Лицо исказилось от боли и непонимания того, что произошло…
- Что ты со мной сделал, глупый…
- То, что ты собирался сделать со мной.
- Э, ты уже научился говорить.
- Я всегда умел говорить.
- А почему всю дорогу молчал?
- Не с кем было говорить.
- А я?
- Ты? Ты не человек, ты - безжалостный зверь. Со зверями на человеческом языке не говорят.
- Тебе, глупый, лучше пойти со мной в Буро и сдаться властям. Обещаю, что тебя отправят к семье.
- А тебе лучше приготовиться к смерти. Произнеси шахадат *. Я тебе дам на это время. Возьму твою кровь за кровь старика…
- Да пошел ты… - он осекся: щелкнули взведенные курки и два ствола нацелились ему в грудь.
«Отважный» чекист повалился на землю, взмолился самым жалобным голосом:
- Именем Всевышнего Аллаха заклинаю тебя - не стреляй! Именем Великого Пророка! Именем святых устазов! Я сделаю все, что ты скажешь. Вспомни Светлый Коран, который ты так много раз читал? Я умоляю! Я стану мусульманином. Но что мне сделать? Ради Аллаха! Ради Аллаха!
Стволы опустились. У Мехди дрожали руки: негодяй хитрил, но он произносил такие слова, такие имена, перед которыми благоговейно склонялись руки, ноги, чело и душа.
- Хорошо, я продам тебе твою жизнь в обмен на знание.
- Знание. Какое знание? - изумился тот.
- Научишь меня стрелять из своего пятизарядного ружья.
- Ты не умеешь?
- Меня учили добру, а оружие приносит страдание. Теперь я вынужден взять его в руки, дабы противиться злу. Покажешь?
- Да. А ты потом развяжешь мне руки.
- Руки я тебе не развяжу. Так пойдешь.
Карабин висел на луке седла. Мехди сел в трех шагах напротив чекиста и положил оружие на колени.
- Говори коротко и понятно. Ты назвал меня глупым. Это неправда. Говори.
- Вон с правой стороны затвора ручка с круглым шариком на конце. Толкни его ладонью вверх. Так, правильно. Теперь отведи до отказа назад. Веди до отказа вперед и вниз. Винтовка заряжена.
- Неужели? Так просто?
- Если не веришь, подними ствол вверх и нажми на спусковой крючок.
Мехди так и сделал - прогремел выстрел.
Потом он научился у него заряжать магазин и ставить на предохранитель.
- Наш торг состоялся - можешь идти.
- Развяжи меня, а! Ну, пожалуйста.
Мехди более не произнес ни слова. Молча пристегнул ослика к луке седла. Ружье взял в руки, винтовку перекинул за спину и поехал тихим шагом в сторону гор. Так началась его боевая жизнь.
Чтобы не возвращаться к нему более, расскажем коротко о дальнейшей судьбе «славного» чекиста Чоби Хачкиева. Он добрался-таки до города. Отойдя с километр от того злосчастного места, Чоби присел на корточки спиной к шершавому камню, без особого труда растер ремень портупеи, освободил руки.
На всякий случай он снял погоны, орден и две медали, документы завернул в платочек и спрятал за пазуху. Кто его знает, с кем придется встретиться. Все обошлось.
В одиннадцать часов лейтенант Чоби Хачкиев заявился в Шолхи в НКВД. Где казенная лошадь и табельное оружие? Нет. Объяснения не слушали. Его били два дня, требуя подписать признание в «пособничестве». Но он плакал, скулил, кричал, но не подписал. Продержали четыре месяца в каталажке и отправили к семье в Казахстан. Там весной сорок пятого года его убил колхозный сторож при попытке украсть посевное зерно. Кражу взвесили - семь килограмм и четыреста грамм…
* * *
- Эй, молодой человек, просыпайся! Ты забрался в эти дебри, чтобы основательно выспаться? Там, откуда ты пришел, тебе мешали?
