Шагнув вперед, егерь
молниеносно ударил по клинку парня около рукоятки, желая обезоружить его,
и бой, еще не начавшись, казалось уже завершился - но не совсем. Туман
внезапно исчез из глаз у юноши, он ощерился, как кот, с новой силой сжав в
руке меч, сделал быстрый выпад, крутанул кистью, и меч вылетел у
изумленного егеря из руки. Юноша сделал еще один выпад, целясь в сердце
его сотоварища, и тому удалось уклониться от удара, только упав на спину.
Джанарл напряженно привстал на стременах и пробормотал: "Щенок
показывает клыки", но тут третий егерь, зайдя сзади, хватил юношу рукоятью
меча по затылку. Тот выронил меч, покачнулся и стал оседать, но первый
егерь, схватив его за ворот туники, толкнул на своих товарищей. Решив
позабавиться, те взяли его в толчки и принялись бить наотмашь по лицу и
телу спрятанными в ножны кинжалами, а когда юноша рухнул на землю,
продолжали пинать его ногами и терзать, словно свора собак.
Джанарл сидел неподвижно и наблюдал за дочерью. Когда юноша появился
на поляне, от герцога не ускользнул испуг девушки - она явно знала парня.
Теперь она сидела, подавшись вперед, губы ее подергивались. Дважды герцог
хотел было заговорить с нею, но передумывал. Лошадь Иврианы неспокойно
перебирала ногами и ржала. В конце концов девушка съежилась в седле, едва
сдерживая рыдания. Джанарл удовлетворенно хмыкнул и приказал:
- Ну, пока хватит! Тащите его сюда.
Двое егерей подхватили едва живого парня, серая одежда которого была
испещрена красными пятнами.
- Ты трус, - проговорил Джанарл. - От этой забавы ты не умрешь.
Ребята просто немного обработали тебя перед другой забавой. Но я забыл,
что ты - хитрый колдунишка, который бормочет свои заклинания и проклятия в
темноте, за спинами у людей, трусливый негодяй, который гладит всяких
зверушек и вообще разводит в лесах сладенькие сантименты. Тьфу, гадость!
Меня тошнит от этого! А между тем ты пытаешься сбить с пути истинного мою
дочь и... Да слушай же, колдунишка несчастный!
С этими словами герцог нагнулся и дернул за волосы болтающуюся голову
юноши. Тот закатил глаза и судорожно дернулся: егеря от неожиданности не
сумели его удержать, и Джанарл чуть было не выпал из седла.
Внезапно послышался громкий треск сучьев и топот копыт. Кто-то
закричал:
- Осторожней, хозяин! О боги, да помогите кто-нибудь герцогу!
Поднявшийся на ноги раненый кабан летел к кучке людей во весь опор,
целясь в лошадь Джанарла.
Схватившись за оружие, егеря бросились врассыпную.
Лошадь Джанарла попятилась и чуть не выбросила из седла своего
всадника. Кабан пролетел мимо, словно черная ночь в красных сполохах. Еще
немного, и Джанарл рухнул бы ему на спину. Кабан резко развернулся и снова
бросился в атаку; три копья вонзились в землю рядом с ним. Джанарл
попытался выпрямиться в седле, но зацепился ногой за стремя, и лошадь,
дернув, повалила его.
Кабан приближался, но тут раздался топот копыт. Мимо Джанарла
пролетела лошадь, и направленное уверенною рукою копье глубоко вонзилось
зверю в лопатку. Черный кабан дернулся, попытался ударить клыком по копью,
завалился на бок и замер.
Ивриана выпустила из рук древко копья. Ее пальцы дрожали крупной
дрожью. Девушка тяжело осела в седле и другой рукой схватилась за луку.
Джанарл поднялся на ноги, посмотрел на дочь, на кабана, затем обвел
взглядом всю прогалину.
Ученик Главаса Ро исчез.
- Север - в юг, а лево - в право, стань пустынею, дубрава, сон,
повсюду ставь заставы, помогайте, лес и травы.
Опухшими губами Мышонок бормотал заклинание; казалось, он обращался к
земле, на которой лежал. Сложив пальцы в кабалистический знак, он достал
из крошечного мешочка щепоть зеленого порошка и бросил его в воздух
движением кисти, которое заставило его поморщиться.
- Пес, от волка ты рожден, враг бичу и сворке он. Чти единорога,
конь, он свободен, как огонь. Помогайте, ночь и сонь!
Договорив заклинание, Мышонок затих; боль в истерзанном теле стала не
такой мучительной. Он лежал и прислушивался к чуть различимым звукам
погони.
Прямо перед его лицом оказался пучок травы. Мышонок смотрел, как
трудолюбивый муравей карабкается по стебельку, падает и снова лезет вверх.
