– Это его право. Ведь он, считай, уже мертв.
Вот теперь Кало видел его прежним.
* * *
Под величественным небосводом показалась Пьяцца-Армерина, и он, радуясь и печалясь, вспомнил все светлые и темные события своего прошлого.
На этих землях бароны Монреале властвовали на протяжении столетий, и он, американец с Сицилии, мог бы с закрытыми глазами пройти по имению, разрезанному надвое ложем реки Дизуэри и простиравшемуся вплоть до долины Джелы. Много веков скудные урожаи злаков, маслин и фруктов, вырванные у пересохшей земли кровавым крестьянским потом, были единственными местными ресурсами. Затем к источникам дохода баронов Монреале прибавились залежи серы, богатейшие на Сицилии, а в последние годы – и эвкалиптовые рощи.
Бронированный автомобиль промчался по главной улице, пустынной в это время дня, повернул направо и въехал в усыпанную галькой аллею, ведущую к дворцовому парку, окруженному высокой стеной. К зданию палаццо можно было подъехать через гигантские ворота кованого железа на высоких колоннах, увенчанных огромными каменными вазами в форме чаш, в которых благодаря усердию садовников рос пышный трилистник, тот самый, что венчал фамильный герб.
В стрекоте цикад и жужжании насекомых под беспощадным солнцем дворец казался покинутым людьми, однако прибытие Барона было замечено, теперь уже сотня глаз следила за его благополучием. Бруно вновь увидел агавы, олеандры, миртовые изгороди и барочный фонтан, вода в котором била множеством мелких струек, веками напевавших одну и ту же нежную песенку. Он вдохнул исходившие из чащи сада приглушенные, едва определимые ароматы и почувствовал себя в безопасности. Когда тяжелые кованые ворота закрылись за его спиной, он с облегчением перевел дух.
* * *
Война началась. Палаццо баронов Сайева стало штаб-квартирой, откуда Бруно должен был перейти в контратаку. Он вышел из машины и упругим уверенным шагом поднялся по шести каменным ступеням в большой вестибюль, откуда через дубовые двери можно было попасть в салоны первого этажа и на лестницу, ведущую наверх. Кало понимающе улыбнулся ему, словно говоря: «Вот видишь, я доставил тебя домой!» Прикосновение к родным корням вселяло силу в них обоих.
– Предупреди наших гостей, что я жду их через полчаса в кабинете дедушки, – сказал Барон, оглядываясь по сторонам. Оба телохранителя исчезли. Он поднялся в спальню, когда-то принадлежавшую деду.
Закрыв за собой массивную дверь, Бруно прислонился спиной к ее старинному дереву, закрыл глаза и всей грудью вдохнул приятный и свежий запах громадной спальни, словно созданной, чтобы вместить бурные страсти и высокие мысли.
У противоположной стены помещалось грандиозное ложе: темное, массивное, с четырьмя витыми колоннами, поддерживающими тяжелый балдахин.
Стены и потолок были богато украшены золоченой лепниной с элегантными завитками, типичными для стиля барокко. Время окрасило их в красный цвет.
Бруно пересек спальню, направляясь к внутренней двери, обитой темной парчой и почти сливавшейся со стеной, нажал скрытую пружину, и дверь открылась. Он вошел в ванную, переделанную дедом в 1920 году и с тех пор не менявшуюся. Ванну из светло-зеленого оникса поддерживали два белых эмалевых лебедя с позолоченными клювами. Раковина тоже была выточена из оникса, краны в форме маленьких лебедей выпускали воду из клювов. Стены и пол были украшены мозаичным орнаментом из озерных водорослей и цветов лотоса. В цветовой гамме господствовал золотой тон.
Это была самая великолепная ванная комната, какую Бруно когда-либо приходилось видеть, он был уверен, что в мире просто не существует более прекрасной, не столько из-за ее роскоши, сколько благодаря проявленному старым бароном изысканному вкусу.
Он разделся, бросив на полу одежду, которой не снимал с момента отъезда из Умпоте. Кто-то уже позаботился наполнить ванну чуть теплой водой с ароматной пеной. Он погрузился в воду, наслаждаясь разливающимся по телу ощущением довольства, закрыл глаза, чтобы полнее ощутить благотворное воздействие бодрящей ванны, и вновь подумал, что всего лишь десять дней назад прибыл в Сен-Тропез с намерением приятно отдохнуть.
* * *
Это короткое время вместило в себя все: от гибели Маари до тайного отъезда из Бурхваны, продолжавшегося два дня и две ночи. Карин доверила ему свою любовь, и теперь, когда прекрасная принцесса с янтарными глазами покинула его навсегда, он испытывал мучительное чувство вины.