- Мешали, очень мешали, - произнесли его губы тихо, но глаза медлили открываться: сон был слишком сладким.
- Мы хотели бы поговорить с тобой. Может, откроешь глаза? - Эти люди рассмеялись. - Салам алейкум!
- Ва алейкум салам! - вздрогнул Мехди.
Он потряс головой, шевельнул плечами и глянул на четырех вооруженных людей, которые изучающе рассматривали его.
- Кто вы?
- Мы-то - мы! А вот кто ты такой и что ты тут делаешь?
- Я - Мехди, муталим. А тут я… я бежал.
- От кого?
- От солдат.
- А где добыл коня, осла и винтовку?
- Отобрал у Чоби Хачкиева.
- У Чоби? Его-то мы ищем. Где он?
- Я ему завязал руки назад и отпустил.
- Почему не убил?
- У нас с ним договор получился, а договор нельзя нарушать. - Мехди стал рассказывать, но те мало что поняли.
- Пошли. Тамада узнает, что ты за птица, - абрек хотел взять у него винтовку, но Мехди не отпустил.
- Это мой первый трофей. Убери руки. Пошли к твоему тамаде.
Через несколько часов они были на месте. Ахмад сразу узнал юношу:
- Ва-а-й, Мехди, ты как попал сюда? Мой односельчанин, - пояснил он абрекам.
Час признания в любви
Рассвет только намечался. Эльби вывел коня, чтобы навестить пастуха на дальней овчарне. В ворота постучали. Удивленный такому раннему посетителю, мужчина открыл калитку. И еще больше он удивился, увидев перед собой запыхавшегося сына. Вчера вечером он отправился в гости к родственникам по матери и намеревался пробыть там несколько суток. Выехал на коне, а вернулся пеший. Одно понятно, что не с добрыми вестями он пришел. Но мужчина никак не выдал себя перед сыном, спокойно спросил:
- Где твой конь?
- Дада *, людей выводят.
- Как выводят?
- В Сибирь угоняют, изгоняют из Отечества.
- Каких людей?
- Всех людей нашей крови. В горах полно солдат. Я сбежал. Солдаты гнались за мной и стреляли. Сюда тоже придут, как только утренний туман рассеется и наши башни видны станут. Солдат столько, как саранчи…
Он стоял и молчал. Потом швырнул плеть на землю, а коня привязал.
- Поди, разбуди всех домашних.
Сын пошел исполнять волю отца.
«Смотри, долго эта беда была на устах людей - теперь сбылась. Еще царь Николай, говорили, хотел нас изгнать с родных мест. Но не верилось. Вот он этот день! Что же делать?»
Долго он еще стоял посреди двора в раздумье. Начали вырисовываться из тьмы вершины гор и скалы. Мелькнули отсветы зари. Значит, где-то там, далеко-далеко, солнце уже восходит. Но до нас оно доберется не скоро. Снег на склонах белел неземной чистотой. Снизу доносился шум реки.
«О, Господи! Как отсюда уйдешь?! И что нас ждет там, на чужбине? А когда умрешь, как можно улечься в неродной земле?»
За гребнем горы виднелись верхушки солнечных могильников. Все шестнадцать поколений его предков лежат там. Эльби до сих пор считал, что и сам, когда придет его час, ляжет там, рядом с ними.
Наконец дневной свет полностью одолел тьму, и горец окинул взором родные скалы и опять произнес: «Как отсюда уйдешь?»
Размеренной походкой он направился к дому. Из дома неслись плач и стенания женщин. Сердце дрогнуло. Отпустил ручку двери и замер. Стоял с минуту. Потом надвинул шапку до самых бровей, открыл дверь и шагнул в дом.
Ему бы легче девять раз испытать муки смерти, чем сделать этот шаг. Тяжелый был этот шаг. А что творилось внутри!
