Симптомы могут проявиться при окончании курса гормональной терапии, а у женщин - при приеме противозачаточных пилюль. Но, насколько мне было известно, Карен их не принимала. Так я Сандерсону и сказал.
- Жаль, что у нас нет образцов ткани мозга.
Я кивнул.
- С другой стороны, нельзя забывать, что аборт был сделан.
- Да, - согласился я. - Но это еще одно доказательство невиновности Арта. Он не стал бы делать аборт, не проведя гормонального анализа. А такой анализ дал бы отрицательный результат.
- В лучшем случае это - косвенное подтверждение, но уж никак не доказательство.
- Я знаю. Однако от этого можно танцевать.
- Существует еще одна возможность, - сказал Сандерсон. - Допустим, Карен заявила врачу, что беременна, и он поверил ей на слово.
Я вскинул брови:
- Не понимаю. Арт не был знаком с Карен, никогда прежде не видел ее. Он не стал бы…
- Я думаю вовсе не об Арте, - прервал меня Сандерсон и уставился на свои ботинки с таким видом, словно испугался собственной догадки.
- А о ком?
- Ну, это, конечно, сплошные домыслы…
Я молча ждал.
- Мало ли помоев уже вылилось на людей? Не хотелось бы добавлять… Прежде я этого не знал. Мне казалось, что я неплохо осведомлен о такого рода делах, но только сегодня мне стало известно… Ты же понимаете, вся местная лекарская братия гудит как улей. Дочь Джей Ди Рэнделла гибнет после подпольного аборта. Такое не утаишь, другие врачи непременно будут это обсуждать… - Сандерсон вздохнул. - Короче, жена одного из них сказала моей жене… Даже не знаю, правда ли это…
Мне не хотелось подгонять Сандерсона. Я закурил и принялся терпеливо ждать.
- Ладно, - продолжал он, собравшись с духом. - Вероятно, это лишь сплетни, иначе я уже давно знал бы…
- О чем? - не выдержал я.
- Питер Рэнделл. Он делает подпольные аборты. Очень осторожно, избирательно и в глубокой тайне.
- Господи! - ахнул я и упал в кресло.
- В это трудно поверить, - повторил Сандерсон.
Я молча курил, переваривая услышанное. Если Питер делает аборты, знает ли об этом Джей Ди? Считает ли Питера виновником? Покрывает ли его? Вот, значит, что он имел в виду, говоря о «семейном деле»? Но если так, зачем они впутали Арта?
И главное, зачем Питер вообще делал аборт? Он знал, что у девушки неладно со здоровьем, и вполне мог заподозрить опухоль кармана Ратке. При его-то квалификации! Если Карен заявила, что беременна, Питер наверняка вспомнил бы о ее жалобах на зрение и провел анализы.
- Питер этого не делал, - сказал я.
- Она могла надавить на него. В конце концов, в ее распоряжении были только суббота и воскресенье. Она спешила.
- Нет. Он не поддался бы на ее увещевания.
- Она была членом семьи.
- Сопливая истеричка - вот кем она была, - ответил я, вспомнив характеристику, данную Карен Питером.
- Вы уверены, что Питер не виноват? - спросил меня Сандерсон.
- Нет, - признался я.
- Допустим, аборт сделал он, и миссис Рэнделл знала об этом. Может быть, Карен, истекая кровью, сообщила ей, что виновник Питер. Как же поступит миссис Рэнделл? Неужели выдаст своего деверя?
Я понял, куда он клонит. Разумеется, в этом могла заключаться разгадка одной из тайн. Вот и ответ на вопрос, почему миссис Рэнделл обратилась в полицию. Но такой ответ мне совсем не нравился. О чем я и сообщил Сандерсону.
- Ты расположен к Питеру, вот в чем дело, - сказал он.
- Возможно.
- Но не имеешь права исключать его из круга подозреваемых. Известно ли тебе, где он был воскресной ночью?
- Нет.
- Мне тоже. Думаю, это стоит проверить.
- Не стоит, - возразил я. - Питер не стал бы выскабливать Карен. А если бы и стал, то не напортачил бы. Ни один профессионал…
- Просто ты предубежден.
- Слушайте, если Питер мог сделать этот аборт, не проведя анализов, без предварительной подготовки, то мог и Арт.
- Да, - беспечно согласился Сандерсон. - Эта мысль уже приходила мне в голову.
5
Расставшись с Сандерсоном, я вдруг поймал себя на том, что испытываю непонятную, беспричинную злость. Возможно, Сандерсон был прав, и я подсознательно стремился отыскать во всей этой истории хоть что-то достоверное. Хоть кого-то, достойного доверия.
Но нет, не так все просто. Если будет суд, меня и Сандерсона могут вызвать свидетелями, и тогда станет известно, как мы обманывали комиссию. Ставки в этой игре очень высоки. И для него, и для меня, и для Арта. Мы с Сандерсоном не касались этого вопроса, но я ни на миг не забывал о такой возможности и уверен, что Сандерсону тоже было не по себе. А это обстоятельство меняло дело.
