все они красовались в чрезвычайно оригинальных нарядах».
Листа пригласили зайти в один из домов, где он смог ближе познакомиться с дечским народным искусством; вероятно, он слышал здесь и настоящие народные песни, но не обратил на них внимания.
Продолжение отчета Анны об этой экскурсии: «Затем мы поехали через Эчень. Здесь Аббат, ехавший с матушкой, Козимой, Тони, Бюловым, Плотени и мною в большом рыдване, попросил остановиться перед группой крестьян, танцевавших в сопровождении музыки... Вечером большую площадь перед нашим домом заполнили люди... Затем приблизилась вереница горящих факелов, извиваясь между деревьями площади. Под наши окна пришла депутация. Когда Аббат появился в окне салона, толпа приветствовала его знаками всеобщего восхищения...»
О дальнейшем из письма Листа: «Вместо того, чтобы обратиться к собравшимся с речью, я попросил пододвинуть рояль к открытому окну, и мы с Ремени сыграли венгерскую рапсодию, а с Гансом - в четыре руки - „Ракоци-марш"».
4 сентября. Понедельник. (Из дневника Анны): «Утром я слышала, что наш милый Аббат играет на рояле, затем он спустился в столовую, чтобы вместе с матушкой составить следующее меню: (Суп), закуски: сардины, икра, дыня, рыба (судак). Говядина с капустой. Жаркое из зайца с салатом. Сладкое тесто. Дессерт. Ремени добавляет: скрипичные струны с пармезаном. Букеты цветов... Буря - приношений от Брейенейера... Вечером в салоне Аббат и Бюлов на двух роялях играли его замечательное произведение „Totentanz" („Dance macabre"'). После ужина Бюлов исполнил его же действительно превосходную испанскую рапсодию...»
5 сентября. Вторник. «Утром Козима, до сих пор не получившая никаких вестей о своих оставшихся в Мюнхене трех маленьких дочерях (Даниэле, Блондине и Изольде), послала телеграмму Вагнеру. Перед обедом Аббат играл отрывки из своей „Missa solemnis". За обедом было сказано много тостов, что очень понравилось Козиме...»;
Фраза в дневнике Анны о том, что Козима телеграфировала Вагнеру, служит признаком разрыва Козимы с Бюловым, но пока они оба ещё тщательно сохраняют видимость брака.
8 сентября. Пятница. «За обедом Аббат и очаровательная Козима были, как всегда, веселы и любезны. Было провозглашено много тостов... Достойный Аббат обещал, что в 1866 году проведет с нами в Сексарде два месяца. За ужином Ремени и Рошти вновь произносили тосты; эта последняя трапеза с нашими дорогими гостями была для нас очень печальной, и мы находили утешение только в мысли об их возвращении. В честь нашего великого Листа перед нашим домом играли цыгане».
9 сентября утром: «Наши дорогие гости покинули нас. Папа проводил Листа до самого Пешта, откуда тот через Венецию поехал в Рим...»
10 сентября. Вагнер, разлученный с Козимой, прямо-таки бушует от ревности к Листу. В предназначенном для Козимы дневнике, так называемой «Коричневой книге» он пишет: «Жизнь твоего отца для меня соответствует вариационной форме. В ней ничего не происходит, только вновь и вновь повторяется тема, слегка измененная, украшенная, затейливо отделанная; то виртуозная, то дипломатическая, то воинственная, то церковная, она всегда артистична, всегда достойна любви; всегда Он сам, в основе своей несравненный, и потому предстающий перед миром всегда только в вариационной форме; на переднем плане всегда его личность, всегда в выгодной для него позе, и хоть под увеличительным стеклом - всегда неповторимый, всегда заново изумляющий, но всегда тот же, и - после каждой вариации, само собой разумеется, аплодисменты. Затем следует речь, апофеоз - кода вариаций».
12 сентября. С прекрасными воспоминаниями о своём пребывании в Венгрии Лист возвращается в Рим, где продолжает работу над ораторией «Христос».
29 сентября. Из Ватикана Лист пишет известному венгерскому пианисту, музыкальному организатору концертов Яношу Н. Дунклю о своих сомнениях в связи с планируемым в Вене исполнением «Легенды о святой Елизавете»: «Вопрос в том, будет ли это произведение иметь в Вене успех? Я со своей стороны, дожжен беречь своих друзей и не подвергать их неприятным испытаниям. Речь идёт не о музыкальных испытаниях и не об испытаниях огнем. Если бы дело шло только в этом, все шло бы гладко. Но, к сожалению, при исполнении моих произведений могут играть роль и иные, менее возвышенные моменты, которых следует избегать. Совершенно не испытывая обиды, я все же должен признаться, что после оказанного в Берлине недостойного приема хорам из „Прометея", я считаю более целесообразным в подобных условиях отказаться от дальнейших попыток. Как известно, в Дрездене и Лейпциге хоры из „Прометея" имели лучшую долю, хотя и в этих городах - как и почти повсюду - в карантине, созданном критиками, имя мое как композитора было оклеветано и умалено. А потому оставим пока „Елизавету" отдыхать в Пеште, скажем, до следующего лета, когда она, по всей вероятности, отправится с паломничеством в Тюрингию».