Кто-то хочет завладеть золотыми и алмазными рудниками Асквинды. И для достижения этой цели кто-то охотится за его головой. Бруно не спал сорок восемь часов, а теперь от него требовалось в самый короткий срок разработать действенную стратегию.
Он вышел из ванны освеженным и бодрым, в гардеробной его уже ждала чистая, выглаженная одежда. Вернувшись в спальню, он закурил сигарету, сел в кресло, снял телефонную трубку и набрал номер коммутатора международной связи.
– Международная, – отозвался чей-то металлический голос.
– Я ищу Альдо Паолетти, – властно сказал Бруно.
– Передаю трубку, – интонации робота на другом конце провода сменились заинтересованностью, почти любезностью.
– Паолетти слушает, – вмешался новый голос, говоривший с неподражаемым сицилийским акцентом, лишь чуть смягченным благодаря профессиональным навыкам.
– Говорит Бруно Брайан. – Он нашел нужного человека с первой попытки и подумал, что ему везет.
– К вашим услугам, – ответил Паолетти, служащий «Италкейбл», которого Барон хорошо знал. Его деловые качества были выше всяких похвал.
– Мне нужно немедленно переговорить с Абу-Даби.
– Кого попросить к телефону?
– Шейха Адмада бен Юсефа.
– Если его не будет на месте?
– Передайте ему, что Бруно Брайан должен с ним связаться. Это очень срочно.
– Можете на меня рассчитывать.
Бруно повесил трубку. Он знал, что через десять минут будет говорить со своим старым товарищем по университету Беркли.
АДМАД БЕН ЮСЕФ
Старик с длинной бородой, такой же белоснежной, как и его широкий «дисдаш», вошел в княжеский шатер, где шестеро мужчин сидели по-турецки на толстом ковре с изящным орнаментом и вели мирную беседу. Все они были в традиционных белых одеждах и отличались друг от друга только разноцветными «кефи», повязанными на голове. Все пили жасминовый чай, и никто не обратил особого внимания на вошедшего.
Старик приблизился к самому молодому из присутствующих и обратился к нему вполголоса.
– Шейх Юсеф, – проговорил он, – твой американский друг Бруно Брайан звонит тебе из Италии.
Шейх принес свои извинения, поднялся и вышел из шатра. Он был высок ростом и крепок, с характерной арабской бородкой и висячими усами, скрывающими обаятельную улыбку, красивым орлиным носом и большими выразительными глазами под густыми бровями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
Вот теперь Кало видел его прежним.
* * *
Под величественным небосводом показалась Пьяцца-Армерина, и он, радуясь и печалясь, вспомнил все светлые и темные события своего прошлого.
На этих землях бароны Монреале властвовали на протяжении столетий, и он, американец с Сицилии, мог бы с закрытыми глазами пройти по имению, разрезанному надвое ложем реки Дизуэри и простиравшемуся вплоть до долины Джелы. Много веков скудные урожаи злаков, маслин и фруктов, вырванные у пересохшей земли кровавым крестьянским потом, были единственными местными ресурсами. Затем к источникам дохода баронов Монреале прибавились залежи серы, богатейшие на Сицилии, а в последние годы – и эвкалиптовые рощи.
Бронированный автомобиль промчался по главной улице, пустынной в это время дня, повернул направо и въехал в усыпанную галькой аллею, ведущую к дворцовому парку, окруженному высокой стеной. К зданию палаццо можно было подъехать через гигантские ворота кованого железа на высоких колоннах, увенчанных огромными каменными вазами в форме чаш, в которых благодаря усердию садовников рос пышный трилистник, тот самый, что венчал фамильный герб.
В стрекоте цикад и жужжании насекомых под беспощадным солнцем дворец казался покинутым людьми, однако прибытие Барона было замечено, теперь уже сотня глаз следила за его благополучием. Бруно вновь увидел агавы, олеандры, миртовые изгороди и барочный фонтан, вода в котором била множеством мелких струек, веками напевавших одну и ту же нежную песенку. Он вдохнул исходившие из чащи сада приглушенные, едва определимые ароматы и почувствовал себя в безопасности. Когда тяжелые кованые ворота закрылись за его спиной, он с облегчением перевел дух.
* * *
Война началась. Палаццо баронов Сайева стало штаб-квартирой, откуда Бруно должен был перейти в контратаку. Он вышел из машины и упругим уверенным шагом поднялся по шести каменным ступеням в большой вестибюль, откуда через дубовые двери можно было попасть в салоны первого этажа и на лестницу, ведущую наверх. Кало понимающе улыбнулся ему, словно говоря: «Вот видишь, я доставил тебя домой!» Прикосновение к родным корням вселяло силу в них обоих.