На какую-то секунду он почувствовал сродство между собой и крошечным
насекомым. Потом вспомнил черного кабана, чья неожиданная атака дала ему
возможность скрыться, и на миг почему-то связал его с муравьем.
Ему пришли на память пираты, угрожавшие его жизни, когда он
странствовал по западу. Однако их веселая жестокость в корне отличалась от
намеренного зверства герцогских егерей, которое явно доставляло им
удовольствие.
Постепенно в Мышонке стали закипать гнев и ненависть. Перед его
мысленным взором предстали боги Главаса Ро, их обычно бесстрастные лица
стали белыми и насмешливыми. Он слышал слова древних заклинаний, но теперь
они наполнились новым смыслом. Вскоре видения смешались в круговерть
ухмыляющихся рож и жестоких рук. Где-то в глубине - бледное виноватое лицо
девушки. Мечи, палки, бичи. Все кружится и кружится. А в центре, как
ступица колеса, на котором людям ломают кости, мощная фигура герцога.
Разве могло справиться учение Главаса Ро с этим колесом? Оно
прокатилось и раздавило его. Чем была белая магия для Джанарла и его
егерей? Ничего не стоящим пергаментом, который легко можно загадить.
Втоптать волшебные камни в грязь. Превратить в кашу мудрейшие мысли своими
железными мозгами.
Но была и другая магия. Та, пользоваться которой запрещал Главас Ро -
порой с улыбкой, но всегда твердо. Магия, о которой Мышонок узнал лишь из
недомолвок и предостережений. Магия, возникшая из смерти и ненависти, боли
и гниения, магия ядов и ночных вскриков, сочившаяся из черных межзвездных
пространств и - как правильно сказал сам Джанарл - бросавшая из темноты
проклятия в спину людям.
Мышелову казалось, что все приобретенные им прежде знания о крошечных
существах, звездах, добром колдовстве и правилах обходительности природы -
все это сгорело в каком-то внезапном огненном вихре. И черный пепел ожил,
зашевелился, и из него потянулся сонм ночных теней, похожих на те, что
сгорели, но изуродованных. Крадущихся, прячущихся, трусливо убегающих
теней. Бессердечных, исполненных ненависти и ужаса, но красивых, словно
черные пауки, раскачивающиеся в своих геометрически правильных тенетах.
Протрубить над ними в охотничий рог? Напустить их на Джанарла?
Глубоко в мозгу Мышонка злобный голос зашептал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
молниеносно ударил по клинку парня около рукоятки, желая обезоружить его,
и бой, еще не начавшись, казалось уже завершился - но не совсем. Туман
внезапно исчез из глаз у юноши, он ощерился, как кот, с новой силой сжав в
руке меч, сделал быстрый выпад, крутанул кистью, и меч вылетел у
изумленного егеря из руки. Юноша сделал еще один выпад, целясь в сердце
его сотоварища, и тому удалось уклониться от удара, только упав на спину.
Джанарл напряженно привстал на стременах и пробормотал: "Щенок
показывает клыки", но тут третий егерь, зайдя сзади, хватил юношу рукоятью
меча по затылку. Тот выронил меч, покачнулся и стал оседать, но первый
егерь, схватив его за ворот туники, толкнул на своих товарищей. Решив
позабавиться, те взяли его в толчки и принялись бить наотмашь по лицу и
телу спрятанными в ножны кинжалами, а когда юноша рухнул на землю,
продолжали пинать его ногами и терзать, словно свора собак.
Джанарл сидел неподвижно и наблюдал за дочерью. Когда юноша появился
на поляне, от герцога не ускользнул испуг девушки - она явно знала парня.
Теперь она сидела, подавшись вперед, губы ее подергивались. Дважды герцог
хотел было заговорить с нею, но передумывал. Лошадь Иврианы неспокойно
перебирала ногами и ржала. В конце концов девушка съежилась в седле, едва
сдерживая рыдания. Джанарл удовлетворенно хмыкнул и приказал:
- Ну, пока хватит! Тащите его сюда.
Двое егерей подхватили едва живого парня, серая одежда которого была
испещрена красными пятнами.
- Ты трус, - проговорил Джанарл. - От этой забавы ты не умрешь.
Ребята просто немного обработали тебя перед другой забавой. Но я забыл,
что ты - хитрый колдунишка, который бормочет свои заклинания и проклятия в
темноте, за спинами у людей, трусливый негодяй, который гладит всяких
зверушек и вообще разводит в лесах сладенькие сантименты. Тьфу, гадость!
Меня тошнит от этого! А между тем ты пытаешься сбить с пути истинного мою
дочь и... Да слушай же, колдунишка несчастный!
С этими словами герцог нагнулся и дернул за волосы болтающуюся голову
юноши. Тот закатил глаза и судорожно дернулся: егеря от неожиданности не
сумели его удержать, и Джанарл чуть было не выпал из седла.
