- Тоже мне, порядок, - буркнул я.
- Да, верно, - согласился Фриц. - Мерзкий, грязный, извращенный, но - порядок. Вероятно, она просто не могла создать какой-то другой.
- Хотелось бы мне поговорить с этой Сайн, - сказал я.
- Невозможно. Полгода назад она вернулась в Хельсинки. И Карен превратилась в неприкаянную душу. Ни друзей, ни поддержки. Во всяком случае, так ей представлялось.
- Ну а Бабблз и Анджела Хардинг?
Фриц смерил меня долгим взглядом:
- Вы о чем это?
- Разве они не могли поддержать ее?
- Спасение утопающих - дело рук самих утопающих? - желчно проговорил Фриц.
6
Громила Томсон был знаменитым борцом пятидесятых годов и обладателем весьма примечательной плоской головы, похожей на лопату, которой он и припечатывал своих соперников к ковру, нередко ломая им ребра. Несколько лет это забавляло невзыскательную публику и приносило доход, которого хватило на приобретение бара. Теперь тут собирались молодые врачи, юристы, служащие. Заправлял заведением сам Томсон, причем весьма толково, с успехом доказывая, что мыслительная деятельность никак не зависит от формы черепной коробки. Разумеется, у него были свои заморочки (например, вы могли войти в бар, только тщательно вытерев башмаки о кусок борцовского ковра у двери. А на стенах висели бесчисленные фотопортреты хозяина), но в общем и целом заведение было очень даже ничего.
Когда я вошел, в зале сидел только один посетитель, крепкий щеголеватый негр. Устроившись в дальнем конце стойки, он разглядывал бокал мартини. Я сел и заказал порцию шотландского виски. Томсон самолично управлялся за стойкой, рукава его рубахи были закатаны, обнажая мощные волосатые ручищи.
- Вы знаете парня по имени Джордж Уилсон? - спросил я.
- Конечно, - с кривой усмешкой отозвался Томсон.
- Скажете мне, когда он придет?
Громила кивнул на негра:
- Он уже пришел.
Негр поднял голову и улыбнулся мне добродушной, немного растерянной улыбкой. Я подошел и пожал ему руку.
- Извините, - сказал я. - Джон Берри.
- Ничего страшного, - ответил негр. - Я и сам не привык встречаться в барах.
Уилсону не было еще и тридцати лет. Вдоль его шеи от правого уха тянулся светлый шрам, исчезавший под воротником сорочки. Глаза негра смотрели спокойно и безмятежно. Подтянув узел черно-белого галстука, он сказал:
- Пойдемте в отдельную кабинку?
- Пожалуй.
- Повтори, Громила, - бросил Уилсон через плечо. - Обоим.
Человек за стойкой подмигнул.
- Вы работаете у Брэдфорда? - спросил я.
- Да. Чуть больше года. Обычная история. Мне отвели неплохой кабинет возле приемной, чтобы все входящие и выходящие могли сколько угодно пялиться на меня.
Я прекрасно понимал, о чем он говорит, но раздражение не проходило. Среди моих друзей были молодые правоведы, но все они получили отдельные кабинеты, прослужив в юридических фирмах по несколько лет. По любым объективным меркам, этому Уилсону крупно повезло. Он был своего рода товаром, который вдруг в одночасье приобрел ценность в глазах общественности. Еще бы - образованный чернокожий! Теперь перед ним открыты все пути, и будущее сулит одни радости. И тем не менее он как был диковинкой, так ею и остался.
- Чем вы занимались?
- В основном налогами. Случалось и недвижимостью. Пару раз отстаивал гражданские иски. Фирма почти не ведет уголовных дел. Вы это и сами знаете. Но когда я поступил на работу, у меня прорезался интерес к уголовному судопроизводству. Конечно, я и думать не думал, что на меня навесят это дело.
- Понятно.
- Отрадно слышать.
- То есть вам выпало тащить дохлую лошадь?
- Возможно, - с улыбкой ответил Уилсон. - Во всяком случае, они так полагают.
- А как полагаете вы?
- Я полагаю, что дела решаются в суде, - изрек он.
- Вы уже выработали линию защиты?
- Стараюсь. Придется повозиться, потому что я хочу сделать все на совесть. И потому, что присяжные увидят в суде черномазого выскочку, который выгораживает китайца, делающего подпольные аборты. Им это не понравится.
Я пригубил бокал. Громила принес еще два стакана и поставил их на край стола.
- Но, с другой стороны, это прекрасная возможность, - продолжал Уилсон.
- Если сумеете выиграть, - напомнил я ему.
- Это я и намерен сделать, - невозмутимо ответил негр.
Мне вдруг пришло в голову, что, независимо от того, какими побуждениями руководствовался Брэдфорд, доверив это дело Уилсону, он принял мудрое решение. Этот мальчик и впрямь настроен на победу. Она ему просто необходима.
- Вы уже говорили с Артом?
- Нынче утром.
- Какое у вас сложилось впечатление?
- Невиновен. Я уверен в этом.
- Почему?
- Кажется, я сумел понять его, - ответил Уилсон.
***
За вторым бокалом я поведал ему обо всем, что успел сделать за прошедшие дни. Уилсон молча слушал, время от времени делая какие-то заметки. Когда я иссяк, он сказал:
- Вы избавили меня от уймы лишней работы.
- Каким образом?
- Судя по вашему рассказу, дело можно закрывать. Мы без труда вызволим доктора Ли.
- Потому что девушка не была беременна?
Уилсон покачал головой.
- В ряде случаев, - начал он, - в том числе в деле «Народ против Тейлора», суд приходил к выводу, что наличие либо отсутствие беременности не имеет значения. Как и то обстоятельство, что к началу аборта плод уже был мертв.
- Иными словами, совершенно не важно, была ли беременна Карен Рэнделл?
- Совершенно.
- Но разве это не доказывает, что аборт делал непрофессионал, который даже не провел тестов на беременность? Арт никогда не поступил бы так опрометчиво.
- Вы думаете, на этом можно строить защиту? На утверждении, что доктор Ли - слишком грамотный подпольный акушер, чтобы так глупо лопухнуться?
- Нет, не думаю, - с досадой ответил я.
- Понимаете, в чем дело, - сказал Уилсон, - нельзя вести защиту на основе личных качеств обвиняемого. Это гиблое дело. - Он полистал записную книжку. - Позвольте в нескольких словах обрисовать положение с правовой точки зрения. В 1845 году законодательное собрание Массачусетса постановило, что любой аборт - преступление. Если пациентка оставалась в живых, акушеру давали не более семи лет тюрьмы. Если умирала - вкручивали от пяти до двадцати. С тех пор закон претерпел некоторые изменения. Через несколько лет было принято решение, согласно которому аборт, сделанный в целях спасения жизни матери, нельзя считать преступлением. Но это нам не поможет.
- Что верно, то верно.
- А вот дело «Народ против Виера». Суд решил, что сознательное использование медицинского инструмента образует состав преступления, даже если не доказано, что оно привело к смерти пациентки или выкидышу. Это обстоятельство очень важно. Если обвинение попытается доказать, что доктор Ли много лет делал подпольные аборты, а я уверен, что такая попытка будет, то оно заявит: пусть у нас нет прямых улик, но это еще не причина отпускать доктора Ли на волю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73