- Спасибо.
- Не за что.
Никто из них даже не заметил, как я ушел. Впрочем, им было все равно. Они просто исполняли свои служебные обязанности. Не исключено, что уже в сотый раз. Обычная работа.
ЭПИЛОГ
ПОНЕДЕЛЬНИК, 17 ОКТЯБРЯ
В понедельник я пребывал в дурном расположении духа и почти все утро дул кофе, курил сигареты и морщился от мерзкой горечи во рту, непрерывно повторяя себе, что можно все бросить, забыть, и никому от этого не будет ни холодно ни жарко. Дело закрыто. Я не мог помочь Арту, не мог ничего исправить. Единственное, что я мог, так это нагадить еще больше.
Кроме того, Уэстон ни в чем не виноват. Ну, скажем, почти не виноват. Во всяком случае, он - последний человек, на которого я мог пенять. К тому же Уэстон уже старик.
И нечего зря тратить время. Попивая кофе, я все время повторял про себя эту фразу: нечего зря тратить время.
И все-таки ничего не мог с собой поделать. Незадолго до полудня я подкатил к корпусу Мэллори и отправился в кабинет Уэстона. Он рассматривал в микроскоп какие-то образцы и сообщал о своих находках маленькому диктофону, стоявшему на столе. Когда я вошел в кабинет, Уэстон умолк.
- Привет, Джон. Зачем пожаловали?
- Как самочувствие? - спросил я.
- Мое? - Он усмехнулся. - Прекрасно. А вы как? - Уэстон взглянул на мою перебинтованную голову. - Наслышан о ваших похождениях.
- Я здоров, - ответил я.
Входя в кабинет, я заметил, как Уэстон поспешно спрятал руки под стол. Теперь я не мог видеть их.
- Болят? - спросил я.
- Что?
- Руки болят?
Он недоуменно уставился на меня. Во всяком случае, попытался, но ничего не вышло. Я кивнул, и Уэстон положил руки на столешницу. Два пальца на левой кисти были перевязаны.
- Порезались?
- Да. Совсем неуклюжий стал. Шинковал луковицу.., помогал на кухне… Царапина. Но все равно неприятно. И неловко. При моем стаже я просто обязан уметь пользоваться ножом.
- Повязку сами накладывали?
- Да. Порез-то пустячный.
Я устроился в кресле напротив и закурил, чувствуя кожей пытливый взгляд Уэстона. Затянулся, выдул струю дыма в потолок. Уэстон оставался невозмутимым, и это усложняло мою задачу. Впрочем, он действовал сообразно обстоятельствам. Вероятно, на его месте я поступил бы так же.
- У вас ко мне какое-то дело? - осведомился Уэстон.
- Да.
Мы немного посидели, разглядывая друг дружку. Наконец Уэстон отодвинул микроскоп и выключил диктофон.
- Это как-то связано с диагнозом Карен Рэнделл? - спросил он. - Я слышал, вы интересовались.
- Да, - ответил я.
- Вы успокоитесь, если образцы посмотрит еще кто-нибудь? Скажем, Сандерсон?
- Сейчас это не имеет большого значения, - ответил я. - Во всяком случае, с точки зрения закона.
- Наверное, вы правы, - согласился Уэстон.
Снова воцарилось молчание. Мы долго разглядывали друг друга. Я никак не мог придумать, с чего начать разговор. Но безмолвие было невыносимо.
- Стул вытерли, - сказал я. - Вы знали об этом?
Уэстон на миг свел брови, и я испугался, что он прикинется дурачком. Но нет. Мой старый друг кивнул.
- Да. Она обещала вытереть его.
- И дверную ручку тоже.
- Да. И дверную ручку.
- Когда вы пришли к ней?
Уэстон вздохнул:
- Было уже поздно. Я засиделся в лаборатории и возвращался домой. По дороге решил проведать Анджелу. Я делал это довольно часто. Заезжал на несколько минут, чтобы посмотреть, как она там.
