Это был прощальный поцелуй.
– Ты должен уехать, Бруно, – раздался у него за спиной голос Асквинды, бесшумно вошедшего в комнату.
Барон не двинулся с места.
– Тело Маари, – спокойно объяснил старик, – будет поручено заботам великой Нзамби. Мать-земля наша примет ее в свое лоно, – боль не могла оставить новых следов на его изможденном, изборожденном глубокими морщинами лице.
– Да, конечно, мать-земля, – Бруно представил себе грандиозную погребальную церемонию под звуки многоголосого плача и мрачный рокот тамтамов.
– Я не хочу, чтобы убили и тебя тоже, – твердо продолжал старый князь. – Хочу, чтобы мой внук жил спокойно, – его тон был таким энергичным, словно он вновь обрел способность пользоваться голосовыми связками.
Бруно взглянул на Асквинду и сказал:
– Ты слишком много беспокоишься о нас.
Снаружи по-прежнему раздавались звуки туземной погребальной песни.
– Вы – это все, что у меня осталось. – Он провел рукой по лбу, и, когда отнял ее, она была влажна от пота.
Они вернулись в белую, по-монашески скромно обставленную комнату, где состоялась их первая встреча, и сели на диван с подушками цвета луговой зелени. Магнолии в вазах источали дурманящий аромат. На низком столике из плетеного тростника слуга поставил чайник и бутылку виски.
– Я говорю впустую, ты меня не слушаешь, – сказал Асквинда с упреком.
– Я тебя слушаю, – запротестовал Бруно. – Я только не хочу слушать голос твоего страха. Хочу слушать воина, а не перепуганного отца.
Зулусский князь сделал нетерпеливый жест, как бы отмахиваясь от этих вздорных речей:
– Ты должен вернуться в Европу и забыть, что на карте существует эта ничтожная точка.
– Квамминга, супруг королевы мертвых, – возразил Бруно, – не сможет принять принцессу Маари, если она не будет отомщена.
– Но ее убийца мертв, – он хотел любой ценой остановить раскручивающуюся пружину насилия и ради этого готов был предать забвению все, во что верил.
– Это всего лишь палец, спустивший курок, – уточнил Бруно. – Голова, отдавшая приказ, все еще на своих плечах.
– Я сместил начальника полиции, – заметил старик. – Его будут судить.
– Это не вернет Маари к жизни. – Бруно закурил сигарету и глубоко затянулся. Едкий дым обжег горло и легкие, но на минуту ему стало легче.
– Твоя месть тоже не воскресит ее, – в этом разговоре они никак не могли прийти к соглашению.
– Я вернусь в Европу, – пообещал Бруно.
– Возьмешь с собой Санни? – с надеждой спросил старик.
– Я возьму Санни, но не сейчас, – со свойственной ему непринужденностью он закинул ногу на ногу.
– Возвращайся в Европу и постарайся найти компромисс. – Понесенная утрата и страх за внука делали старика еще более уязвимым, а болезнь не позволяла слишком далеко заглядывать в будущее.
Опыт научил Бруно ничему не удивляться. Вот и теперь слабость старого князя, боявшегося не за себя, а за него самого и за внука, не застала его врасплох.
– Успокойся, Асквинда. Я не позволю себя убить или поставить под угрозу жизнь Санни, – обращаясь к несчастному старику, сраженному горем, он говорил со всей нежностью и убеждением, на какие был способен.
– Чоо Аваба будет охранять твоего сына, пока ты вдалеке. – Старый князь вновь обрел прежнюю гордость и был благодарен Бруно за поддержку.
Барон улыбнулся и отпил глоток виски.
– Я оставлю свой самолет в аэропорту Умпоте, – объяснил он, чертя пальцем правой руки по столу, как по карте с точным указанием маршрута его передвижений.
– Как же ты уедешь? – Теперь Асквинда был полностью поглощен разговором. Он налил себе чаю.
– Сегодня ночью я пойду в джунгли и пересеку границу с Наталем, – палец Бруно вычерчивал по столу маршрут. – Повторю в обратном направлении тот путь, которым пришел убийца. В Натале найду друзей, которые отвезут меня в Дурбан. Оттуда улечу обычным рейсом в Йоганнесбург, из Йоганнесбурга в Рим, а из Рима в Палермо. И пусть все думают, что я еще здесь. По крайней мере в течение месяца.
– Я все сделаю, чтобы твое желание было исполнено. – Непонятно было, откуда старый Асквинда черпает жизненную силу и энергию, сверкавшую в этот момент в его взгляде.
– Именно этого я и ждал от тебя, отец, – улыбнулся ему Бруно.
– Но они будут продолжать тебя искать, – в голосе князя вновь послышалась тревога.
– Я этого и добиваюсь.
Пение плакальщиков умолкло, наступило торжественное молчание.
– А если тебя найдут?
– Нет, Асквинда, – твердо ответил Бруно. – На сей раз я их найду. Даю тебе слово. Ты же знаешь, я не бросаю слов на ветер.