– Предупреди наших гостей, что я жду их через полчаса в кабинете дедушки, – сказал Барон, оглядываясь по сторонам. Оба телохранителя исчезли. Он поднялся в спальню, когда-то принадлежавшую деду.
Закрыв за собой массивную дверь, Бруно прислонился спиной к ее старинному дереву, закрыл глаза и всей грудью вдохнул приятный и свежий запах громадной спальни, словно созданной, чтобы вместить бурные страсти и высокие мысли.
У противоположной стены помещалось грандиозное ложе: темное, массивное, с четырьмя витыми колоннами, поддерживающими тяжелый балдахин.
Стены и потолок были богато украшены золоченой лепниной с элегантными завитками, типичными для стиля барокко. Время окрасило их в красный цвет.
Бруно пересек спальню, направляясь к внутренней двери, обитой темной парчой и почти сливавшейся со стеной, нажал скрытую пружину, и дверь открылась. Он вошел в ванную, переделанную дедом в 1920 году и с тех пор не менявшуюся. Ванну из светло-зеленого оникса поддерживали два белых эмалевых лебедя с позолоченными клювами. Раковина тоже была выточена из оникса, краны в форме маленьких лебедей выпускали воду из клювов. Стены и пол были украшены мозаичным орнаментом из озерных водорослей и цветов лотоса. В цветовой гамме господствовал золотой тон.
Это была самая великолепная ванная комната, какую Бруно когда-либо приходилось видеть, он был уверен, что в мире просто не существует более прекрасной, не столько из-за ее роскоши, сколько благодаря проявленному старым бароном изысканному вкусу.
Он разделся, бросив на полу одежду, которой не снимал с момента отъезда из Умпоте. Кто-то уже позаботился наполнить ванну чуть теплой водой с ароматной пеной. Он погрузился в воду, наслаждаясь разливающимся по телу ощущением довольства, закрыл глаза, чтобы полнее ощутить благотворное воздействие бодрящей ванны, и вновь подумал, что всего лишь десять дней назад прибыл в Сен-Тропез с намерением приятно отдохнуть.
* * *
Это короткое время вместило в себя все: от гибели Маари до тайного отъезда из Бурхваны, продолжавшегося два дня и две ночи. Карин доверила ему свою любовь, и теперь, когда прекрасная принцесса с янтарными глазами покинула его навсегда, он испытывал мучительное чувство вины.
Кто-то хочет завладеть золотыми и алмазными рудниками Асквинды. И для достижения этой цели кто-то охотится за его головой. Бруно не спал сорок восемь часов, а теперь от него требовалось в самый короткий срок разработать действенную стратегию.
Он вышел из ванны освеженным и бодрым, в гардеробной его уже ждала чистая, выглаженная одежда. Вернувшись в спальню, он закурил сигарету, сел в кресло, снял телефонную трубку и набрал номер коммутатора международной связи.
– Международная, – отозвался чей-то металлический голос.
– Я ищу Альдо Паолетти, – властно сказал Бруно.
– Передаю трубку, – интонации робота на другом конце провода сменились заинтересованностью, почти любезностью.
– Паолетти слушает, – вмешался новый голос, говоривший с неподражаемым сицилийским акцентом, лишь чуть смягченным благодаря профессиональным навыкам.
– Говорит Бруно Брайан. – Он нашел нужного человека с первой попытки и подумал, что ему везет.
– К вашим услугам, – ответил Паолетти, служащий «Италкейбл», которого Барон хорошо знал. Его деловые качества были выше всяких похвал.
– Мне нужно немедленно переговорить с Абу-Даби.
– Кого попросить к телефону?
– Шейха Адмада бен Юсефа.
– Если его не будет на месте?
– Передайте ему, что Бруно Брайан должен с ним связаться. Это очень срочно.
– Можете на меня рассчитывать.
Бруно повесил трубку. Он знал, что через десять минут будет говорить со своим старым товарищем по университету Беркли.
АДМАД БЕН ЮСЕФ
Старик с длинной бородой, такой же белоснежной, как и его широкий «дисдаш», вошел в княжеский шатер, где шестеро мужчин сидели по-турецки на толстом ковре с изящным орнаментом и вели мирную беседу. Все они были в традиционных белых одеждах и отличались друг от друга только разноцветными «кефи», повязанными на голове. Все пили жасминовый чай, и никто не обратил особого внимания на вошедшего.
Старик приблизился к самому молодому из присутствующих и обратился к нему вполголоса.
– Шейх Юсеф, – проговорил он, – твой американский друг Бруно Брайан звонит тебе из Италии.
Шейх принес свои извинения, поднялся и вышел из шатра. Он был высок ростом и крепок, с характерной арабской бородкой и висячими усами, скрывающими обаятельную улыбку, красивым орлиным носом и большими выразительными глазами под густыми бровями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128