«За эти четыре месяца мое время ушло на прочтение примерно тысячи писем и открыток и на более или менее удачные ответы на самые неотложные из них. Лучшие мои часы - это часы преподавания в Музыкальной академии. Четыре раза в неделю я по 4-6 часов учу играть на рояле и понимать музыку около 15 человек, артистов обоего пола, большинство которых весьма талантливы. Кроме того, я присутствовал на 20 концертах и прослушал 10 оперных спектаклей».
Лист принимает участие ещё в нескольких вечерах, благотворительных концертах и утренниках, затем едет в Вену, где 18 марта в концерте в пользу фонда памятника Бетховену играет бетховенский концерт ми-бемоль мажор. Затем через Байрёйт он спешит в Веймар.
12 июня. В Веймаре исполняют «Эстергомскую мессу» и часть «Коронационной мессы». Затем следует «Легенда о святой Елизавете», но дирижировавший ею капельмейстер Ботт настолько пьян, что упал с дирижерского подиума. Лист с редким присутствием духа берет на себя управление оркестром.
В июле в Веймар приезжает Александр Порфирьевич Бородин (1833-1887). В своих письмах к жене он красочно описывает, как разыскивал в Веймаре квартиру Листа. После длительных поисков Бородин, наконец, набрел на две улицы, которые, как он пишет, «обе ... вели к музыкальным знаменитостям: одна на кладбище, к покойному во всех отношениях Гуммелю, другая - в парк, к живому во всех отношениях Листу... Не успел я отдать карточки, как вдруг перед носом, точно из земли, выросла в прихожей - длинная фигура в длинном черном сюртуке, с длинным носом, длинными седыми волосами. „ Vous avez fait une belle symphonie" (Вы сочинили прекрасную симфонию) - гаркнула фигура зычным голосом, а длинная рука протянулась ко мне. „Soyez le bienvenu!" (Добро пожаловать!) - и тут же в коротких, но сильных выражениях он успел высказать свое resume относительно каждой из частей симфонии и показать мне, насколько эта вещь ему нравится и хорошо знакома в подробностях». Бородин подробно рассказывает жене и о том, как проходили занятия Листа с учениками: «Лист останавливал иногда учеников и учениц, садился сам, играл и показывал; делал разные замечания, большей частью полные юмора, остроумия и добродушия, вызывавшие обыкновенно добрый смех даже со стороны того, кому делали замечание. Он не сердился, не горячился; ученики не обижались... Если кто-либо говорил, что не может сыграть ту или иную вещь, Лист, несмотря на это, усаживал его за рояль: „Nun zeigen Sie uns, wie Sie das nicht konnen" (Ну-ка покажите, как вы это не можете). Замечания его, несмотря на всю их фамильярность, всегда были в высшей степени осторожными и тонкими, он щадил самолюбие учеников... Но при всей доброжелательности в его замечаниях иногда проскальзывает некоторая желчность. Особенно любил он язвить, как кажется, на счет Л(ейпцига). „Ах, не играйте так!.. Так только в Л(ейпциге) играют, - добавил он, - там ещё и объяснят вам, что это увеличенная секста, и воображают, что этого достаточно, но как следует играть, этого разумно никогда не покажут!"»
На следующее утро Бородин вновь встретился с Листом, на репетиции концерта, который состоялся в тот же день вечером в йенском соборе. Листа, который на этот раз был в одежде аббата, сопровождали баронесса Мейердорф и целая группа его учеников обоего пола.
В середине августа Лист возвращается в Италию. Он вновь поселяется в Тиволи, на вилле д'Эсте, где ничто не мешает его творческой работе. Целыми днями сидит он под кипарисами в парке виллы. К этому времени относится создание фортепьянных пьес «Aux Cipres de la Villa d'Este» («К кипарисам виллы д'Эсте»), а также пьес «Ангелюс» и «Les jeux d'eaux a la Villa d'Este» («Фонтаны виллы д'Эсте»), вошедших в цикл «Годы паломничества. Третий год».
23 сентября. Из письма Листа Каролине Витгенштейн: «Эти три дня я полностью провел под кипарисами! Это была настоящая одержимость, я просто не способен был думать ни о чем другом, даже о церкви; их старые стволы не давали мне покоя, и я слышал, как поют и плачут их отягощенные вечной зеленью ветви! Наконец, вот они предо мной, переложенные на нотную бумагу; после многочисленных исправлений, выскребываний и новых выскребываний, я переписал их и примирился с тем, что больше не прикоснусь к ним».