- Вы лечили ее от наркомании?
- То есть поставлял ли я ей зелье?
- То есть лечили вы ее или нет?
- Нет. Я знал, что не справлюсь. Конечно, я подумывал об этом, но в конце концов решил, что только испорчу дело. Я уговаривал Анджелу полечиться, но… - Он пожал плечами.
- Итак, вы навещали ее, когда была возможность.
- В самые трудные времена. Это все, что я мог сделать.
- А что было в четверг вечером?
- Когда я пришел, он уже был там. Я слышал возню и крики, поэтому открыл дверь. И увидел, как он гоняется за Анджелой с бритвой в руке. Она отбивалась длинным ножом для резки хлеба. Джонс хотел убрать Анджелу, потому что она была свидетелем. Он все время повторял вполголоса: «Ты свидетель, крошка». Я точно не помню, что произошло потом. Я любил Анджелу. Он что-то сказал мне и полез на меня с бритвой. У него был ужасный вид, потому что Анджела уже успела порезать его. Во всяком случае, одежду.
- И вы схватили стул.
- Нет, я отступил. Тогда он снова бросился на Анджелу, повернувшись ко мне спиной. В этот миг я и схватил стул.
Я указал на его руку:
- А порезы?
- Не помню. Наверное, он меня достал. Когда я вернулся домой, то увидел маленькую прореху на рукаве пальто. Но не помню, как она появилась.
- После удара стулом…
- Он рухнул. Потерял сознание.
- И что вы сделали?
- Анджела испугалась за меня, велела уходить и обещала обо всем позаботиться. Она очень боялась, что я окажусь замешанным. И я…
- И вы ушли, - закончил я за него.
- Да, - ответил Уэстон, глядя на свои руки.
- Роман был мертв?
- Я толком не понял. Он упал возле окна. Наверное, Анджела просто вытолкала его, а потом стерла отпечатки. Но точно не знаю.
Я смотрел на его морщинистое лицо, белые седые волосы и вспоминал, как он учил меня, как немилосердно гонял на занятиях, как нахваливал. Как я уважал его. Как по четвергам он водил стажеров в бар возле больницы, угощал выпивкой и увлекательной беседой, как в свой день рождения непременно приносил в больницу большущий торт и оделял всех, кто работал на нашем этаже. Я вспоминал его шутки, радости и горести, пережитые вместе, вопросы и ответы, долгие часы в анатомичке, открытия и сомнения…
- Ну вот, собственно, и все, - с грустной улыбкой сказал Уэстон.
Я закурил новую сигарету. При этом я сложил ладони лодочкой и низко склонил голову, хотя воздух в комнате был совершенно неподвижен. Духота стояла, как в оранжерее, где растут особенно нежные цветы.
Уэстон не стал ни о чем спрашивать. В этом не было нужды.
- Вы могли бы заявить, что защищались, - сказал я.
- Да, - медленно и очень тихо ответил он. - Мог бы.
***
Осеннее солнышко озаряло голые ветви деревьев на Массачусетс-авеню. Когда я спускался по ступеням крыльца, мимо проехала карета «Скорой помощи». Я успел заметить, что на носилках лежит человек, и санитар прижимает к его лицу кислородную маску. Черт, я не разглядел, даже не понял, мужчина это или женщина.
Несколько прохожих остановились и посмотрели вслед машине. На их лицах читалась тревога, смешанная с любопытством и состраданием. Постояв несколько секунд в глубоком раздумье, люди шли дальше своей дорогой.
Наверняка они гадали, кого привезли в отделение неотложной помощи, чем болен этот человек, выйдет ли из больницы на своих двоих. Разумеется, они не знали ответов на эти вопросы. Зато я знал.
На крыше «Скорой помощи» мерцал маячок, но сирена молчала. Машина ехала медленно, почти лениво. Значит, состояние пациента, которого она везла, не вызывало опасений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73