- Перевяжите мне ногу, я теряю кровь! Перевяжите мне ногу, а то я умру!
Третий военный побежал назад к повороту, но добежать не успел, подпрыгнул, оступился и полетел с обрыва вниз, в пропасть.
- Вы окружены! Сложите оружие, а то перестреляем всех до единого. Прекратите стрельбу!
Наступила тишина, кричал только раненый, и ему было не до сражения.
- Вставайте! Оружие на землю!
- А вы убивать не станете?
- Нет, кто выполнит приказ. Мы и так можем всех вас перестрелять. Быстро!
Один вскочил на ноги и резко отбросил от себя карабин. То же самое повторили еще двое.
- Отойдите в сторону, но не бегите.
Двое продолжали стрелять.
- Старик, если ты еще хоть раз выстрелишь, я убью тебя и того парня, что рядом с тобой. Они тоже поднялись, оставив оружие на земле.
- Отойдите к остальным.
Оарцхо встал из засады, но прежде чем спуститься вниз, сказал другу:
- Сиди на месте, приготовь автомат. Если со мной, что случится, всех убей. Одну очередь дашь поверх, чтобы поняли, что шуток не будет.
- Прямо сейчас?
- Да.
Оарцхо с винтовкой наперевес стал спускаться по откосу, а короткая автоматная очередь лишила остатки духа охотников за чужим добром.
- Мы же стоим… и все…
- Не стреляйте! - прикрикнул на свой «отряд» Оарцхо. - Они же сложили оружие.
- Да! Да! Мы сложили… Нас заставили…
- Никто вас не заставлял, не врите. Вы - добровольцы. Но…
Оарцхо подошел к корчащемуся на земле энкеведешнику, навел на него винтовку.
- Жить хочешь?
- Ты оставишь меня в живых?
- Я продам тебе твою жизнь за одно слово.
- Какое?
- Кто расстрелял стариков и больных в Волчьем Рву?
- Это не мы. Это истребительный отряд имени Черноглаза, командует старший лейтенант Черныш, сорок бойцов, все обстрелянные чекисты. Теперь добьешь?
- Нет. Договор - дело твердое. - Оарцхо махнул разоруженным рукой. - Забирайте его и айда. Сперва туго перевяжите ногу, а то вся кровь из него вытечет.
Оружие он оттащил подальше. Тут он заметил Пихи, который стоял, прижавшись спиной к горе, рот широко открыт, глаза осоловелые от страха.
- Иди сюда, - приказал ему по-ингушски Оарцхо. - Ты в штаны не наложил?
- Н-нет.
- Тогда снимай.
- Что снимать?
- Штаны.
- Зачем?
- А зачем они тебе?
- Я же, Оарцхо, ингуш, мужчина, родственником тебе прихожусь.
- Ты не ингуш, тем более не мужчина. Мужчина-ингуш врагов на своих не поведет. О родстве и говорить смешно. Снимай!
- Не позорь меня! - взмолился тот.
- Ты сам себя опозорил. Снимай! А то я тебе мужские «патроны» отстрелю. И зачем только их тебе Бог повесил?
Пихи сел на камень, снял чувяки, стал стягивать штаны из грубого шерстяного сукна.
- За родство кальсоны оставляю. Теперь возьмешь раненного на спину и понесешь. Бачи салам-моаршал передай. Чувяки не забудь одеть.
Нога энкеведешника была простреляна ниже колена, брючным ремнем перетянули выше колена.
- Давай идите!
- О, как больно! - застонал раненый, когда его взвалили Пихи на спину.
- Ничего - орден дадут, пенсию получишь. Водку выпьешь - хвастаться будешь, как смело воевал с ингушскими бандитами в горах Кавказа. Давай! Давай! Пошли!
Старший попросил:
- Дайте лошадь для раненого, одну.
- Вот вам лошадь, - Оарцхо указал на Пихи, - пусть тащит до самого города. Другой лошади не дам. Я вам жизнь дал - хватит.
