жена или собственная мать, – все получали один и тот же ответ: «I don't know» . Если того требовали обстоятельства, те же слова произносились на выразительном сицилийском диалекте: «Nenti sacci'u» .
Тони Москато, командир корабля, человек с лицом профессора философии и стальными нервами, не знающий, что такое стресс, служил у Бруно Брайана вот уже десять лет. До «Боинга» он пилотировал «Мистэр» и «Ди-Си-9», а когда Барон решил приобрести «Джумбо» , прошел шестимесячные курсы переподготовки в Сиэтле, чтобы научиться водить новую машину.
Шеф-повар Доменико Макалузо был белой вороной: он никогда не бывал в Америке и не переживал по этому поводу. Он любил Европу и обожал Париж. Сицилиец родом из Энны, он в ранней юности эмигрировал во Францию, нашел работу в столице и, набравшись опыта, был принят в ресторан «У Максима». Начав с нижней ступеньки, он поднялся по профессиональной лестнице до звания Cordon Bleu , но без сожаления расстался с прославленным парижским рестораном и перешел на службу к частному лицу, согласившись готовить для одного человека, для его сотрудников, для избранного круга его гостей. То же самое можно было сказать и о Фрэнке Ло Кашио, который начал работать у Бруно, оставив секретарское место у одного из вице-президентов фирмы «Ремингтон».
Ни пилот, ни Фрэнк, ни Доменико, ни все остальные никогда бы не соблазнились посулами более высокого жалованья. Жизнь с Бруно, полная риска, была захватывающим приключением, ни в каком другом месте они не могли бы рассчитывать на столь высокую оценку своего профессионализма и на столь полное уважение к своей личности. Такое вознаграждение ценится выше любых денег.
Самолет вылетел из Ниццы. Предполагалось прибыть в Умпоте, столицу Бурхваны, к двадцати трем часам. Метеоусловия были благоприятными.
Бруно и Фрэнк провели много часов за анализом ситуации сперва на борту «Трилистника», а затем в воздухе. Компьютер обработал заложенные данные и выдал досье на Омара Акмаля, не оставлявшее никаких сомнений в том, что именно он руководил заговором. Оставались еще кое-какие неясности и «белые пятна», но в общем и целом картина была ясна.
– Интересную работу ты проделал, Фрэнк, – с удовлетворением заметил Бруно.
– Все это сделали Большие Мозги, – ушел от похвалы секретарь.
– Да уж, конечно, – Бруно дружески хлопнул его по плечу. Им не нужны были слова, чтобы понять друг друга.
Барона поразило одно удивительное совпадение: появление девушки, изнасилованной бедуином, на пляже в бухте Каннебьер и поступившая одновременно с этим информация о присвоении акций «Ай-Би-Би», которое самым серьезным образом должно было отразиться на экономической и политической жизни Бурхваны. Маленькой стране предстояли теперь тяжелые испытания.
– Давай-ка немного передохнем, – предложил Бруно, пряча в стол бумаги, которые изучал вместе с Фрэнком. Он лениво потянулся и добавил: – Мы провели всю ночь на ногах, а нас еще ждет тяжелая работа.
Стюард приготовил ему постель. На ночном столике, прочно закрепленные в стальных гнездах, стояли бутылка виски и стакан.
Бруно разделся и вошел в ванну. Он долго стоял под горячим душем, вдыхая теплый пар, и наконец почувствовал себя лучше. Завернувшись в белый махровый халат, он подошел к зеркалу, чтобы побриться.
Бруно начал неторопливо наносить мыльную пену кисточкой из барсучьего меха с золотой ручкой. Станок безопасной бритвы тоже был отлит из чистого золота по модели, созданной знаменитым ювелиром Булгари для шейха Адмада бен Юсефа, с которым Бруно с 1961 по 1965 год вместе учился в университете Беркли. Эту бритву он недавно получил от друга в подарок.
По мере того как лезвие бритвы проходило по щекам Бруно, его лицо становилось моложе, и лишь большие серые глаза оставались воспаленными, темные круги под ними выдавали усталость и напряжение.
Он сполоснул лицо водой, тщательно вытерся, вылил на ладонь несколько капель одеколона «Роша» и провел ею по лицу, наслаждаясь ощущением свежести и хорошего самочувствия.
Поправив рукой волосы, Бруно вытянулся на постели и закрыл глаза. Ровный шум моторов убаюкивал его. Он вспомнил пронзительно-синие глаза Карин, ее пламенеющую шевелюру, алебастровую кожу и тонкий, волнующий аромат. Похоже, эта упрямая и своенравная тирольская колдунья окончательно лишила его покоя.
