- Вполне возможно, что и вы такой же.
Эвелин встала.
- Обед через пять минут. Выпьете еще?
- Да, пожалуй, - ответил я, покосившись на Питера.
Когда Эвелин вышла, он сказал:
- По-вашему, я жестокое, бессердечное животное, но на самом деле это не так. Все наломали черт-те сколько дров, и я хотел бы помочь исправить ошибки…
- Никому не навредив.
- По возможности. Увы, от моего братца помощи ждать не приходится. Стоило его жене обвинить доктора Ли, и он уверовал в это как в священное писание. Принял за чистую монету, ухватился как за последнюю соломинку. Теперь он ни за что не отступится.
- Продолжайте.
- Но основной факт остается. Я утверждаю, что не делал этот аборт. Можете верить мне или не верить, как вам угодно. Вы убеждены, что и доктор Ли тоже его не делал. Кто же остается?
- Не знаю, - ответил я.
- Сможете выяснить?
- Вы просите помощи?
- Да, - признался Питер.
***
За обедом я спросил Эвелин:
- А что Карен сказала вам в машине?
- Ее точные слова были: «Эта сволочь». Она повторяла их снова и снова.
- Без каких-либо объяснений?
- Без.
- Как вы думаете, кого она имела в виду?
- Ума не приложу, - ответила Эвелин.
- Она говорила еще что-нибудь?
- Да. Про какую-то иглу. Вроде бы она не хотела, чтобы в нее втыкали иглу. Или чтобы игла была рядом. Короче, про иглу.
- Может, речь шла о наркотиках? - предположил я.
- Не знаю, - ответила Эвелин.
- А что вы подумали в тот момент?
- Ничего не подумала. Я мчалась в больницу, а Карен умирала у меня на глазах. Я боялась, что в этом повинен Питер, хотя и очень сомневалась. Боялась, что Джошуа дознается. Да чего я только не боялась!
- И того, что Карен может умереть?
- И этого тоже.
3
Снедь в этом доме подавали добрую. В конце обеда я вдруг поймал себя на том, что лучше бы мне вовсе не приходить сюда и ничего не знать о Питере и Эвелин. Да, мне просто не хотелось знать об их отношениях. И думать тоже.
После обеда мы с Питером тянули кофе. С кухни доносился звон посуды. Мне трудно было представить себе Эвелин возле раковины, но в обществе Питера она преображалась и вела себя совсем не так, как дома. Пожалуй, к такой Эвелин даже можно было испытать нечто похожее на расположение.
- Полагаю, - сказал Питер, - что я поступил несправедливо, пригласив вас сюда.
- Полагаю, что так.
Питер вздохнул и, поправив галстук, аккуратно уложил его вдоль объемистого живота.
- Я впервые в таком положении, - признался он.
- В каком?
- Когда меня держат за шкирку.
Мне подумалось, что он сам загнал себя в угол. Знал ведь, на что шел. Но я, как ни старался, не мог заставить себя почувствовать неприязнь к этому толстяку.
- Хуже всего то, что начинаешь думать задним числом и гадать, как бы ты поступил, кабы знал, - продолжал Питер. - Это со мной и происходит. Но я никак не могу обнаружить искомую точку, тот самый роковой миг, когда я свернул в тупиковый коридор лабиринта. Наверное, когда закрутил любовь с Эвелин. Но, случись выбирать, я сделал бы это снова. Карен? Я поступил бы так же и с ней. Каждый мой поступок в отдельности представляется мне правильным, но вот все вместе…
- Уговорите Джей Ди отозвать заявление, - сказал я.
Питер покачал головой.
- Мы с братом никогда не ладили. Сколько себя помню, вечно грызлись. Мы совершенно разные люди, даже внешне. Думаем по-разному, действуем тоже по-разному. В юности я, помнится, даже злился, вспоминая, что Джошуа - мой родной брат, и втайне подозревал, что это не так. Думал, его усыновили, или что-нибудь в этом духе. Наверное, у него были точно такие же подозрения на мой счет.
Он допил кофе и понурил голову, уткнувшись подбородком в грудь.
- И вы пыталась уговорить Джей Ди, но тот настроен по-боевому, и у нее не было…
- Правдоподобного предлога?
- Да.
- Жаль, что она вообще назвала имя Ли, - сказал я.
- Жаль, - согласился Питер. - Но что сделано, то сделано.
Он проводил меня до двери, и я вышел на улицу, залитую бледным сероватым солнечным светом. Когда я шагал к машине, Питер крикнул мне вслед:
- Если вы не захотите впутываться, я вас пойму.
Я оглянулся:
- Вы прекрасно знаете, что у меня нет выбора.
- Я этого не знал, - возразил Питер. - Но надеялся, что так.
***
Садясь в машину, я размышлял, что мне теперь делать. Ни единой ниточки, ни единой толковой задумки, ничего. Можно было бы опять позвонить Зеннеру. Вдруг он вспомнил какие-то новые подробности своей беседы с Карен? Или съездить к Джинни в колледж Смита. Либо к Анджеле и Бабблз. Глядишь, что-нибудь и припомнят, хотя едва ли.
Я полез в карман за ключами, и моя рука наткнулась на какой-то листок. Достав его, я увидел, что это фотография негра в лоснящемся пиджаке.
Роман Джонс. Я совсем запамятовал о нем. Парень просто исчез, затерялся среди других персонажей, утонул в море лиц. Я долго вглядывался в снимок, стараясь запомнить черты, понять, чего стоит их обладатель. Но не сумел: слишком уж заурядная была физиономия. Кривая ухмылка самца, облаченного в крутой прикид. Не разберешь, то ли веселая, то ли злорадная. Безликий образ на публику.
Я никогда не блистал красноречием, и меня удивляет, откуда у моего сына Джонни эта ловкость в обращении со словами. Оставаясь наедине с собой, он возится с игрушками и выдумывает разные забавные каламбуры, сочиняет стихи или сказки, которые увлеченно рассказывает самому себе. У Джонни чертовски тонкий слух, и он то и дело прибегает ко мне с расспросами. Однажды он спросил, что такое девфамация, причем произнес это слово правильно, хотя и очень осторожно, словно боялся раздавить его языком.
Поэтому я совсем не удивился, когда Джонни подошел ко мне и спросил:
- Пап, а что такое подпольный акушер?
- Зачем тебе это?
- Один полицейский сказал, что дядя Арт - подпольный акушер. Это плохо?
- Иногда, - ответил я.
Джонни прильнул к моему колену, уткнувшись в него подбородком, и посмотрел на меня громадными карими глазами, точь-в-точь такими же, как у Джудит.
- А что это такое, пап?
- Ты не поймешь, - ответил я, пытаясь выиграть время.
- Это какой-то доктор? Навроде невропатолога?
- Да. Только акушер делает другую работу, - я усадил Джонни на колено и ощутил приятную тяжесть маленького тельца. Мой сын подрастал и становился увесистым. Джудит уже начала поговаривать о новом малыше.
- Это врач, который занимается маленькими детьми, - пояснил я.
- Как простой акушер? Не подпольный?
- Да, - ответил я. - Как простой акушер.
- Он достает ребенка из мамы?
- Да, только совсем по-другому. Иногда ребенок бывает нездоровый. Рождается, а говорить не может…
- Они все не могут, - заметил Джонни. - Только потом учатся.
- Да, - согласился я. - Но некоторые рождаются без ручек или ножек. Иногда появляются уродцы. Чтобы этого не произошло, доктор вытаскивает такого ребеночка до срока и убирает.
- Пока он не вырос?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73