- Прекратить! - сказал он резко, взял трехногий стульчик и сел у камина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
- Что ты со мной сделал, глупый…
- То, что ты собирался сделать со мной.
- Э, ты уже научился говорить.
- Я всегда умел говорить.
- А почему всю дорогу молчал?
- Не с кем было говорить.
- А я?
- Ты? Ты не человек, ты - безжалостный зверь. Со зверями на человеческом языке не говорят.
- Тебе, глупый, лучше пойти со мной в Буро и сдаться властям. Обещаю, что тебя отправят к семье.
- А тебе лучше приготовиться к смерти. Произнеси шахадат *. Я тебе дам на это время. Возьму твою кровь за кровь старика…
- Да пошел ты… - он осекся: щелкнули взведенные курки и два ствола нацелились ему в грудь.
«Отважный» чекист повалился на землю, взмолился самым жалобным голосом:
- Именем Всевышнего Аллаха заклинаю тебя - не стреляй! Именем Великого Пророка! Именем святых устазов! Я сделаю все, что ты скажешь. Вспомни Светлый Коран, который ты так много раз читал? Я умоляю! Я стану мусульманином. Но что мне сделать? Ради Аллаха! Ради Аллаха!
Стволы опустились. У Мехди дрожали руки: негодяй хитрил, но он произносил такие слова, такие имена, перед которыми благоговейно склонялись руки, ноги, чело и душа.
- Хорошо, я продам тебе твою жизнь в обмен на знание.
- Знание. Какое знание? - изумился тот.
- Научишь меня стрелять из своего пятизарядного ружья.
- Ты не умеешь?
- Меня учили добру, а оружие приносит страдание. Теперь я вынужден взять его в руки, дабы противиться злу. Покажешь?
- Да. А ты потом развяжешь мне руки.
- Руки я тебе не развяжу. Так пойдешь.
Карабин висел на луке седла. Мехди сел в трех шагах напротив чекиста и положил оружие на колени.
- Говори коротко и понятно. Ты назвал меня глупым. Это неправда. Говори.
- Вон с правой стороны затвора ручка с круглым шариком на конце. Толкни его ладонью вверх. Так, правильно. Теперь отведи до отказа назад. Веди до отказа вперед и вниз. Винтовка заряжена.
- Неужели? Так просто?
- Если не веришь, подними ствол вверх и нажми на спусковой крючок.
Мехди так и сделал - прогремел выстрел.
Потом он научился у него заряжать магазин и ставить на предохранитель.
- Наш торг состоялся - можешь идти.
- Развяжи меня, а! Ну, пожалуйста.
Мехди более не произнес ни слова. Молча пристегнул ослика к луке седла. Ружье взял в руки, винтовку перекинул за спину и поехал тихим шагом в сторону гор. Так началась его боевая жизнь.
Чтобы не возвращаться к нему более, расскажем коротко о дальнейшей судьбе «славного» чекиста Чоби Хачкиева. Он добрался-таки до города. Отойдя с километр от того злосчастного места, Чоби присел на корточки спиной к шершавому камню, без особого труда растер ремень портупеи, освободил руки.
На всякий случай он снял погоны, орден и две медали, документы завернул в платочек и спрятал за пазуху. Кто его знает, с кем придется встретиться. Все обошлось.
В одиннадцать часов лейтенант Чоби Хачкиев заявился в Шолхи в НКВД. Где казенная лошадь и табельное оружие? Нет. Объяснения не слушали. Его били два дня, требуя подписать признание в «пособничестве». Но он плакал, скулил, кричал, но не подписал. Продержали четыре месяца в каталажке и отправили к семье в Казахстан. Там весной сорок пятого года его убил колхозный сторож при попытке украсть посевное зерно. Кражу взвесили - семь килограмм и четыреста грамм…
* * *
- Эй, молодой человек, просыпайся! Ты забрался в эти дебри, чтобы основательно выспаться? Там, откуда ты пришел, тебе мешали?