В ноябре Лист жалуется своему родственнику и доверенному лицу Эдуарду Листу: «...я очень устал от вечных разъездов. Больше всего я хотел бы до конца своей жизни сидеть на одном месте, все равно где, в деревне или городе, и, по возможности, спокойно работать. Но поскольку мне этого не дано, я стараюсь, по крайней мере, избегать перемен места не столь необходимых; несмотря на приглашения, я не поеду ни в Париж:, ни в Лондон и останусь в и без того уж слишком большом и утомительном треугольнике Пешт - Веймар - Рим».
22 ноября. Лист вновь приезжает в Будапешт. По настоятельной просьбе Каролины Витгенштейн, барон Аугус нанимает слуг, чтобы было кому заботиться о Листе, здоровье которого подрывает, как она пишет, «наполовину цыганский, наполовину монашеский образ жизни».
25 декабря. Пештская газета «Фёвароши Лапок» пишет: «22 декабря в находящейся на набережной Дуная квартире Фердинанда Габорски состоялся вечер, доставивший всем присутствовавшим большое удовольствие. Лист играл свою самую большую (12-ю) венгерскую рапсодию. Партию скрипки, написанную им для Иоахима, на этот раз исполнял скрипач, музыкальный педагог и композитор Енё Хубер (Хубаи) (1858-1937). В таком интимном кругу, где все присутствующие - знатоки музыки, Лист играет наиболее охотно. Публичность уже не является его стихией, и очень жаль, что у нас к этому относятся не с должным уважением. Если в одной газете напишут, что и в этом сезоне он даст публичный концерт в пользу Общества писателей, то уже на другой день начинается облава: четыре-пять обществ стучатся в его дверь под предлогом благотворительности. Ведь мы знаем, что в отношении благотворительности на всем земном шаре вряд ли найдется артист, который бы больше жертвовал на её алтарь, но, пожалуй, лучше было бы дать ему возможность делать это по собственному почину, а не в атмосфере назойливых принуждений. Не сегодня-завтра может случиться, что какое-нибудь общество, рассматривая искусство Листа как вспомогательный источник своих доходов, в разделе „приход" в своем годовом бюджете после членских взносов впишет „10 пальцев Листа"».
1878
2 января. Листа посещает Лео Делиб (1836-1891), приехавший в Будапешт на премьеру «Коппелии».
4 января. Лист у себя дома устраивает вечер в честь Делиба.
6 января. Газета «Эдьетэртеш» пишет: «Здесь десять учеников Листа из различных городов Европы: из Вены - Мария Зейдель, из Нюрнберга - Августа Реннебаум, из Лейпцига - И. Рот, из Москвы - Д. Рёссль; кроме того есть ученики из Граца, Лемберга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Лист принимает участие ещё в нескольких вечерах, благотворительных концертах и утренниках, затем едет в Вену, где 18 марта в концерте в пользу фонда памятника Бетховену играет бетховенский концерт ми-бемоль мажор. Затем через Байрёйт он спешит в Веймар.
12 июня. В Веймаре исполняют «Эстергомскую мессу» и часть «Коронационной мессы». Затем следует «Легенда о святой Елизавете», но дирижировавший ею капельмейстер Ботт настолько пьян, что упал с дирижерского подиума. Лист с редким присутствием духа берет на себя управление оркестром.
В июле в Веймар приезжает Александр Порфирьевич Бородин (1833-1887). В своих письмах к жене он красочно описывает, как разыскивал в Веймаре квартиру Листа. После длительных поисков Бородин, наконец, набрел на две улицы, которые, как он пишет, «обе ... вели к музыкальным знаменитостям: одна на кладбище, к покойному во всех отношениях Гуммелю, другая - в парк, к живому во всех отношениях Листу... Не успел я отдать карточки, как вдруг перед носом, точно из земли, выросла в прихожей - длинная фигура в длинном черном сюртуке, с длинным носом, длинными седыми волосами. „ Vous avez fait une belle symphonie" (Вы сочинили прекрасную симфонию) - гаркнула фигура зычным голосом, а длинная рука протянулась ко мне. „Soyez le bienvenu!" (Добро пожаловать!) - и тут же в коротких, но сильных выражениях он успел высказать свое resume относительно каждой из частей симфонии и показать мне, насколько эта вещь ему нравится и хорошо знакома в подробностях». Бородин подробно рассказывает жене и о том, как проходили занятия Листа с учениками: «Лист останавливал иногда учеников и учениц, садился сам, играл и показывал; делал разные замечания, большей частью полные юмора, остроумия и добродушия, вызывавшие обыкновенно добрый смех даже со стороны того, кому делали замечание. Он не сердился, не горячился; ученики не обижались... Если кто-либо говорил, что не может сыграть ту или иную вещь, Лист, несмотря на это, усаживал его за рояль: „Nun zeigen Sie uns, wie Sie das nicht konnen" (Ну-ка покажите, как вы это не можете). Замечания его, несмотря на всю их фамильярность, всегда были в высшей степени осторожными и тонкими, он щадил самолюбие учеников... Но при всей доброжелательности в его замечаниях иногда проскальзывает некоторая желчность. Особенно любил он язвить, как кажется, на счет Л(ейпцига). „Ах, не играйте так!.. Так только в Л(ейпциге) играют, - добавил он, - там ещё и объяснят вам, что это увеличенная секста, и воображают, что этого достаточно, но как следует играть, этого разумно никогда не покажут!"»