Сандерсон правильно сказал: мы могли бы надавить на Питера Рэнделла. Но при этом мы и сами толком не знали бы, зачем давим на него. Конечно, можно было сказать, что-де мы убеждены в виновности Питера. Или просто решили прибегнуть к уловке в надежде таким образом выручить невинного человека.
Но потом нам предстояло бы до конца дней мучительно искать ответ на вопрос: а может быть, мы просто стремились выгородить себя? Спасти собственную шкуру?
Прежде чем действовать, необходимо попытаться разузнать побольше. Из слов Сандерсона невозможно было понять, знала ли миссис Рэнделл о том, что аборт сделал Питер, или только подозревала своего деверя.
А если подозревала и хотела спасти его от ареста, то почему она назвала полиции имя Арта Ли? Что она вообще знает об Арте?
Мой друг - человек осмотрительный и осторожный. Едва ли все беременные женщины Бостона знают его имя. Врачей, с которыми общается Арт, можно пересчитать по пальцам, да и пациенток у него не так уж много, потому что он тщательно отбирает их и не связывается с кем попало.
Откуда в таком случае миссис Рэнделл могла узнать, что он делает подпольные аборты?
Я решил обратиться с этим вопросом к Фрицу Вернеру, единственному человеку, способному подсказать мне правильный ответ.
***
Фриц жил в трехэтажном особняке на Маячной улице. На первом этаже размещался его кабинет, состоявший из приемной, библиотеки и просторной рабочей комнаты, где стояли кушетка, кресло и письменный стол. Второй и третий этажи были жилыми. Я поднялся на второй и вошел в гостиную. Тут ничего не изменилось: большой письменный стол у окна, заваленный авторучками, кистями, альбомами для рисования, тюбиками с краской; на стенах - рисунки Пикассо и Миро, фотография Т. Элиота, устремившего суровый взор прямо в объектив, надписанный фотопортрет Марианны Мур, поглощенной беседой со своим закадычным приятелем Флойдом Паттерсоном.
Фриц восседал в громоздком кресле. Он был облачен в мешковатые брюки, чудовищно толстый свитер и стереонаушники. В зубах у него торчала сигара, а по бледным щекам струились слезы. Увидев меня, Фриц промокнул глаза и снял наушники.
- А, Джон! - воскликнул он. - Вам доводилось слушать Альбинони?
- Нет, - ответил я.
- Значит, вы не знаете его адажио.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
- Жаль, что у нас нет образцов ткани мозга.
Я кивнул.
- С другой стороны, нельзя забывать, что аборт был сделан.
- Да, - согласился я. - Но это еще одно доказательство невиновности Арта. Он не стал бы делать аборт, не проведя гормонального анализа. А такой анализ дал бы отрицательный результат.
- В лучшем случае это - косвенное подтверждение, но уж никак не доказательство.
- Я знаю. Однако от этого можно танцевать.
- Существует еще одна возможность, - сказал Сандерсон. - Допустим, Карен заявила врачу, что беременна, и он поверил ей на слово.
Я вскинул брови:
- Не понимаю. Арт не был знаком с Карен, никогда прежде не видел ее. Он не стал бы…
- Я думаю вовсе не об Арте, - прервал меня Сандерсон и уставился на свои ботинки с таким видом, словно испугался собственной догадки.
- А о ком?
- Ну, это, конечно, сплошные домыслы…
Я молча ждал.
- Мало ли помоев уже вылилось на людей? Не хотелось бы добавлять… Прежде я этого не знал. Мне казалось, что я неплохо осведомлен о такого рода делах, но только сегодня мне стало известно… Ты же понимаете, вся местная лекарская братия гудит как улей. Дочь Джей Ди Рэнделла гибнет после подпольного аборта. Такое не утаишь, другие врачи непременно будут это обсуждать… - Сандерсон вздохнул. - Короче, жена одного из них сказала моей жене… Даже не знаю, правда ли это…
Мне не хотелось подгонять Сандерсона. Я закурил и принялся терпеливо ждать.
- Ладно, - продолжал он, собравшись с духом. - Вероятно, это лишь сплетни, иначе я уже давно знал бы…
- О чем? - не выдержал я.
- Питер Рэнделл. Он делает подпольные аборты. Очень осторожно, избирательно и в глубокой тайне.
- Господи! - ахнул я и упал в кресло.
- В это трудно поверить, - повторил Сандерсон.
Я молча курил, переваривая услышанное. Если Питер делает аборты, знает ли об этом Джей Ди? Считает ли Питера виновником? Покрывает ли его? Вот, значит, что он имел в виду, говоря о «семейном деле»? Но если так, зачем они впутали Арта?
