Ее приносил юный друг. Студент приглашал его на обед. Хасан отказывался, никогда ни к кому не ходил в гости. Как ни старался студент, а сердце Хасана оставалось глухим, равнодушным. Так ему казалось.
Каждый пятничный вечер старик разносил по соседям большие с кулак куски сахара. Подавал саха, поворачивался и молча уходил. Но студенту помог один случай.
…Был яркий летний день. Во дворе Лесозавода люди разговаривали на ухо, потому что стоял шум. Звенели топоры, визжали пилы, дико свистели, завывали станки. Гулко тарахтела пилорама. И вдруг резкий обрыв этого шума - инженер отключил главный рубильник завода на обед. Но еще несколько минут шум стоял в ушах людей. Рабочие побрели к своим домам.
Хасан аккуратно завернул свои топоры в брезентовые чехлы, взял их под мышки и зашагал в сторону своей хижины. Тут его дерзко окрикнули:
- Яй, Шишханов! Стой, не уходи! Мы с тобой не докончили наш разговор, который начали в сорок седьмом.
Хасан резко повернулся, видимо узнал этот грубый голос.
- А-а! Гани, это ты? Тебя трудно узнать в нашей форме. Ну, прямо настоящий ингуш! Раньше ты носил змеиную шкуру. И усы.
Виляя между наваленными как попало бревнами, стремительными шагами к Хасану приближался пожилой мужчина плотного телосложения, на голове папаха, одет в синие галифе и гимнастерку, перепоясанный кавказским наборным поясом. Видно было по лицу, что он идет не на дружескую беседу.
В двух шагах от Хасана он остановился, и, жестикулируя, стал кричать:
- Ты думаешь, я тебе позволю жить на земле моих ноанахой? Забыл, как мы с тобой расстались? Быстро собери свои тряпки-шмотки и убирайся из Мужичей. Даю тебе ровно час времени.
- Гани, насчет земли: она принадлежит Богу. И я на ней буду жить, пока Он позволяет. Никуда из Мужичей я не уеду, теперь тем более. Твоего времени мне не надо. Я тороплюсь на намаз. Говори скорее, зачем пришел. Чего тебе от меня нужно?
- Я пришел выкинуть тебя из этого села.
- Ну, так выкидывай, раз ты за этим пришел.
Гани орал на весь завод, Хасан отвечал коротко и спокойно.
- Не уйдешь?
- Нет.
- Посмотрим! Через час от твоего сарайчика останется один пепел, а ты будешь выпровожен пинками за околицу.
- Это слова крикуна, Гани, а ты дело делай.
- Дело? Хорошо! Стой там, где стоишь, если ты мужчина.
Гани быстро зашагал в Мужичи.
Хасан стоял бледный, как вкопанный, глаза сверкали сталью.
На крики стали сбегаться рабочие со всех цехов. Первым пришел дядя студента Асламбек и его напарница по станку Маша.
- Хасан, кто этот человек? И что ему нужно от тебя?
- Асламбек, этот человек вспомнил наш давнишний спор и намерен сегодня закончить его. Вам не надо в это дело вмешиться.
Рядом с Хасаном встал двоюродный брат студента, сын Асламбека, тоже с топором в руке.
- Башир, ты что задумал? Иди на обед.
- Пообедаем. Хасан, потом, когда выясним, на что способен этот горлопан. Можешь на меня положиться.
Башир был парень плотный, крепкий, как молодой дубок, и не трусливого десятка. В поселке это знали.
С Верхних Мужичей по извилистой тропинке беглым шагом стала спускаться группа мужчин во главе с Гани.
- Он ведет ноанахой! Ва устаз, что же ты стоишь, Хасан, беги, спасайся! - Закричала испуганная женщина.
И тогда народ хлынул со всех сторон к месту скандала.
- Воти, у них оружие! - крикнул дяде студент. - Я сбегаю за ружьем.
