– Ты мне очень дорог, Пеппино, – заверила она. Кто знает, были бы они столь же счастливы вместе, если бы теперь наконец решили пожениться?
Восторженный крик Бруно прервал разговор. Мальчик восхищенно рассматривал подарок тети Розы, наконец-то освобожденный от упаковки. Это был прелестный миниатюрный кораблик на батарейках и управляемый на расстоянии. На корме и на носу на молочно-белом фоне было выведено изображение трилистника, а по борту шла золотая надпись: «Трилистник».
– Этот корабль сделан специально для меня! – выдохнул он в экстазе, узнав эмблему семьи.
– Совершенно верно, – подтвердила принцесса, радуясь вместе с ним. – Если ты опустишь его в бассейн фонтана, «Трилистник» поплывет. А ты сможешь управлять им, как захочешь.
– Дедушка, можно мне сейчас попробовать? – спросил Бруно, сгорая от нетерпения.
– Конечно, можно, – разрешил барон. – Только смотри не вымокни с ног до головы. Солнце уже садится, и во дворе не так уж тепло.
Бруно пошел к выходу, бережно прижимая к груди свое сокровище, но на пороге обернулся.
– Когда я вырасту, – торжественно объявил он, – у меня будет настоящий корабль. И он будет называться «Трилистником».
Он стремглав умчался в сад. Рассказ о путешествии в Париж его больше совершенно не занимал.
МИММО КАРУЗО
Кало, как всегда, заглянул к Бруно ровно в девять тридцать, когда мальчик ложился спать. Белокурый великан уселся в кресле стиля ампир, с подлокотниками в форме шеи лебедя, дожидаясь, пока мальчик не залезет под одеяло.
Именно в такие минуты Бруно делился с ним своими секретами и рассказывал о пустяковых, казалось бы, событиях своего детского мира. Кало слушал, соглашался или пытался ответить на его многочисленные «почему».
– Сегодня отец Роландо, – рассказывал Бруно, – продиктовал нам фразу «усталый мальчик», а мне послышалось «усатый мальчик». Разве не смешно?
– Конечно, смешно. – Он слушал мальчика, близко к сердцу принимая его дела, и все же мысли его были в эту минуту далеко от мирной детской спальни.
– Кало, – прошептал Бруно, словно желая поделиться непристойным секретом, – я сегодня такое видел! – Он неловко замялся: – Может, не стоит об этом рассказывать?
– Зависит от обстоятельств, – Кало был заинтригован и встревожен.
– От каких обстоятельств? – Желание поделиться секретом жгло его, он искал предлога, чтобы все рассказать.
– Если ты дал слово хранить тайну, значит, должен молчать, – объяснил Кало.
– Я никому ничего не обещал, – заверил его мальчик, – но это очень щекотливое дело.
– Ну, тогда все зависит от тебя, – флегматично пожал плечами Кало. – От тебя и от того, с кем ты захочешь поделиться своей тайной.
– Кало, – решился наконец Бруно, – могу я тебя просить сохранить все в тайне?
– Разумеется, – живо отозвался Кало. – Разве ты не знаешь, что на меня можно положиться?
– Да, знаю, – охотно согласился Бруно.
– Итак? – спросил Кало зловещим шепотом, превращая простую паузу в захватывающий дух момент ожидания, хотя был почти уверен (по крайней мере надеялся), что речь идет об обычных детских секретах.
– Один мой друг принес в школу фотографию голой женщины, – одним духом выпалил Бруно.
– Понятно, – Кало вздохнул с облегчением, ему неудержимо хотелось засмеяться.
– Что ж ты мне ничего не говоришь? – Мальчика поразило, с каким безразличием его старший друг воспринял сенсационную новость.
– А что же я должен сказать? – на минуту он даже позабыл об осаждавших его мрачных мыслях.
Такой поворот разговора придал Бруно уверенности.
– Совершенно голая женщина, – повторил он, – вот с такой грудью. Он нашел ее в ящике стола в кабинете своего отца и показал всему классу. Я весь покраснел, но мне было приятно. Почему так приятно смотреть на голую женщину?
Кало провел рукой по лицу, чтобы выиграть время. К такому вопросу он был не готов.
– Я думаю, это нормальная реакция, – он нашел не слишком вразумительное объяснение, но все же это было лучше, чем ничего.
– А дедушка рассердится, если узнает? – озабоченно спросил Бруно.
– А вот расскажи ему, тогда увидишь, – ему показалось, что это наилучший способ положить конец обсуждению.
– Но мы же ему ничего не скажем? – встревожился мальчик.
– Конечно, нет, – успокоил его великан. – Это же наш с тобой секрет.
– Кало, когда я вырасту, я хочу стать ученым, – признался Бруно.
– Вот и отлично, – терпеливо кивнул Кало.
– Я хочу изобрести такую краску, что только мазнешь – и все станут невидимыми. Думаешь, получится?
– На такой вопрос сразу и не ответишь, надо подумать, – растерялся Кало. – Давай-ка поговорим об этом в другой раз.
– Наверное, ты прав.
Он натянул одеяло до подбородка и улыбнулся своему большому другу слипающимися от сна серыми глазами. Это был знак, которого Кало давно дожидался, ему не терпелось уйти, он хотел, чтобы мальчик поскорее заснул.
Бруно обнял его и зашептал ему на ухо:
– Я сегодня так счастлив. Я рад, что крестная приехала. Она привезла мне кораблик, он называется «Трилистник». Когда я вырасту, я построю себе настоящий корабль, и мы с тобой поплывем по всем морям, как герои Салгари.
– Отличная мысль, – отозвался Кало, вновь укутывая его одеялом.
– А знаешь, – продолжал Бруно, – когда дедушка думает, что я уже сплю, он приходит сюда на цыпочках и гладит меня по голове. Мне нравится. Поэтому я притворяюсь, что сплю. А крестная зовет меня сесть с ней рядом в кресло, а потом обнимает и баюкает, как маленького. Но мне это тоже нравится. Но больше всего мне нравится быть грозой морей. Нет, я сегодня правда счастлив, – голос у него был совершенно сонный.
– Я тоже счастлив, мальчик мой. Доброй ночи, – шепнул Кало, целуя его в лоб.
– И тебе доброй ночи, Кало.
Он тихонько закрыл за собой дверь спальни Бруно и спустился по лестнице, направляясь в кабинет барона.
* * *
Барон сидел в удобном кресле, углубившись в сочинения своего неразлучного друга Монтеня. Дьявольское изобретение, именуемое телевизором, помещалось на одной из полок. Джузеппе Сайева так и не привык к этому огромному ящику и считал, что у него нет будущего.
– Годится для американцев, – говорил он, качая головой.
Первый телефильм, показанный РАИ на малом экране, не произвел на него особого впечатления, и все же в механизме, позволяющем транслировать на расстояние движущееся изображение, было что-то завораживающее.
– Какие новости? – спросил он у Кало, не поднимая глаз от чтения. Теперь ему приходилось читать в очках, постоянно сползающих на кончик крупного носа.
Кало налил себе коньяку в большую пузатую рюмку.
– Ничего особенного, – уклончиво ответил он, устраиваясь в уголке у окна, в кресле, которое уже по традиции считал «своим». Джузеппе Сайева удовлетворился этим ответом, продолжая сравнивать идеи, высказанные в «Опытах» великого затворника из Перигора, со своими собственными мыслями о жизни и смерти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128