И главное, зачем Питер вообще делал аборт? Он знал, что у девушки неладно со здоровьем, и вполне мог заподозрить опухоль кармана Ратке. При его-то квалификации! Если Карен заявила, что беременна, Питер наверняка вспомнил бы о ее жалобах на зрение и провел анализы.
- Питер этого не делал, - сказал я.
- Она могла надавить на него. В конце концов, в ее распоряжении были только суббота и воскресенье. Она спешила.
- Нет. Он не поддался бы на ее увещевания.
- Она была членом семьи.
- Сопливая истеричка - вот кем она была, - ответил я, вспомнив характеристику, данную Карен Питером.
- Вы уверены, что Питер не виноват? - спросил меня Сандерсон.
- Нет, - признался я.
- Допустим, аборт сделал он, и миссис Рэнделл знала об этом. Может быть, Карен, истекая кровью, сообщила ей, что виновник Питер. Как же поступит миссис Рэнделл? Неужели выдаст своего деверя?
Я понял, куда он клонит. Разумеется, в этом могла заключаться разгадка одной из тайн. Вот и ответ на вопрос, почему миссис Рэнделл обратилась в полицию. Но такой ответ мне совсем не нравился. О чем я и сообщил Сандерсону.
- Ты расположен к Питеру, вот в чем дело, - сказал он.
- Возможно.
- Но не имеешь права исключать его из круга подозреваемых. Известно ли тебе, где он был воскресной ночью?
- Нет.
- Мне тоже. Думаю, это стоит проверить.
- Не стоит, - возразил я. - Питер не стал бы выскабливать Карен. А если бы и стал, то не напортачил бы. Ни один профессионал…
- Просто ты предубежден.
- Слушайте, если Питер мог сделать этот аборт, не проведя анализов, без предварительной подготовки, то мог и Арт.
- Да, - беспечно согласился Сандерсон. - Эта мысль уже приходила мне в голову.
5
Расставшись с Сандерсоном, я вдруг поймал себя на том, что испытываю непонятную, беспричинную злость. Возможно, Сандерсон был прав, и я подсознательно стремился отыскать во всей этой истории хоть что-то достоверное. Хоть кого-то, достойного доверия.
Но нет, не так все просто. Если будет суд, меня и Сандерсона могут вызвать свидетелями, и тогда станет известно, как мы обманывали комиссию. Ставки в этой игре очень высоки. И для него, и для меня, и для Арта. Мы с Сандерсоном не касались этого вопроса, но я ни на миг не забывал о такой возможности и уверен, что Сандерсону тоже было не по себе. А это обстоятельство меняло дело.
Сандерсон правильно сказал: мы могли бы надавить на Питера Рэнделла. Но при этом мы и сами толком не знали бы, зачем давим на него. Конечно, можно было сказать, что-де мы убеждены в виновности Питера. Или просто решили прибегнуть к уловке в надежде таким образом выручить невинного человека.
Но потом нам предстояло бы до конца дней мучительно искать ответ на вопрос: а может быть, мы просто стремились выгородить себя? Спасти собственную шкуру?
Прежде чем действовать, необходимо попытаться разузнать побольше. Из слов Сандерсона невозможно было понять, знала ли миссис Рэнделл о том, что аборт сделал Питер, или только подозревала своего деверя.
А если подозревала и хотела спасти его от ареста, то почему она назвала полиции имя Арта Ли? Что она вообще знает об Арте?
Мой друг - человек осмотрительный и осторожный. Едва ли все беременные женщины Бостона знают его имя. Врачей, с которыми общается Арт, можно пересчитать по пальцам, да и пациенток у него не так уж много, потому что он тщательно отбирает их и не связывается с кем попало.
Откуда в таком случае миссис Рэнделл могла узнать, что он делает подпольные аборты?
Я решил обратиться с этим вопросом к Фрицу Вернеру, единственному человеку, способному подсказать мне правильный ответ.
***
Фриц жил в трехэтажном особняке на Маячной улице. На первом этаже размещался его кабинет, состоявший из приемной, библиотеки и просторной рабочей комнаты, где стояли кушетка, кресло и письменный стол. Второй и третий этажи были жилыми. Я поднялся на второй и вошел в гостиную. Тут ничего не изменилось: большой письменный стол у окна, заваленный авторучками, кистями, альбомами для рисования, тюбиками с краской; на стенах - рисунки Пикассо и Миро, фотография Т. Элиота, устремившего суровый взор прямо в объектив, надписанный фотопортрет Марианны Мур, поглощенной беседой со своим закадычным приятелем Флойдом Паттерсоном.
Фриц восседал в громоздком кресле. Он был облачен в мешковатые брюки, чудовищно толстый свитер и стереонаушники. В зубах у него торчала сигара, а по бледным щекам струились слезы. Увидев меня, Фриц промокнул глаза и снял наушники.
- А, Джон! - воскликнул он. - Вам доводилось слушать Альбинони?
- Нет, - ответил я.
- Значит, вы не знаете его адажио.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73