Их было всего четыре.
- Она принимала их ежедневно? - спросил я.
- Да.
Я не гинеколог и не аптекарь, но кое-какие познания все же имею. Во-первых, мне известно, что почти все противозачаточные пилюли сейчас выпускаются в пузырьках со специальными крышечками, снабженными отверстиями. Это облегчает подсчет и помогает женщине определить, сколько таблеток она приняла. Во-вторых, дозы гормональных препаратов снижены с двадцати до двух миллиграммов в день. А значит, пилюли должны быть совсем крошечные.
Но таблетки Карен были довольно большими, безо всяких меток, белые как мел и хрупкие. Я сунул одну из них в карман, а остальные возвратил в пузырек. Я уже догадывался, что это за зелье. Химического анализа не требовалось.
- Вы встречали кого-нибудь из дружков Карен? - спросил я.
Джинни покачала головой:
- Нет, никогда никого не видела. Карен много распиналась о том, как они хороши в постели, но это была просто болтовня. Она все время норовила пустить пыль в глаза, вот и горланила, как на площади. Подождите минутку.
Она подошла к туалетному столику Карен. Под рамку зеркала были вставлены несколько фотографий молодых людей. Взяв две, Джинни вручила их мне.
- Вот об этом парне она говорила, но, по-моему, они давно перестали встречаться. Кажется, с лета. Он учится в Гарварде.
На снимке был запечатлен старательно, но шаблонно позирующий мальчишка в футбольной экипировке, с номером 71 на груди. Он стоял, согнувшись, касаясь одной рукой земли и злобно ощерив зубы.
- Как его зовут?
- Не знаю.
Я взял программку матча Гарвард против Колумбийского. Под номером 71 числился правый защитник Алан Зеннер. Занеся это имя в записную книжку, я вернул Джинни снимок.
- А этот, второй, - продолжала она, вручая мне еще одну фотографию, - посвежее будет. Кажется, Карен еще не рассталась с ним. Иногда по вечерам, прежде чем лечь спать, она целовала его фотографию. Его зовут то ли Ральф, то ли Роджер.
На фотографии был изображен молодой негр в плотном лоснящемся костюме, с электрогитарой в руке и натянутой улыбкой на губах.
- Думаете, они встречались?
- Да. Он из какого-то бостонского оркестра.
- Ральф, говорите?
- Что-то в этом роде.
- Как называется оркестр?
Джинни сосредоточенно нахмурилась:
- Карен однажды говорила. Или не однажды. Но я не помню. Она не то что другие девчонки, которые выложат вам всю подноготную своих парней. Карен была не такая. Обронит фразу, а потом жди следующей.
- И вы думаете, что по выходным она уезжала к этому парню?
Джинни кивнула.
- А куда? В Бостон?
- Наверное. Или в Бостон, или в Нью-Хейвен.
Я перевернул фотографию. На тыльной стороне было написано: «Фотоателье Кэрзина, Вашингтон-стрит».
- Могу я взять себе этот снимок?
- Конечно, - ответила Джинни. - Мне он без надобности.
Я сунул фото в карман и снова сел.
- Вы когда-нибудь видели кого-то из этих людей?
- Нет, не встречала я ее дружков. Погодите-ка, однажды видела подругу.
- Подругу?
- Ну да. Однажды Карен сказала мне, что к ней приезжает близкая подруга, настоящая «оторва», дикий зверь. Ну, всякое такое. Короче, я ожидала увидеть занятное зрелище, но, когда она приехала…
- Что же вы увидели?
- Нечто весьма странное. Рослая длинноногая девица. Карен все время повторяла, что хотела бы иметь такие же длинные ноги, а та девица просто сидела и молчала. Надо полагать, она была хорошенькая, но уж больно чудная. Как будто спала. Может, наширялась. Наконец, где-то через час, она заговорила и начала плести всю эту белиберду.
- Какую белиберду?
- Ну, не знаю. Странные вещи. Вроде как «дожди в Испании подмыли здания». И сочиняла стихи про то, как люди резвятся в макаронных полях. Белиберда, понимаете? Я бы это стихами не назвала.
- Как звали эту девушку?
- Не помню. Кажется, Энджи.
- Она студентка?
- Нет. Она молодая, но нигде не учится. Работает. Кажется, Карен говорила, что она медсестра.
- Постарайтесь вспомнить ее имя, - попросил я.
Джинни сосредоточенно уставилась в пол, потом покачала головой:
- Нет, не могу. Я не обратила на нее особого внимания.
Мне не хотелось менять тему, но надо было торопиться.
- Что еще вы могли бы рассказать мне о Карен? - спросил я. - Она нервничала?
- Нет, была само спокойствие. Все наши с ума сходили от волнения, особенно перед экзаменами, а ей, похоже, было на все наплевать.
- Она была энергичной девушкой? Подвижной? Словоохотливой?
- Карен? Не смешите меня. Сонная она была и полумертвая, только в дни свиданий и оживала. А так все время сетовала на усталость и переутомление.
- Она много спала?