Он, Бруно Брайан Сайева ди Монреале, снисходительно позволявший красивейшим женщинам мира любить и добиваться себя, по уши влюбился в эту странную девушку и теперь был вынужден задушить свое чувство в зародыше, боясь, что мимолетный эпизод превратится в нечто очень серьезное и опасное для них обоих.
Прошлой ночью самый близкий ему человек говорил о смерти, о его, Бруно, смерти. Кто-то собирается убить его. Ни один электронный терминал в мире не смог бы снабдить его такой информацией.
Он сел в постели, налил себе щедрую порцию виски, выпил, и приятное тепло разлилось по его телу. Потом нажал кнопку интеркома и вызвал Фрэнка.
– Слушаю, – ответил секретарь.
– Запиши кое-что, – приказал Барон.
– Я весь внимание, блокнот и карандаш, – усмехнулся Фрэнк.
– Фрэнк, – сказал Бруно, – поручаю тебе каждый год первого августа посылать Карин Веньер, где бы она ни находилась, украшение от Буччеллати. Я хочу, чтобы в композицию обязательно входила жемчужина с бриллиантовыми слезками. Я понятно объясняю?
– Ты все прекрасно объяснил, а я все понял. Мне осталось чуть меньше года на исполнение поручения.
– Для меня это очень важно, Фрэнки, – серьезно произнес Бруно.
– Будет сделано, – ответил секретарь.
– Я знал, что могу на тебя рассчитывать, – поблагодарил Бруно. – А теперь отдыхай.
– Именно этим я и занимался перед тем, как ты позвонил, – голос Фрэнка звучал добродушно, без малейшего намека на досаду.
Бруно взглянул на часы: было два часа дня, в его распоряжении оставалось около шести часов для отдыха, но ему никак не удавалось заснуть. Накануне он был на «Трилистнике» с хорошенькой американкой, поднявшейся к нему на борт на Капри в предвкушении приятного отпуска. И вот все изменилось. Ему очень не хватало Кало, его верного ангела-хранителя, оставшегося на сей раз на земле.
Накануне вечером, пока они с Фрэнком обсуждали сложившееся положение, говорили об «Ай-Би-Би» и об Омаре Акмале, Кало вошел в его кабинет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
Все постельное белье, полотенца, скатерти и салфетки были украшены тонкой вышивкой с изображением зеленого трилистника.
Экипаж, от командира до стюардов, состоял из американцев сицилийского происхождения, душой и телом преданных Бруно Брайану. Все умели держать язык за зубами: бесценное качество, которое невозможно купить ни за какие деньги.
Кто бы ни обращался к ним с расспросами – журналист или важный деятель, жена или собственная мать, – все получали один и тот же ответ: «I don't know» . Если того требовали обстоятельства, те же слова произносились на выразительном сицилийском диалекте: «Nenti sacci'u» .
Тони Москато, командир корабля, человек с лицом профессора философии и стальными нервами, не знающий, что такое стресс, служил у Бруно Брайана вот уже десять лет. До «Боинга» он пилотировал «Мистэр» и «Ди-Си-9», а когда Барон решил приобрести «Джумбо» , прошел шестимесячные курсы переподготовки в Сиэтле, чтобы научиться водить новую машину.
Шеф-повар Доменико Макалузо был белой вороной: он никогда не бывал в Америке и не переживал по этому поводу. Он любил Европу и обожал Париж. Сицилиец родом из Энны, он в ранней юности эмигрировал во Францию, нашел работу в столице и, набравшись опыта, был принят в ресторан «У Максима». Начав с нижней ступеньки, он поднялся по профессиональной лестнице до звания Cordon Bleu , но без сожаления расстался с прославленным парижским рестораном и перешел на службу к частному лицу, согласившись готовить для одного человека, для его сотрудников, для избранного круга его гостей. То же самое можно было сказать и о Фрэнке Ло Кашио, который начал работать у Бруно, оставив секретарское место у одного из вице-президентов фирмы «Ремингтон».
Ни пилот, ни Фрэнк, ни Доменико, ни все остальные никогда бы не соблазнились посулами более высокого жалованья. Жизнь с Бруно, полная риска, была захватывающим приключением, ни в каком другом месте они не могли бы рассчитывать на столь высокую оценку своего профессионализма и на столь полное уважение к своей личности. Такое вознаграждение ценится выше любых денег.
Самолет вылетел из Ниццы. Предполагалось прибыть в Умпоте, столицу Бурхваны, к двадцати трем часам. Метеоусловия были благоприятными.
Бруно и Фрэнк провели много часов за анализом ситуации сперва на борту «Трилистника», а затем в воздухе. Компьютер обработал заложенные данные и выдал досье на Омара Акмаля, не оставлявшее никаких сомнений в том, что именно он руководил заговором. Оставались еще кое-какие неясности и «белые пятна», но в общем и целом картина была ясна.