1866
4 января. В Риме состоялось первое исполнение нового законченного эпизода оратории «Христос» («Stabat mater specioza»).
6 февраля. От воспаления легких умирает мать Листа.
В этот же день Лист просит Яноша X. Дункля послать переложение «Эстергомской мессы» для рояля в четыре руки в Париж, где готовятся к исполнению этого произведения.
24 февраля. Первое исполнение «Легенды о святой Елизавете» в Германии, в Мюнхене, под управлением Бюлова.
26 февраля и 3 марта в Риме по случаю торжественного открытия Зала Данте исполняют симфонию «Данте» Листа. Дирижирует Джованни Сгамбати. Как замечает Фердинанд Грегоровиус, Лист «... и в сане аббата вызвал новый поток поклонений».
6 марта. Лист прибывает в Париж, чтобы присутствовать на исполнении «Эстергомской мессы». Одолеваемый дурными предчувствиями, он пишет Агнессе Стрит: «В свои пятьдесят шесть лет я не могу причислять себя к молодым композиторам, но я ещё недостаточно мертв для того, чтобы в Париже серьезно занимались моим творчеством».
15 марта. Исполнение «Эстергомской мессы» в парижской церкви св. Евстахия. Из-за плохого исполнения - весьма умеренный успех. Мнение критиков отрицательное. «На чем основывают надежду, что месса Листа - шедевр? - спрашивает критик „Л'Ар Мюзикаль". - Лист всего лишь великий исполнитель, будущие поколения, наверняка, не причислят его к композиторам... Гигантский талант Листа заключен, скорее, в его пальцах, чем в голове». В «Журналь де Деба» рецензию вместо Берлиоза пишет д'Ортиг: «...Бог свидетель, как много я страдал и как все ещё страдаю от того, что не могу восхищаться этим произведением, автор которого великий артист, гениальный пианист...». Благоприятным был отзыв одного только австрийского музыковеда И. Вебера, опубликованный в «Ла Сезон Мюзикаль»:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Листа пригласили зайти в один из домов, где он смог ближе познакомиться с дечским народным искусством; вероятно, он слышал здесь и настоящие народные песни, но не обратил на них внимания.
Продолжение отчета Анны об этой экскурсии: «Затем мы поехали через Эчень. Здесь Аббат, ехавший с матушкой, Козимой, Тони, Бюловым, Плотени и мною в большом рыдване, попросил остановиться перед группой крестьян, танцевавших в сопровождении музыки... Вечером большую площадь перед нашим домом заполнили люди... Затем приблизилась вереница горящих факелов, извиваясь между деревьями площади. Под наши окна пришла депутация. Когда Аббат появился в окне салона, толпа приветствовала его знаками всеобщего восхищения...»
О дальнейшем из письма Листа: «Вместо того, чтобы обратиться к собравшимся с речью, я попросил пододвинуть рояль к открытому окну, и мы с Ремени сыграли венгерскую рапсодию, а с Гансом - в четыре руки - „Ракоци-марш"».
4 сентября. Понедельник. (Из дневника Анны): «Утром я слышала, что наш милый Аббат играет на рояле, затем он спустился в столовую, чтобы вместе с матушкой составить следующее меню: (Суп), закуски: сардины, икра, дыня, рыба (судак). Говядина с капустой. Жаркое из зайца с салатом. Сладкое тесто. Дессерт. Ремени добавляет: скрипичные струны с пармезаном. Букеты цветов... Буря - приношений от Брейенейера... Вечером в салоне Аббат и Бюлов на двух роялях играли его замечательное произведение „Totentanz" („Dance macabre"'). После ужина Бюлов исполнил его же действительно превосходную испанскую рапсодию...»
5 сентября. Вторник. «Утром Козима, до сих пор не получившая никаких вестей о своих оставшихся в Мюнхене трех маленьких дочерях (Даниэле, Блондине и Изольде), послала телеграмму Вагнеру. Перед обедом Аббат играл отрывки из своей „Missa solemnis". За обедом было сказано много тостов, что очень понравилось Козиме...»;
Фраза в дневнике Анны о том, что Козима телеграфировала Вагнеру, служит признаком разрыва Козимы с Бюловым, но пока они оба ещё тщательно сохраняют видимость брака.