- Да, продрыхла почти все занятия.
- Какой у нее был аппетит?
- Да обыкновенный. Завтрак и обед она обычно тоже просыпала.
- В таком случае Карен, наверное, теряла в весе?
- Как раз наоборот, - ответила Джинни. - Прибавила. Не так чтобы много, но прилично. За каких-нибудь полтора месяца. Не могла влезть ни в одно платье, и ей пришлось покупать новые.
- Вы заметили какие-нибудь другие изменения?
- Вообще-то да, но я не знаю, важно ли это. То есть для Карен это было важно, но все остальные ничего не замечали.
- Чего не замечали?
- Видите ли, Карен вбила себе в голову, будто бы ее тело обрастает волосами. Руки, ноги, понимаете? И над губой тоже. Она жаловалась, что замучилась брить ноги.
Взглянув на часы, я увидел, что уже почти полдень.
- Что ж, не хочу отрывать вас от занятий…
- Ерунда, - перебила меня Джинни. - С вами интереснее.
- Неужели?
- Ну, смотреть, как вы работаете, и все такое.
- Но ведь я - обычный врач, и вы уже наверняка беседовали с людьми моей профессии.
Джинни вздохнула.
- Должно быть, вы принимаете меня за дурочку, - с легкой обидой сказала она. - Я же не вчера родилась.
- Напротив, - заспорил я. - По-моему, вы очень умны.
- Вы вызовете меня в суд?
- В суд?
- Ну, чтобы дать показания.
Я посмотрел на нее, и мне опять подумалось, что она репетирует перед зеркалом. На лице Джинни появилась загадочно-глубокомысленная мина, столь присущая героиням многих фильмов.
- Не уверен, что понимаю вас.
- Ладно уж, признайтесь, что вы законник, я никому не скажу.
- О!
- Я поняла это спустя десять минут после вашего прихода. Знаете, как я догадалась?
- Как же?
- Когда вы осматривали пилюли, то держали пузырек очень осторожно, совсем не как врач. Честно говоря, я думаю, что врач из вас вышел бы никудышный. Сущий коновал.
- Возможно, вы правы, - согласился я.
- Желаю удачи, - сказала Джинни на прощание.
- Спасибо.
Она лукаво подмигнула мне, и я зашагал прочь.
2
Рентгеновский кабинет на втором этаже Мемориалки незнамо почему называли кабинетом радиологической диагностики. Впрочем, как бы его ни величали, это был самый обыкновенный рентгеновский кабинет, такой же, как в любой другой больнице: стены из матового стекла, зажимы для снимков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
- Она принимала их ежедневно? - спросил я.
- Да.
Я не гинеколог и не аптекарь, но кое-какие познания все же имею. Во-первых, мне известно, что почти все противозачаточные пилюли сейчас выпускаются в пузырьках со специальными крышечками, снабженными отверстиями. Это облегчает подсчет и помогает женщине определить, сколько таблеток она приняла. Во-вторых, дозы гормональных препаратов снижены с двадцати до двух миллиграммов в день. А значит, пилюли должны быть совсем крошечные.
Но таблетки Карен были довольно большими, безо всяких меток, белые как мел и хрупкие. Я сунул одну из них в карман, а остальные возвратил в пузырек. Я уже догадывался, что это за зелье. Химического анализа не требовалось.
- Вы встречали кого-нибудь из дружков Карен? - спросил я.
Джинни покачала головой:
- Нет, никогда никого не видела. Карен много распиналась о том, как они хороши в постели, но это была просто болтовня. Она все время норовила пустить пыль в глаза, вот и горланила, как на площади. Подождите минутку.
Она подошла к туалетному столику Карен. Под рамку зеркала были вставлены несколько фотографий молодых людей. Взяв две, Джинни вручила их мне.
- Вот об этом парне она говорила, но, по-моему, они давно перестали встречаться. Кажется, с лета. Он учится в Гарварде.
На снимке был запечатлен старательно, но шаблонно позирующий мальчишка в футбольной экипировке, с номером 71 на груди. Он стоял, согнувшись, касаясь одной рукой земли и злобно ощерив зубы.
- Как его зовут?
- Не знаю.
Я взял программку матча Гарвард против Колумбийского. Под номером 71 числился правый защитник Алан Зеннер. Занеся это имя в записную книжку, я вернул Джинни снимок.
- А этот, второй, - продолжала она, вручая мне еще одну фотографию, - посвежее будет. Кажется, Карен еще не рассталась с ним. Иногда по вечерам, прежде чем лечь спать, она целовала его фотографию. Его зовут то ли Ральф, то ли Роджер.
На фотографии был изображен молодой негр в плотном лоснящемся костюме, с электрогитарой в руке и натянутой улыбкой на губах.
- Думаете, они встречались?
- Да. Он из какого-то бостонского оркестра.
- Ральф, говорите?
- Что-то в этом роде.
- Как называется оркестр?
Джинни сосредоточенно нахмурилась:
- Карен однажды говорила. Или не однажды. Но я не помню. Она не то что другие девчонки, которые выложат вам всю подноготную своих парней. Карен была не такая. Обронит фразу, а потом жди следующей.
