Прорвавшиеся раннеры высаживали десантников на шкуру Стража. Солдаты Стражей против воинов квая ничего не стоили.
- Сейчас бы это не сработало.
- Сейчас больше нет кваев. У других видов нет таких рефлексов. Военачальник, где дети?
- Что?
- Ваши дети. Ваши малыши. Я был на борту трех Стражей. Когда мы взяли «Киренаику-16» - ненадолго, до ее взрыва. На «Скитике-22», пока военный экипаж не сбросил нас в космос. Теперь на «Джемине-7». И ни разу не видел детей.
Военачальник понял не сразу.
- У нас свои способы замены. Все, кто есть на борту, живут здесь с момента создания «Джемины-7».
- Но…, я знаю, что Военный экипаж стареет только во время работы. Но остальные, кажется, ведут непрерывную жизнь.
- Так и есть - пока они не будут избраны или обожествлены. Большинство же просто умирает, и их записанная и скорректированная версия накладывается на молодой клон.
Панцирь не понял смысла этого.
- Они проживают свою жизнь снова и снова?
- Как говорит старая шутка, снова и снова, пока не проживут правильно.
Панцирь покачал головой. В этом не было смысла. Всю свою жизнь он изучал людей. Они были предсказуемы, но непонятны.
- Так это на «Джемине-7», Кез Маэфель. У других Стражей - свои способы. У некоторых - весьма странные. Странные.
- Говорят, что ничего не меняется. Обвиняют в этом вас. Вы - замечательные дьяволы… Но я прожил каждую минуту этих нескольких тысяч лет. И вся вселенная стала странной. Может быть, вы не заметили.
- Почему мы могли не заметить?
- Вы не смотрите наружу, пока там не нарушают навязанные вами правила. Канон изменился, Военачальник. Я отсчитываю от времени, когда ярость против многоярусных городов впервые захлестнула Канон. До того негуманоиды были редкостью в космосе Канона - кроме миров Рубежа и Закрытых Договоров, да еще резерваций. Биороботов было мало. Они, как и я, создавались для благородных целей. Теперь они повсюду - несчастные игрушки. С ними играют, над ними издеваются, когда надоедят - выбрасывают. Миры людей задыхаются от тесноты. Паутина набита кораблями. Торговля выходит Вовне. Куда ушли триллионы людей, Военачальник? Ведь есть еще тысячи миров. Но их надо заполнить. А они пусты. Немногие оставшиеся населены густо, как тот чумной барак, где вы меня нашли. Почему? Нормальные у вас не размножаются.
Сейчас те, кого держат в глубочайшем презрении, и есть тот клей, который не дает всему этому развалиться. Люди владеют Каноном, но нелюди и биороботы поддерживают в нем жизнь.
Военачальник обдумал его слова.
- Это и есть твой тезис?
- Нет, если ты этого раньше сам не видел.
- Ты говоришь, что эта долгая агония - наша вина?
- У меня нет своего мнения. Я - наблюдатель. Но смотрят и другие. И может быть, пристальнее. У них больше свободы передвижения, чем у меня.
- Пища для размышлений, Кез Маэфель.
- Передам тебе слух. Военачальник. Там, Вовне, есть расы, точащие зубы на космос Канона. Они чуют вакуум власти. Но есть одна сила, которая их сдерживает.
- Мы? - улыбнулся Военачальник. - Что нельзя взять силой, нужно приобрести кражей. Панцирь хмыкнул:
- Ты хорошо меня штудировал.
- Ты достиг большего, чем кто-нибудь другой, и с меньшими средствами. Твоя тактика задала тон каждому восстанию и бунту. - Военачальник издал смешок. - Пока они держатся тактики, которая однажды чуть не сработала, вместо того, чтобы найти ту, которая сработает, я твой должник.
- А такая тактика есть?
- Должна быть. Всегда есть. - Военачальник добавил задумчиво:
- Вот интересно, думал ли кто-нибудь, что случится, если нас сбросят. Кажется, ясно, что это может сделать только кто-то похлеще нас.
- Вряд ли этот аспект занимает мысли многих. Военачальник был прав. Кто победит Стражей, тот их и заменит, и почти наверняка худшей тиранией.
Квай смотрел наружу, не видя, и думал: неужели жадность, жестокость и грубость - такой же абсолют жизни, как энтропия - абсолют физической вселенной? Неужели восстание из слизи задало программы, которые не победить ни одному разуму?
Глава 32
- Мальчик узнал тебя вчера вечером, - сказала Вторая.
- У него великолепный глаз, - ответил Лупо. - И ум ему под стать. Он тут же реализовал свое знание. Принизил Валерену в глазах ее сторонников, выставил их перед ней некомпетентной, а их выдал нам. Отличное руководство будет в его времена у Дома Трегессер.
- Если он переживет Симона и Валерену.