На следующее утро Бородин вновь встретился с Листом, на репетиции концерта, который состоялся в тот же день вечером в йенском соборе. Листа, который на этот раз был в одежде аббата, сопровождали баронесса Мейердорф и целая группа его учеников обоего пола.
В середине августа Лист возвращается в Италию. Он вновь поселяется в Тиволи, на вилле д'Эсте, где ничто не мешает его творческой работе. Целыми днями сидит он под кипарисами в парке виллы. К этому времени относится создание фортепьянных пьес «Aux Cipres de la Villa d'Este» («К кипарисам виллы д'Эсте»), а также пьес «Ангелюс» и «Les jeux d'eaux a la Villa d'Este» («Фонтаны виллы д'Эсте»), вошедших в цикл «Годы паломничества. Третий год».
23 сентября. Из письма Листа Каролине Витгенштейн: «Эти три дня я полностью провел под кипарисами! Это была настоящая одержимость, я просто не способен был думать ни о чем другом, даже о церкви; их старые стволы не давали мне покоя, и я слышал, как поют и плачут их отягощенные вечной зеленью ветви! Наконец, вот они предо мной, переложенные на нотную бумагу; после многочисленных исправлений, выскребываний и новых выскребываний, я переписал их и примирился с тем, что больше не прикоснусь к ним».
В ноябре Лист жалуется своему родственнику и доверенному лицу Эдуарду Листу: «...я очень устал от вечных разъездов. Больше всего я хотел бы до конца своей жизни сидеть на одном месте, все равно где, в деревне или городе, и, по возможности, спокойно работать. Но поскольку мне этого не дано, я стараюсь, по крайней мере, избегать перемен места не столь необходимых; несмотря на приглашения, я не поеду ни в Париж:, ни в Лондон и останусь в и без того уж слишком большом и утомительном треугольнике Пешт - Веймар - Рим».
22 ноября. Лист вновь приезжает в Будапешт. По настоятельной просьбе Каролины Витгенштейн, барон Аугус нанимает слуг, чтобы было кому заботиться о Листе, здоровье которого подрывает, как она пишет, «наполовину цыганский, наполовину монашеский образ жизни».
25 декабря. Пештская газета «Фёвароши Лапок» пишет: «22 декабря в находящейся на набережной Дуная квартире Фердинанда Габорски состоялся вечер, доставивший всем присутствовавшим большое удовольствие. Лист играл свою самую большую (12-ю) венгерскую рапсодию. Партию скрипки, написанную им для Иоахима, на этот раз исполнял скрипач, музыкальный педагог и композитор Енё Хубер (Хубаи) (1858-1937). В таком интимном кругу, где все присутствующие - знатоки музыки, Лист играет наиболее охотно. Публичность уже не является его стихией, и очень жаль, что у нас к этому относятся не с должным уважением. Если в одной газете напишут, что и в этом сезоне он даст публичный концерт в пользу Общества писателей, то уже на другой день начинается облава: четыре-пять обществ стучатся в его дверь под предлогом благотворительности. Ведь мы знаем, что в отношении благотворительности на всем земном шаре вряд ли найдется артист, который бы больше жертвовал на её алтарь, но, пожалуй, лучше было бы дать ему возможность делать это по собственному почину, а не в атмосфере назойливых принуждений. Не сегодня-завтра может случиться, что какое-нибудь общество, рассматривая искусство Листа как вспомогательный источник своих доходов, в разделе „приход" в своем годовом бюджете после членских взносов впишет „10 пальцев Листа"».
1878
2 января. Листа посещает Лео Делиб (1836-1891), приехавший в Будапешт на премьеру «Коппелии».
4 января. Лист у себя дома устраивает вечер в честь Делиба.
6 января. Газета «Эдьетэртеш» пишет: «Здесь десять учеников Листа из различных городов Европы: из Вены - Мария Зейдель, из Нюрнберга - Августа Реннебаум, из Лейпцига - И. Рот, из Москвы - Д. Рёссль; кроме того есть ученики из Граца, Лемберга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70