- И вы думаете, что по выходным она уезжала к этому парню?
Джинни кивнула.
- А куда? В Бостон?
- Наверное. Или в Бостон, или в Нью-Хейвен.
Я перевернул фотографию. На тыльной стороне было написано: «Фотоателье Кэрзина, Вашингтон-стрит».
- Могу я взять себе этот снимок?
- Конечно, - ответила Джинни. - Мне он без надобности.
Я сунул фото в карман и снова сел.
- Вы когда-нибудь видели кого-то из этих людей?
- Нет, не встречала я ее дружков. Погодите-ка, однажды видела подругу.
- Подругу?
- Ну да. Однажды Карен сказала мне, что к ней приезжает близкая подруга, настоящая «оторва», дикий зверь. Ну, всякое такое. Короче, я ожидала увидеть занятное зрелище, но, когда она приехала…
- Что же вы увидели?
- Нечто весьма странное. Рослая длинноногая девица. Карен все время повторяла, что хотела бы иметь такие же длинные ноги, а та девица просто сидела и молчала. Надо полагать, она была хорошенькая, но уж больно чудная. Как будто спала. Может, наширялась. Наконец, где-то через час, она заговорила и начала плести всю эту белиберду.
- Какую белиберду?
- Ну, не знаю. Странные вещи. Вроде как «дожди в Испании подмыли здания». И сочиняла стихи про то, как люди резвятся в макаронных полях. Белиберда, понимаете? Я бы это стихами не назвала.
- Как звали эту девушку?
- Не помню. Кажется, Энджи.
- Она студентка?
- Нет. Она молодая, но нигде не учится. Работает. Кажется, Карен говорила, что она медсестра.
- Постарайтесь вспомнить ее имя, - попросил я.
Джинни сосредоточенно уставилась в пол, потом покачала головой:
- Нет, не могу. Я не обратила на нее особого внимания.
Мне не хотелось менять тему, но надо было торопиться.
- Что еще вы могли бы рассказать мне о Карен? - спросил я. - Она нервничала?
- Нет, была само спокойствие. Все наши с ума сходили от волнения, особенно перед экзаменами, а ей, похоже, было на все наплевать.
- Она была энергичной девушкой? Подвижной? Словоохотливой?
- Карен? Не смешите меня. Сонная она была и полумертвая, только в дни свиданий и оживала. А так все время сетовала на усталость и переутомление.
- Она много спала?
- Да, продрыхла почти все занятия.
- Какой у нее был аппетит?
- Да обыкновенный. Завтрак и обед она обычно тоже просыпала.
- В таком случае Карен, наверное, теряла в весе?
- Как раз наоборот, - ответила Джинни. - Прибавила. Не так чтобы много, но прилично. За каких-нибудь полтора месяца. Не могла влезть ни в одно платье, и ей пришлось покупать новые.
- Вы заметили какие-нибудь другие изменения?
- Вообще-то да, но я не знаю, важно ли это. То есть для Карен это было важно, но все остальные ничего не замечали.
- Чего не замечали?
- Видите ли, Карен вбила себе в голову, будто бы ее тело обрастает волосами. Руки, ноги, понимаете? И над губой тоже. Она жаловалась, что замучилась брить ноги.
Взглянув на часы, я увидел, что уже почти полдень.
- Что ж, не хочу отрывать вас от занятий…
- Ерунда, - перебила меня Джинни. - С вами интереснее.
- Неужели?
- Ну, смотреть, как вы работаете, и все такое.
- Но ведь я - обычный врач, и вы уже наверняка беседовали с людьми моей профессии.
Джинни вздохнула.
- Должно быть, вы принимаете меня за дурочку, - с легкой обидой сказала она. - Я же не вчера родилась.
- Напротив, - заспорил я. - По-моему, вы очень умны.
- Вы вызовете меня в суд?
- В суд?
- Ну, чтобы дать показания.
Я посмотрел на нее, и мне опять подумалось, что она репетирует перед зеркалом. На лице Джинни появилась загадочно-глубокомысленная мина, столь присущая героиням многих фильмов.
- Не уверен, что понимаю вас.
- Ладно уж, признайтесь, что вы законник, я никому не скажу.
- О!
- Я поняла это спустя десять минут после вашего прихода. Знаете, как я догадалась?
- Как же?
- Когда вы осматривали пилюли, то держали пузырек очень осторожно, совсем не как врач. Честно говоря, я думаю, что врач из вас вышел бы никудышный. Сущий коновал.
- Возможно, вы правы, - согласился я.
- Желаю удачи, - сказала Джинни на прощание.
- Спасибо.
Она лукаво подмигнула мне, и я зашагал прочь.
2
Рентгеновский кабинет на втором этаже Мемориалки незнамо почему называли кабинетом радиологической диагностики. Впрочем, как бы его ни величали, это был самый обыкновенный рентгеновский кабинет, такой же, как в любой другой больнице: стены из матового стекла, зажимы для снимков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73