- Его надо оберегать. И не дать впасть в традиционную одержимость Трегессеров.
- Ты сегодня утром что-то задумчив.
- Слишком многое идет вне моего контроля. Все это здесь, а там наш Страж идет в тупик у конца пряди. Ты это тоже чувствуешь - необходимость быть там.
- Сегодня это кончится. Ты ведь ждешь провала?
- Если кто-то может захватить корабль-Страж, то это я. В чем я сомневаюсь - это в том, что Страж вообще может быть захвачен. Со времен квайских войн это не удавалось никому. Да и тогда «Киренаика-16» взорвала себя.
- А превосходства огневой мощи разве не достаточно?
- Узнаем на своей шкуре. Сейчас собираются директора, и я хочу там быть до прибытия Валерены. Пойдем.
Валерена носила фамилию Трегессер. И у нее было двенадцать часов, чтобы овладеть собой. Она была Трегессер. Когда ярость Трегессера доходит до температуры расплавленного свинца, она превращается в холодное твердое золото. И в этом состоянии Трегессеры наиболее опасны.
Это состояние овладело Валереной, когда она шла через наземный выход к Пилону, а Блаженный тащился за ней со своим неизменным калейдоскопом. Она тщательно и бесстрастно исследовала свое положение, и самое мягкое слово, которым его можно было назвать, - безнадежность. Лупо Провик проник в истинную природу собрания у Мазеранга.
Без надежды на выгоду и с очень малой надеждой спасти хоть что-нибудь она выбрала курс, который должен был удивить Лупо. Почти мистическая покорность - решение не защищаться, не спорить, даже не участвовать.
Наземный этаж Пилона был построен широко и открыто и покрыт живым охряным ковром, жившим на упавшем и пролитом, хотя когда народу бывало мало, служители спрыскивали его водой и рыбьим кормом. Передвижные центры подачи напитков странствовали между островами и архипелагами мебели, их операторы раздавали хорошее настроение и приятное забытье.
Обитателей Пилона сюда пускали охотно. Симон Трегессер хотел, чтобы все знали, какой он демократ. Здесь ничтожный техник мог веселиться вместе со своим начальником, разряжая вековой конфликт труда и управления.
Валерена фыркнула.
Дерьмо. Все дерьмо, одно только дерьмо, и ничего, кроме дерьма. Уловка для обдуривания работников. И никого при этом не обдуривающая.
Между островами стояли несчетные трофеи охотничьих триумфов Трегессера. Каталки с напитками с трудом маневрировали между ними даже в этот час.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
- Сейчас бы это не сработало.
- Сейчас больше нет кваев. У других видов нет таких рефлексов. Военачальник, где дети?
- Что?
- Ваши дети. Ваши малыши. Я был на борту трех Стражей. Когда мы взяли «Киренаику-16» - ненадолго, до ее взрыва. На «Скитике-22», пока военный экипаж не сбросил нас в космос. Теперь на «Джемине-7». И ни разу не видел детей.
Военачальник понял не сразу.
- У нас свои способы замены. Все, кто есть на борту, живут здесь с момента создания «Джемины-7».
- Но…, я знаю, что Военный экипаж стареет только во время работы. Но остальные, кажется, ведут непрерывную жизнь.
- Так и есть - пока они не будут избраны или обожествлены. Большинство же просто умирает, и их записанная и скорректированная версия накладывается на молодой клон.
Панцирь не понял смысла этого.
- Они проживают свою жизнь снова и снова?
- Как говорит старая шутка, снова и снова, пока не проживут правильно.
Панцирь покачал головой. В этом не было смысла. Всю свою жизнь он изучал людей. Они были предсказуемы, но непонятны.
- Так это на «Джемине-7», Кез Маэфель. У других Стражей - свои способы. У некоторых - весьма странные. Странные.
- Говорят, что ничего не меняется. Обвиняют в этом вас. Вы - замечательные дьяволы… Но я прожил каждую минуту этих нескольких тысяч лет. И вся вселенная стала странной. Может быть, вы не заметили.
- Почему мы могли не заметить?
- Вы не смотрите наружу, пока там не нарушают навязанные вами правила. Канон изменился, Военачальник. Я отсчитываю от времени, когда ярость против многоярусных городов впервые захлестнула Канон. До того негуманоиды были редкостью в космосе Канона - кроме миров Рубежа и Закрытых Договоров, да еще резерваций. Биороботов было мало. Они, как и я, создавались для благородных целей. Теперь они повсюду - несчастные игрушки. С ними играют, над ними издеваются, когда надоедят - выбрасывают. Миры людей задыхаются от тесноты. Паутина набита кораблями. Торговля выходит Вовне. Куда ушли триллионы людей, Военачальник? Ведь есть еще тысячи миров. Но их надо заполнить. А они пусты. Немногие оставшиеся населены густо, как тот чумной барак, где вы меня нашли. Почему? Нормальные у вас не размножаются.