– Интересную работу ты проделал, Фрэнк, – с удовлетворением заметил Бруно.
– Все это сделали Большие Мозги, – ушел от похвалы секретарь.
– Да уж, конечно, – Бруно дружески хлопнул его по плечу. Им не нужны были слова, чтобы понять друг друга.
Барона поразило одно удивительное совпадение: появление девушки, изнасилованной бедуином, на пляже в бухте Каннебьер и поступившая одновременно с этим информация о присвоении акций «Ай-Би-Би», которое самым серьезным образом должно было отразиться на экономической и политической жизни Бурхваны. Маленькой стране предстояли теперь тяжелые испытания.
– Давай-ка немного передохнем, – предложил Бруно, пряча в стол бумаги, которые изучал вместе с Фрэнком. Он лениво потянулся и добавил: – Мы провели всю ночь на ногах, а нас еще ждет тяжелая работа.
Стюард приготовил ему постель. На ночном столике, прочно закрепленные в стальных гнездах, стояли бутылка виски и стакан.
Бруно разделся и вошел в ванну. Он долго стоял под горячим душем, вдыхая теплый пар, и наконец почувствовал себя лучше. Завернувшись в белый махровый халат, он подошел к зеркалу, чтобы побриться.
Бруно начал неторопливо наносить мыльную пену кисточкой из барсучьего меха с золотой ручкой. Станок безопасной бритвы тоже был отлит из чистого золота по модели, созданной знаменитым ювелиром Булгари для шейха Адмада бен Юсефа, с которым Бруно с 1961 по 1965 год вместе учился в университете Беркли. Эту бритву он недавно получил от друга в подарок.
По мере того как лезвие бритвы проходило по щекам Бруно, его лицо становилось моложе, и лишь большие серые глаза оставались воспаленными, темные круги под ними выдавали усталость и напряжение.
Он сполоснул лицо водой, тщательно вытерся, вылил на ладонь несколько капель одеколона «Роша» и провел ею по лицу, наслаждаясь ощущением свежести и хорошего самочувствия.
Поправив рукой волосы, Бруно вытянулся на постели и закрыл глаза. Ровный шум моторов убаюкивал его. Он вспомнил пронзительно-синие глаза Карин, ее пламенеющую шевелюру, алебастровую кожу и тонкий, волнующий аромат. Похоже, эта упрямая и своенравная тирольская колдунья окончательно лишила его покоя.
Он, Бруно Брайан Сайева ди Монреале, снисходительно позволявший красивейшим женщинам мира любить и добиваться себя, по уши влюбился в эту странную девушку и теперь был вынужден задушить свое чувство в зародыше, боясь, что мимолетный эпизод превратится в нечто очень серьезное и опасное для них обоих.
Прошлой ночью самый близкий ему человек говорил о смерти, о его, Бруно, смерти. Кто-то собирается убить его. Ни один электронный терминал в мире не смог бы снабдить его такой информацией.
Он сел в постели, налил себе щедрую порцию виски, выпил, и приятное тепло разлилось по его телу. Потом нажал кнопку интеркома и вызвал Фрэнка.
– Слушаю, – ответил секретарь.
– Запиши кое-что, – приказал Барон.
– Я весь внимание, блокнот и карандаш, – усмехнулся Фрэнк.
– Фрэнк, – сказал Бруно, – поручаю тебе каждый год первого августа посылать Карин Веньер, где бы она ни находилась, украшение от Буччеллати. Я хочу, чтобы в композицию обязательно входила жемчужина с бриллиантовыми слезками. Я понятно объясняю?
– Ты все прекрасно объяснил, а я все понял. Мне осталось чуть меньше года на исполнение поручения.
– Для меня это очень важно, Фрэнки, – серьезно произнес Бруно.
– Будет сделано, – ответил секретарь.
– Я знал, что могу на тебя рассчитывать, – поблагодарил Бруно. – А теперь отдыхай.
– Именно этим я и занимался перед тем, как ты позвонил, – голос Фрэнка звучал добродушно, без малейшего намека на досаду.
Бруно взглянул на часы: было два часа дня, в его распоряжении оставалось около шести часов для отдыха, но ему никак не удавалось заснуть. Накануне он был на «Трилистнике» с хорошенькой американкой, поднявшейся к нему на борт на Капри в предвкушении приятного отпуска. И вот все изменилось. Ему очень не хватало Кало, его верного ангела-хранителя, оставшегося на сей раз на земле.
Накануне вечером, пока они с Фрэнком обсуждали сложившееся положение, говорили об «Ай-Би-Би» и об Омаре Акмале, Кало вошел в его кабинет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128