* * *
Бруно и маленький Санни прощались в комнате мальчика. Рядом с ними был и Чоо Аваба, воин, охранявший жизнь внука и наследника Асквинды с самого его рождения. Это был огромный негр с доброй улыбкой и тихим голосом. Его прозвали Чоо Авабой за его могучий храп.
Глаза у Санни припухли и покраснели, но он не плакал.
– Ты устал, малыш, – сказал Бруно.
– Воины никогда не устают, – решительно ответил мальчик.
Он хорошо владел собой, и Бруно посмотрел на него с гордостью.
– Когда воины еще маленькие, они иногда устают, – старался он убедить сына.
– Я уже не маленький, папа, – возразил мальчик. – Я зулусский князь.
– Ты вел себя очень храбро, – похвалил его Бруно.
– Да, папа. – Мальчик крепился, но губы у него вздрагивали.
– Я должен уехать, – он не знал, какой реакции ему ждать.
– Знаю. – Санни неподвижно стоял перед отцом, маленький и непреклонный.
– Береги дедушку. – Бруно старался отвлечь его, взывая к чувству долга.
– Я буду его беречь, – сказал мальчик, – обещаю.
Бруно хотел заговорить с ним о матери, необходимо было заговорить о ней, чтобы вызвать слезы, иначе горе могло бы раздавить сына тяжелым камнем.
– Ты должен молиться за маму, – напомнил он.
– Почему этот человек ее убил? – спросил Санни холодно и безучастно.
– Это была ошибка. Он хотел убить меня. – Нет, ему решительно не удавалось расшевелить сына.
– Почему он хотел тебя убить? – спросил мальчик.
– Потому что без меня князь Асквинда остался бы в одиночестве, – ответил Бруно. – А когда человек одинок, стар и болен, его легче победить.
– Чего хотят наши враги?
– Хотят захватить рудники Бурхваны, хотят разрушить все, что твой дед, Асквинда Умпоте, построил для своего народа.
– Но ты же не дашь его в обиду, правда? – мальчик хотел, чтобы отец, которого он так любил и уважал, обнадежил его.
– Мы вместе будем его защищать, Санни.
– Я буду тебя ждать, – голос малыша прерывался от волнения. – Папа?
– Да, Санни.
– А что будет, если воин заплачет?
– Ничего. Был один великий воин, может быть, самый великий из белых воинов, его звали Ахиллом. Так вот, когда враг убил его лучшего друга, он заплакал. И ничего не случилось. Все по-прежнему считали его доблестным бойцом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
– Ты должен уехать, Бруно, – раздался у него за спиной голос Асквинды, бесшумно вошедшего в комнату.
Барон не двинулся с места.
– Тело Маари, – спокойно объяснил старик, – будет поручено заботам великой Нзамби. Мать-земля наша примет ее в свое лоно, – боль не могла оставить новых следов на его изможденном, изборожденном глубокими морщинами лице.
– Да, конечно, мать-земля, – Бруно представил себе грандиозную погребальную церемонию под звуки многоголосого плача и мрачный рокот тамтамов.
– Я не хочу, чтобы убили и тебя тоже, – твердо продолжал старый князь. – Хочу, чтобы мой внук жил спокойно, – его тон был таким энергичным, словно он вновь обрел способность пользоваться голосовыми связками.
Бруно взглянул на Асквинду и сказал:
– Ты слишком много беспокоишься о нас.
Снаружи по-прежнему раздавались звуки туземной погребальной песни.
– Вы – это все, что у меня осталось. – Он провел рукой по лбу, и, когда отнял ее, она была влажна от пота.
Они вернулись в белую, по-монашески скромно обставленную комнату, где состоялась их первая встреча, и сели на диван с подушками цвета луговой зелени. Магнолии в вазах источали дурманящий аромат. На низком столике из плетеного тростника слуга поставил чайник и бутылку виски.
– Я говорю впустую, ты меня не слушаешь, – сказал Асквинда с упреком.
– Я тебя слушаю, – запротестовал Бруно. – Я только не хочу слушать голос твоего страха. Хочу слушать воина, а не перепуганного отца.
Зулусский князь сделал нетерпеливый жест, как бы отмахиваясь от этих вздорных речей:
– Ты должен вернуться в Европу и забыть, что на карте существует эта ничтожная точка.
– Квамминга, супруг королевы мертвых, – возразил Бруно, – не сможет принять принцессу Маари, если она не будет отомщена.
– Но ее убийца мертв, – он хотел любой ценой остановить раскручивающуюся пружину насилия и ради этого готов был предать забвению все, во что верил.
– Это всего лишь палец, спустивший курок, – уточнил Бруно. – Голова, отдавшая приказ, все еще на своих плечах.
– Я сместил начальника полиции, – заметил старик. – Его будут судить.
– Это не вернет Маари к жизни. – Бруно закурил сигарету и глубоко затянулся. Едкий дым обжег горло и легкие, но на минуту ему стало легче.