8 сентября. Пятница. «За обедом Аббат и очаровательная Козима были, как всегда, веселы и любезны. Было провозглашено много тостов... Достойный Аббат обещал, что в 1866 году проведет с нами в Сексарде два месяца. За ужином Ремени и Рошти вновь произносили тосты; эта последняя трапеза с нашими дорогими гостями была для нас очень печальной, и мы находили утешение только в мысли об их возвращении. В честь нашего великого Листа перед нашим домом играли цыгане».
9 сентября утром: «Наши дорогие гости покинули нас. Папа проводил Листа до самого Пешта, откуда тот через Венецию поехал в Рим...»
10 сентября. Вагнер, разлученный с Козимой, прямо-таки бушует от ревности к Листу. В предназначенном для Козимы дневнике, так называемой «Коричневой книге» он пишет: «Жизнь твоего отца для меня соответствует вариационной форме. В ней ничего не происходит, только вновь и вновь повторяется тема, слегка измененная, украшенная, затейливо отделанная; то виртуозная, то дипломатическая, то воинственная, то церковная, она всегда артистична, всегда достойна любви; всегда Он сам, в основе своей несравненный, и потому предстающий перед миром всегда только в вариационной форме; на переднем плане всегда его личность, всегда в выгодной для него позе, и хоть под увеличительным стеклом - всегда неповторимый, всегда заново изумляющий, но всегда тот же, и - после каждой вариации, само собой разумеется, аплодисменты. Затем следует речь, апофеоз - кода вариаций».
12 сентября. С прекрасными воспоминаниями о своём пребывании в Венгрии Лист возвращается в Рим, где продолжает работу над ораторией «Христос».
29 сентября. Из Ватикана Лист пишет известному венгерскому пианисту, музыкальному организатору концертов Яношу Н. Дунклю о своих сомнениях в связи с планируемым в Вене исполнением «Легенды о святой Елизавете»: «Вопрос в том, будет ли это произведение иметь в Вене успех? Я со своей стороны, дожжен беречь своих друзей и не подвергать их неприятным испытаниям. Речь идёт не о музыкальных испытаниях и не об испытаниях огнем. Если бы дело шло только в этом, все шло бы гладко. Но, к сожалению, при исполнении моих произведений могут играть роль и иные, менее возвышенные моменты, которых следует избегать. Совершенно не испытывая обиды, я все же должен признаться, что после оказанного в Берлине недостойного приема хорам из „Прометея", я считаю более целесообразным в подобных условиях отказаться от дальнейших попыток. Как известно, в Дрездене и Лейпциге хоры из „Прометея" имели лучшую долю, хотя и в этих городах - как и почти повсюду - в карантине, созданном критиками, имя мое как композитора было оклеветано и умалено. А потому оставим пока „Елизавету" отдыхать в Пеште, скажем, до следующего лета, когда она, по всей вероятности, отправится с паломничеством в Тюрингию».
1866
4 января. В Риме состоялось первое исполнение нового законченного эпизода оратории «Христос» («Stabat mater specioza»).
6 февраля. От воспаления легких умирает мать Листа.
В этот же день Лист просит Яноша X. Дункля послать переложение «Эстергомской мессы» для рояля в четыре руки в Париж, где готовятся к исполнению этого произведения.
24 февраля. Первое исполнение «Легенды о святой Елизавете» в Германии, в Мюнхене, под управлением Бюлова.
26 февраля и 3 марта в Риме по случаю торжественного открытия Зала Данте исполняют симфонию «Данте» Листа. Дирижирует Джованни Сгамбати. Как замечает Фердинанд Грегоровиус, Лист «... и в сане аббата вызвал новый поток поклонений».
6 марта. Лист прибывает в Париж, чтобы присутствовать на исполнении «Эстергомской мессы». Одолеваемый дурными предчувствиями, он пишет Агнессе Стрит: «В свои пятьдесят шесть лет я не могу причислять себя к молодым композиторам, но я ещё недостаточно мертв для того, чтобы в Париже серьезно занимались моим творчеством».
15 марта. Исполнение «Эстергомской мессы» в парижской церкви св. Евстахия. Из-за плохого исполнения - весьма умеренный успех. Мнение критиков отрицательное. «На чем основывают надежду, что месса Листа - шедевр? - спрашивает критик „Л'Ар Мюзикаль". - Лист всего лишь великий исполнитель, будущие поколения, наверняка, не причислят его к композиторам... Гигантский талант Листа заключен, скорее, в его пальцах, чем в голове». В «Журналь де Деба» рецензию вместо Берлиоза пишет д'Ортиг: «...Бог свидетель, как много я страдал и как все ещё страдаю от того, что не могу восхищаться этим произведением, автор которого великий артист, гениальный пианист...». Благоприятным был отзыв одного только австрийского музыковеда И. Вебера, опубликованный в «Ла Сезон Мюзикаль»:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70