Сейчас те, кого держат в глубочайшем презрении, и есть тот клей, который не дает всему этому развалиться. Люди владеют Каноном, но нелюди и биороботы поддерживают в нем жизнь.
Военачальник обдумал его слова.
- Это и есть твой тезис?
- Нет, если ты этого раньше сам не видел.
- Ты говоришь, что эта долгая агония - наша вина?
- У меня нет своего мнения. Я - наблюдатель. Но смотрят и другие. И может быть, пристальнее. У них больше свободы передвижения, чем у меня.
- Пища для размышлений, Кез Маэфель.
- Передам тебе слух. Военачальник. Там, Вовне, есть расы, точащие зубы на космос Канона. Они чуют вакуум власти. Но есть одна сила, которая их сдерживает.
- Мы? - улыбнулся Военачальник. - Что нельзя взять силой, нужно приобрести кражей. Панцирь хмыкнул:
- Ты хорошо меня штудировал.
- Ты достиг большего, чем кто-нибудь другой, и с меньшими средствами. Твоя тактика задала тон каждому восстанию и бунту. - Военачальник издал смешок. - Пока они держатся тактики, которая однажды чуть не сработала, вместо того, чтобы найти ту, которая сработает, я твой должник.
- А такая тактика есть?
- Должна быть. Всегда есть. - Военачальник добавил задумчиво:
- Вот интересно, думал ли кто-нибудь, что случится, если нас сбросят. Кажется, ясно, что это может сделать только кто-то похлеще нас.
- Вряд ли этот аспект занимает мысли многих. Военачальник был прав. Кто победит Стражей, тот их и заменит, и почти наверняка худшей тиранией.
Квай смотрел наружу, не видя, и думал: неужели жадность, жестокость и грубость - такой же абсолют жизни, как энтропия - абсолют физической вселенной? Неужели восстание из слизи задало программы, которые не победить ни одному разуму?
Глава 32
- Мальчик узнал тебя вчера вечером, - сказала Вторая.
- У него великолепный глаз, - ответил Лупо. - И ум ему под стать. Он тут же реализовал свое знание. Принизил Валерену в глазах ее сторонников, выставил их перед ней некомпетентной, а их выдал нам. Отличное руководство будет в его времена у Дома Трегессер.
- Если он переживет Симона и Валерену.
- Его надо оберегать. И не дать впасть в традиционную одержимость Трегессеров.
- Ты сегодня утром что-то задумчив.
- Слишком многое идет вне моего контроля. Все это здесь, а там наш Страж идет в тупик у конца пряди. Ты это тоже чувствуешь - необходимость быть там.
- Сегодня это кончится. Ты ведь ждешь провала?
- Если кто-то может захватить корабль-Страж, то это я. В чем я сомневаюсь - это в том, что Страж вообще может быть захвачен. Со времен квайских войн это не удавалось никому. Да и тогда «Киренаика-16» взорвала себя.
- А превосходства огневой мощи разве не достаточно?
- Узнаем на своей шкуре. Сейчас собираются директора, и я хочу там быть до прибытия Валерены. Пойдем.
Валерена носила фамилию Трегессер. И у нее было двенадцать часов, чтобы овладеть собой. Она была Трегессер. Когда ярость Трегессера доходит до температуры расплавленного свинца, она превращается в холодное твердое золото. И в этом состоянии Трегессеры наиболее опасны.
Это состояние овладело Валереной, когда она шла через наземный выход к Пилону, а Блаженный тащился за ней со своим неизменным калейдоскопом. Она тщательно и бесстрастно исследовала свое положение, и самое мягкое слово, которым его можно было назвать, - безнадежность. Лупо Провик проник в истинную природу собрания у Мазеранга.
Без надежды на выгоду и с очень малой надеждой спасти хоть что-нибудь она выбрала курс, который должен был удивить Лупо. Почти мистическая покорность - решение не защищаться, не спорить, даже не участвовать.
Наземный этаж Пилона был построен широко и открыто и покрыт живым охряным ковром, жившим на упавшем и пролитом, хотя когда народу бывало мало, служители спрыскивали его водой и рыбьим кормом. Передвижные центры подачи напитков странствовали между островами и архипелагами мебели, их операторы раздавали хорошее настроение и приятное забытье.
Обитателей Пилона сюда пускали охотно. Симон Трегессер хотел, чтобы все знали, какой он демократ. Здесь ничтожный техник мог веселиться вместе со своим начальником, разряжая вековой конфликт труда и управления.
Валерена фыркнула.
Дерьмо. Все дерьмо, одно только дерьмо, и ничего, кроме дерьма. Уловка для обдуривания работников. И никого при этом не обдуривающая.
Между островами стояли несчетные трофеи охотничьих триумфов Трегессера. Каталки с напитками с трудом маневрировали между ними даже в этот час.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106