Асламбек на миг повернулся и кивнул головой - разрешил. До дома не более сорока шагов. Прыгая через поленья и коряги, он влетел в дом, сорвал со стены ружье с патронташем и побежал назад.
Он взобрался на самый верх наваленного в беспорядке кряжа, переломил ружье и зарядил.
- Дядя Асламбек, эта кодла драться что ли идет сюда?
- Да, Маша, драться. Уходи подальше. Ты - женщина…
- Да ну, дядя Асламбек! Нам с Вами, что клеп колоть, что дуракам черепа колоть один хрен.
Маша нагнулась себе под ноги, подняла толстую буковую палку с метр длиной, взвесила в руке и осталась довольна.
- Как раз будет! Где наша не пропадала!
Еще несколько рабочих заявили о своем намерении защищать Хасана, стали расчехливать свои топоры.
Прибежал дядя Сулейман, завмастерской, уважаемый человек - единственный алим во всем ущелье.
- Асламбек, что здесь происходит?
- Вон те люди идут, чтобы напасть на Хасана. Их ведет некий Гани из Нясаре, племянник ихний.
- А что сделал ему Хасан?
- Я не знаю этого. Но Хасана в обиду не дадим.
Сулейман направился к тем, подняв высоко руки.
- Стойте! Заклинаю вас Кораном…
Молодой человек подскочил к Сулейману и истошно закричал и толкнул алима в грудь:
- Убирайся прочь! Ты вздумал сыграть нам свой мулланскй пяшк
*
? Мы ему сейчас покажем, как обижать нашего племянника.
- Давайте сперва разберемся. Всегда можно мирно разрешить дело.
- Твое дело читать молитвы на похоронах и все!
- В таком случа… - гневно сказал Сулейман. - Год тому назад вы избрали меня своим имамом. Какой я имам, если юнец, у которого на губах не высохло молоко матери, может меня толкать, как шального мальчишку? Выбирайте себе другого имама, которого будете слушать.
Народу собралось очень много, и все зашумели. Заводчане окружили отряд Гани, толкали и кричали до хрипоты.
- Что вы от него хотите? Да разве он способен кому-то обиду нанести. Он - молчун.
- Если вы мусульмане, слушайтесь алима!
- Конкретно за что вы хотите с ним поквитаться?
Тут Гани ловко вскочил на бревно и оттуда заговорил:
- Вы не знаете, что это за человек. Он - бандит! С тысяча девятьсот сорок четвертого по сорок восьмой год он с оружием в руках сражался против нашей родной партии и Советской власти. В сорок восьмом мы его арестовали, он получил десять лет.
- Вы меня не арестовали, - возразил Хасан, - меня, больного, в беспамятстве подобрали у дороги солдаты. А ты хотел мне голову отрезать, чтобы сдать в НКВД, потому что за головы наших людей вам давали медали. Потом пришел офицер, тебе не позволил. Прямо во дворе НКВД в Галашках мой брат Якуб сдался. Тебе не достались наши головы. Но ты нас там пытал. А мальчика из Алхасты ты убил ударом плетки по голове. На конце плетки был свинцовый кружок, попал в висок и убил. Амани не было и полных пятнадцати… Если уж взялся рассказывать - рассказывай все. Рассказывай, как ты бежал…
В отряде Гани произошло замешательство: одни подходили к Хасану, извинялись за свою поспешность, другие просто разворачивались и уходили, стыдясь своего поступка.
- Дяда Асламбек, а что драки уже не будет? - разочарованно спросила Маша.
- Нет, Маша, не будет, Слава Богу!
- А по мне бы не мешало чуточку поразмяться. Я уже приметила, кому ребра помять - тому дуралею, что орал с бревна. Он бы у меня мягкий сделался.
Заводчане посмеялись от души и стали расходиться. Хасан стоял до тех пор, пока упирающегося Гани не увели возмущенные ноанохой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76