- Мешали, очень мешали, - произнесли его губы тихо, но глаза медлили открываться: сон был слишком сладким.
- Мы хотели бы поговорить с тобой. Может, откроешь глаза? - Эти люди рассмеялись. - Салам алейкум!
- Ва алейкум салам! - вздрогнул Мехди.
Он потряс головой, шевельнул плечами и глянул на четырех вооруженных людей, которые изучающе рассматривали его.
- Кто вы?
- Мы-то - мы! А вот кто ты такой и что ты тут делаешь?
- Я - Мехди, муталим. А тут я… я бежал.
- От кого?
- От солдат.
- А где добыл коня, осла и винтовку?
- Отобрал у Чоби Хачкиева.
- У Чоби? Его-то мы ищем. Где он?
- Я ему завязал руки назад и отпустил.
- Почему не убил?
- У нас с ним договор получился, а договор нельзя нарушать. - Мехди стал рассказывать, но те мало что поняли.
- Пошли. Тамада узнает, что ты за птица, - абрек хотел взять у него винтовку, но Мехди не отпустил.
- Это мой первый трофей. Убери руки. Пошли к твоему тамаде.
Через несколько часов они были на месте. Ахмад сразу узнал юношу:
- Ва-а-й, Мехди, ты как попал сюда? Мой односельчанин, - пояснил он абрекам.
Час признания в любви
Рассвет только намечался. Эльби вывел коня, чтобы навестить пастуха на дальней овчарне. В ворота постучали. Удивленный такому раннему посетителю, мужчина открыл калитку. И еще больше он удивился, увидев перед собой запыхавшегося сына. Вчера вечером он отправился в гости к родственникам по матери и намеревался пробыть там несколько суток. Выехал на коне, а вернулся пеший. Одно понятно, что не с добрыми вестями он пришел. Но мужчина никак не выдал себя перед сыном, спокойно спросил:
- Где твой конь?
- Дада *, людей выводят.
- Как выводят?
- В Сибирь угоняют, изгоняют из Отечества.
- Каких людей?
- Всех людей нашей крови. В горах полно солдат. Я сбежал. Солдаты гнались за мной и стреляли. Сюда тоже придут, как только утренний туман рассеется и наши башни видны станут. Солдат столько, как саранчи…
Он стоял и молчал. Потом швырнул плеть на землю, а коня привязал.
- Поди, разбуди всех домашних.
Сын пошел исполнять волю отца.
«Смотри, долго эта беда была на устах людей - теперь сбылась. Еще царь Николай, говорили, хотел нас изгнать с родных мест. Но не верилось. Вот он этот день! Что же делать?»
Долго он еще стоял посреди двора в раздумье. Начали вырисовываться из тьмы вершины гор и скалы. Мелькнули отсветы зари. Значит, где-то там, далеко-далеко, солнце уже восходит. Но до нас оно доберется не скоро. Снег на склонах белел неземной чистотой. Снизу доносился шум реки.
«О, Господи! Как отсюда уйдешь?! И что нас ждет там, на чужбине? А когда умрешь, как можно улечься в неродной земле?»
За гребнем горы виднелись верхушки солнечных могильников. Все шестнадцать поколений его предков лежат там. Эльби до сих пор считал, что и сам, когда придет его час, ляжет там, рядом с ними.
Наконец дневной свет полностью одолел тьму, и горец окинул взором родные скалы и опять произнес: «Как отсюда уйдешь?»
Размеренной походкой он направился к дому. Из дома неслись плач и стенания женщин. Сердце дрогнуло. Отпустил ручку двери и замер. Стоял с минуту. Потом надвинул шапку до самых бровей, открыл дверь и шагнул в дом.
Ему бы легче девять раз испытать муки смерти, чем сделать этот шаг. Тяжелый был этот шаг. А что творилось внутри!
- Прекратить! - сказал он резко, взял трехногий стульчик и сел у камина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76