Принцесса Роза Миранда Изгро ди Монте-Фальконе испустила глубокий вздох и посетовала, что ей уже не восемнадцать.
«Надо бы приглядеть получше за этой маленькой ветреницей», – подумал барон. Нехорошее предчувствие заставило его вмешаться в разговор.
– Мне жаль, майор, что ваш круг общения ограничен, – произнес он. – К сожалению, вы обречены на беседу с моей дочерью и со мной, ведь мы – единственные, кто может говорить по-английски.
– Я удручен прискорбным пробелом в своем образовании, – ловко нашелся Филип, подстраиваясь под его тон, – но возможность беседовать с вами и с баронессой считаю привилегией.
– Вы очень добры, – иронически усмехнулся барон, – но боюсь, наши гости так и не узнают о вашей эпопее, если вы не возьмете на себя труд поведать нам о ней.
– Ну, если за этим дело стало, давайте я расскажу, – клюнул на приманку капитан Майк Кристина.
– А мы, – сказал барон, радуясь, что удалось прервать разговор майора с дочерью, – будем следить за вашим рассказом с неослабевающим вниманием.
– Мы с майором, – начал Майк, гордый всеобщим вниманием, – служим под началом генерала Брэдли.
– Который в настоящий момент находится в Энне, – подхватил Филип с нарочито грубым американским акцентом, непонятным даже для барона и Аннализы, свободно владевших английским, – но с удовольствием отправит тебя на русский фронт по первому требованию.
Гости внимательно слушали капитана Кристину, который вернулся к своему рассказу, насмешливо улыбаясь старшему по званию.
– Два дня назад, – объяснил он, – пали Шакка, Менфи, Кастельветрано, Марсала и Трапани. Нам надо было продвигаться на север. Энну должна была занять Восьмая британская армия. Но канадцы, подойдя к городу, по неизвестным причинам пошли в обход к востоку, на Леонфорте, и тем самым обнажили наш правый фланг. И все же Брэдли, долго не раздумывая, приказал штурмовать Энну. Мы взяли город силами двух полков Первого дивизиона, атаковав из долины Сальсо и из Пергузы.
– Теперь, когда вы ухватили Сицилию за пуповину, – сказал барон, – дальнейшее сопротивление вам не грозит. Так повелось с незапамятных времен. Один марш-бросок – и вы в Палермо. Разве не так, дон Фердинандо? – как ни в чем не бывало с любезной улыбкой обратился он к мэру, будто позабыв о нанесенном оскорблении.
– Если ваша светлость так считает… – испуганно промямлил тот.
– Но вы же лучше меня знаете, – не унимался барон, – вы знаете лучше всех, что сопротивлению конец. Победа и без того досталась бы американцам не слишком большой ценой, но ваши друзья позаботились проложить дорожку этим бравым ребятам. Или я ошибаюсь, дон Фердинандо?
– С позволения вашей светлости, – мэр перешел в глухую оборону, – я знаю лишь то, что знают все.
– Но ведь не все знают, – не отставал барон, – что еще в ночь на 16 апреля, при содействии нескольких местных мафиози, на берег у Джелы высадился английский полковник Хэнкок. Ведь вы-то знали об этом, верно?
– Ничего я не знал, – угрюмо буркнул тот. Куда он клонит, этот наглый забияка-барон?
– И вы даже не знали, – барон упрямо гнул свое, – что английского полковника доставили на виллу бывшего депутата Артуро Вердераме? Кстати, его ждет соответствующее вознаграждение. И думаю, не он один выставит счет. Вот увидите, дон Фердинандо, – барон вызывающе усмехнулся, – теперь многие «люди чести» станут ярыми поборниками общественного порядка. При этом было бы желательно, чтобы общественный порядок действительно соблюдался. Ведь это ваш долг, дон Фердинандо, проследить за тем, чтобы в нашем городе безобразия не повторились. Я ясно выразился?
Джузеппе Сайева выразился совершенно недвусмысленно, и мэр все прекрасно понял.
– Ваша светлость, – сказал дон Фердинандо, – я же у вас в гостях.
Это прозвучало как мольба о помиловании или по крайней мере о передышке.
– Мои гости – хозяева у меня в доме, – ответил барон тоном человека, всю жизнь отдающего приказы и привыкшего к беспрекословному повиновению.
– Вы делаете мне честь, – поблагодарил мэр, не забывая, однако, о нанесенном ему оскорблении и о выдвинутых обвинениях.
– Мы просто беседуем, как светские люди, в ожидании обеда, – вновь начал барон, атакуя собеседника с другого фланга. – Я слыхал, что старинный университет в Катании, учрежденный по воле Альфонса Арагонского в 1434 году, превращен в клуб для офицеров союзных армий.
– В 1434-м! Еще до открытия Америки! – вступил в разговор майор Брайан.
– Именно так, майор, – одобрительно кивнул барон, а затем вновь повернулся к дону Фердинандо: – Это кощунство. Друзьям американцев следовало объяснить этим славным парням, что некоторые вещи просто недопустимы. Как это унизительно для всех нас, – теперь уже атаке подвергся Филип, – сознавать, что во дворе Siculorum Gymnasium разместилось варьете, что аудитории превращены в бар, ресторан и танцплощадку. Бесценные коллекции книг и других научных материалов безвозвратно загублены.
Дон Фердинандо Салеми, будь на то его воля, охотно продал бы американцам всю Siculorum Gymnasium на корню, да еще с этим чванливым бароном в придачу. Августовская жара проникала в большую гостиную, несмотря на толстые стены и прикрытые ставни. Лбы покрывались потом, разгоряченные лица раскраснелись. Дамы обмахивались кружевными платочками, слишком маленькими, чтобы служить веерами, мужчины утирали непрерывно выступающие капли пота. Только хозяин дома, казалось, ничего не замечал: жары, сводившей с ума всех остальных, для него как будто не существовало.
– Здесь у нас, господин барон, – высказался наконец мэр, – ничего такого не случится. Большая часть союзных войск уже прошла. Оккупация Пьяцца-Армерины, как вы сами видите, была чисто формальной.
– А форма – это основополагающий элемент стиля, – назидательно заметил барон дону Фердинандо, прекрасно зная, что тот ничего не поймет. Затем, повинуясь священным законам гостеприимства, обернулся к американским офицерам: – Если хотите, на время вашего пребывания в городе можете поселиться в моем доме. Дон Калоджеро Коста позаботится, чтобы вы ни в чем не знали нужды.
Впервые барон упомянул имя Кало Косты с добавлением приставки «дон» в знак уважения. Удивительная и странная фигура найденыша, выросшего в доме Сайевы, приобретала таким образом вполне определенный статус. Несколько слов, брошенных как бы походя, обозначили его положение в доме не в качестве слуги, а в роли хранителя благополучия дворянского семейства.
Калоджеро Коста тем не менее оставался загадкой для всех и угрозой для многих, включая даже людей весьма уважаемых, но никто не смог бы объяснить почему.
В этот момент появился дворецкий.
– Господин барон, – объявил он звучным басом, – обед подан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128