– Твоя месть тоже не воскресит ее, – в этом разговоре они никак не могли прийти к соглашению.
– Я вернусь в Европу, – пообещал Бруно.
– Возьмешь с собой Санни? – с надеждой спросил старик.
– Я возьму Санни, но не сейчас, – со свойственной ему непринужденностью он закинул ногу на ногу.
– Возвращайся в Европу и постарайся найти компромисс. – Понесенная утрата и страх за внука делали старика еще более уязвимым, а болезнь не позволяла слишком далеко заглядывать в будущее.
Опыт научил Бруно ничему не удивляться. Вот и теперь слабость старого князя, боявшегося не за себя, а за него самого и за внука, не застала его врасплох.
– Успокойся, Асквинда. Я не позволю себя убить или поставить под угрозу жизнь Санни, – обращаясь к несчастному старику, сраженному горем, он говорил со всей нежностью и убеждением, на какие был способен.
– Чоо Аваба будет охранять твоего сына, пока ты вдалеке. – Старый князь вновь обрел прежнюю гордость и был благодарен Бруно за поддержку.
Барон улыбнулся и отпил глоток виски.
– Я оставлю свой самолет в аэропорту Умпоте, – объяснил он, чертя пальцем правой руки по столу, как по карте с точным указанием маршрута его передвижений.
– Как же ты уедешь? – Теперь Асквинда был полностью поглощен разговором. Он налил себе чаю.
– Сегодня ночью я пойду в джунгли и пересеку границу с Наталем, – палец Бруно вычерчивал по столу маршрут. – Повторю в обратном направлении тот путь, которым пришел убийца. В Натале найду друзей, которые отвезут меня в Дурбан. Оттуда улечу обычным рейсом в Йоганнесбург, из Йоганнесбурга в Рим, а из Рима в Палермо. И пусть все думают, что я еще здесь. По крайней мере в течение месяца.
– Я все сделаю, чтобы твое желание было исполнено. – Непонятно было, откуда старый Асквинда черпает жизненную силу и энергию, сверкавшую в этот момент в его взгляде.
– Именно этого я и ждал от тебя, отец, – улыбнулся ему Бруно.
– Но они будут продолжать тебя искать, – в голосе князя вновь послышалась тревога.
– Я этого и добиваюсь.
Пение плакальщиков умолкло, наступило торжественное молчание.
– А если тебя найдут?
– Нет, Асквинда, – твердо ответил Бруно. – На сей раз я их найду. Даю тебе слово. Ты же знаешь, я не бросаю слов на ветер.
* * *
Бруно и маленький Санни прощались в комнате мальчика. Рядом с ними был и Чоо Аваба, воин, охранявший жизнь внука и наследника Асквинды с самого его рождения. Это был огромный негр с доброй улыбкой и тихим голосом. Его прозвали Чоо Авабой за его могучий храп.
Глаза у Санни припухли и покраснели, но он не плакал.
– Ты устал, малыш, – сказал Бруно.
– Воины никогда не устают, – решительно ответил мальчик.
Он хорошо владел собой, и Бруно посмотрел на него с гордостью.
– Когда воины еще маленькие, они иногда устают, – старался он убедить сына.
– Я уже не маленький, папа, – возразил мальчик. – Я зулусский князь.
– Ты вел себя очень храбро, – похвалил его Бруно.
– Да, папа. – Мальчик крепился, но губы у него вздрагивали.
– Я должен уехать, – он не знал, какой реакции ему ждать.
– Знаю. – Санни неподвижно стоял перед отцом, маленький и непреклонный.
– Береги дедушку. – Бруно старался отвлечь его, взывая к чувству долга.
– Я буду его беречь, – сказал мальчик, – обещаю.
Бруно хотел заговорить с ним о матери, необходимо было заговорить о ней, чтобы вызвать слезы, иначе горе могло бы раздавить сына тяжелым камнем.
– Ты должен молиться за маму, – напомнил он.
– Почему этот человек ее убил? – спросил Санни холодно и безучастно.
– Это была ошибка. Он хотел убить меня. – Нет, ему решительно не удавалось расшевелить сына.
– Почему он хотел тебя убить? – спросил мальчик.
– Потому что без меня князь Асквинда остался бы в одиночестве, – ответил Бруно. – А когда человек одинок, стар и болен, его легче победить.
– Чего хотят наши враги?
– Хотят захватить рудники Бурхваны, хотят разрушить все, что твой дед, Асквинда Умпоте, построил для своего народа.
– Но ты же не дашь его в обиду, правда? – мальчик хотел, чтобы отец, которого он так любил и уважал, обнадежил его.
– Мы вместе будем его защищать, Санни.
– Я буду тебя ждать, – голос малыша прерывался от волнения. – Папа?
– Да, Санни.
– А что будет, если воин заплачет?
– Ничего. Был один великий воин, может быть, самый великий из белых воинов, его звали Ахиллом. Так вот, когда враг убил его лучшего друга, он заплакал. И ничего не случилось. Все по-прежнему считали его доблестным бойцом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128