Внезапно послышался громкий треск сучьев и топот копыт. Кто-то
закричал:
- Осторожней, хозяин! О боги, да помогите кто-нибудь герцогу!
Поднявшийся на ноги раненый кабан летел к кучке людей во весь опор,
целясь в лошадь Джанарла.
Схватившись за оружие, егеря бросились врассыпную.
Лошадь Джанарла попятилась и чуть не выбросила из седла своего
всадника. Кабан пролетел мимо, словно черная ночь в красных сполохах. Еще
немного, и Джанарл рухнул бы ему на спину. Кабан резко развернулся и снова
бросился в атаку; три копья вонзились в землю рядом с ним. Джанарл
попытался выпрямиться в седле, но зацепился ногой за стремя, и лошадь,
дернув, повалила его.
Кабан приближался, но тут раздался топот копыт. Мимо Джанарла
пролетела лошадь, и направленное уверенною рукою копье глубоко вонзилось
зверю в лопатку. Черный кабан дернулся, попытался ударить клыком по копью,
завалился на бок и замер.
Ивриана выпустила из рук древко копья. Ее пальцы дрожали крупной
дрожью. Девушка тяжело осела в седле и другой рукой схватилась за луку.
Джанарл поднялся на ноги, посмотрел на дочь, на кабана, затем обвел
взглядом всю прогалину.
Ученик Главаса Ро исчез.
- Север - в юг, а лево - в право, стань пустынею, дубрава, сон,
повсюду ставь заставы, помогайте, лес и травы.
Опухшими губами Мышонок бормотал заклинание; казалось, он обращался к
земле, на которой лежал. Сложив пальцы в кабалистический знак, он достал
из крошечного мешочка щепоть зеленого порошка и бросил его в воздух
движением кисти, которое заставило его поморщиться.
- Пес, от волка ты рожден, враг бичу и сворке он. Чти единорога,
конь, он свободен, как огонь. Помогайте, ночь и сонь!
Договорив заклинание, Мышонок затих; боль в истерзанном теле стала не
такой мучительной. Он лежал и прислушивался к чуть различимым звукам
погони.
Прямо перед его лицом оказался пучок травы. Мышонок смотрел, как
трудолюбивый муравей карабкается по стебельку, падает и снова лезет вверх.
На какую-то секунду он почувствовал сродство между собой и крошечным
насекомым. Потом вспомнил черного кабана, чья неожиданная атака дала ему
возможность скрыться, и на миг почему-то связал его с муравьем.
Ему пришли на память пираты, угрожавшие его жизни, когда он
странствовал по западу. Однако их веселая жестокость в корне отличалась от
намеренного зверства герцогских егерей, которое явно доставляло им
удовольствие.
Постепенно в Мышонке стали закипать гнев и ненависть. Перед его
мысленным взором предстали боги Главаса Ро, их обычно бесстрастные лица
стали белыми и насмешливыми. Он слышал слова древних заклинаний, но теперь
они наполнились новым смыслом. Вскоре видения смешались в круговерть
ухмыляющихся рож и жестоких рук. Где-то в глубине - бледное виноватое лицо
девушки. Мечи, палки, бичи. Все кружится и кружится. А в центре, как
ступица колеса, на котором людям ломают кости, мощная фигура герцога.
Разве могло справиться учение Главаса Ро с этим колесом? Оно
прокатилось и раздавило его. Чем была белая магия для Джанарла и его
егерей? Ничего не стоящим пергаментом, который легко можно загадить.
Втоптать волшебные камни в грязь. Превратить в кашу мудрейшие мысли своими
железными мозгами.
Но была и другая магия. Та, пользоваться которой запрещал Главас Ро -
порой с улыбкой, но всегда твердо. Магия, о которой Мышонок узнал лишь из
недомолвок и предостережений. Магия, возникшая из смерти и ненависти, боли
и гниения, магия ядов и ночных вскриков, сочившаяся из черных межзвездных
пространств и - как правильно сказал сам Джанарл - бросавшая из темноты
проклятия в спину людям.
Мышелову казалось, что все приобретенные им прежде знания о крошечных
существах, звездах, добром колдовстве и правилах обходительности природы -
все это сгорело в каком-то внезапном огненном вихре. И черный пепел ожил,
зашевелился, и из него потянулся сонм ночных теней, похожих на те, что
сгорели, но изуродованных. Крадущихся, прячущихся, трусливо убегающих
теней. Бессердечных, исполненных ненависти и ужаса, но красивых, словно
черные пауки, раскачивающиеся в своих геометрически правильных тенетах.
Протрубить над ними в охотничий рог? Напустить их на Джанарла?
Глубоко в мозгу Мышонка злобный голос зашептал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55