Когда они скрылись из вида, Лешка сошел вниз. Он смятенным взглядом смотрел на убитого энкеведешника и пятна крови на снегу. Юноша побледнел, чувствовалось, что ему нехорошо.
- Первый раз так бывает у всех нормальных людей. Война - это кровь. Волчий Ров видел? Сперва так, потом люди привыкают к войне: бояться надоедает, кровь видеть не страшно.
- Ты это не первый раз, Оарцхо?
- Нет. В январе сорок второго года я участвовал в рейде в тылу немцев в Малгобекской стороне. Мы там десант уничтожали…

Хучбаров Ахмад

Встреча была назначена в Грушевой Роще недалеко от села Яндаре, а для экхов * пустили слух, что совещание главарей отрядов произойдет в Бартабос, туда энкеведешники направили четыре истребительных отряда, около трехсот человек и взвод энкеведешников.
Здесь на поляне полукругом сидело человек сорок. Абреки, что помоложе, заняли наблюдательные посты, чтобы ненароком враг не выследил их. Отряд Хучбарова Ахмада появился, словно вырос из-под земли.
Тамада сошел с коня и приветствовал собравшихся.
- Ассалам алейкум, братья! Да не дрогнет ваше сердце в бою!
- Ва алейкум салам, Ахмад! Удачи тебе в святой борьбе с чужеземцами!
Юноша- аккинец Пейзула отвел лошадь старшего в сторону и привязал к дереву. Пейзула был преданный замах Ахмада. Юноша не просто любил его, он его обожал, как кумира, как национального героя, каковым на самом деле Ахмад и был. Тамада же в свою очередь лелеял юношу и оберегал от пуль и других бед.
- Братья, пятнадцать лет я нахожусь в бегах, эти пятнадцать лет я, по мере моих сил, сражаюсь с нашими врагами. У меня есть опыт, как вести эту войну. Я пригласил вас, чтобы поделиться своими знаниями, и мы должны кое о чем договориться, согласоваться. Враги нас называют бандитами. Почему? Потому что собака умеет только лаять. И еще потому, что Господь не позволяет этим грязным керастанам говорить правду. Они хорошо говорят о трусах, предателях и доносчиках.
Мы - Ингушская Народная армия. Нас оставили здесь защищать Родину. Твердо усвойте это и запишите в своем сердце. Мне могут возразить: а что здесь защищать, если весь наш народ изгнан? Есть что защищать. Здесь остались могилы наших предков. Первым долгом мы должны их защищать. Костям наших матерей и отцов нужен покой. Обеспечим им этот покой ценою собственных жизней. В горах остались храмы, башни и склепы, построенные нашими предками много веков назад, святые места. Вчера истребительный отряд взорвал одну башню Гаркхоев. Мы их наказали, убили шесть человек, но башни уже нет. Тысяча лет она стояла, а теперь не стоит. Кто виноват? Я, Хучбаров Ахмад виноват, и вы галгайские конахи виноваты. Спрос с нас: или вы взяли оружие в руки, чтобы защищать свои души?
Наш народ изгнан отсюда со своей Богом данной земли. Но когда-нибудь он вернется. Это предсказали святые устазы. Он спросит с нас, с воинов Народной Армии. Он скажет: почему вы позволили чужакам разрушить башни, склепы, храмы и другие древние святыни отцов? Где могилы моего отца и матери? Где могилы моих братьев и сестер? Что мы им ответим, если не сможем защитить? Конечно, если бы хватило сил, нам следовало взять под защиту каждый камень, каждое дерево, каждый куст, каждую травинку. Что поделаешь, на это нас не хватит. Так возьмем под защиту самое дорогое, самое святое. Покараем смертью того, кто покушается на наши святыни. Считайте, что вы воины народа, оставленные при отступлении, для защиты самого дорогого - Чести народа. Вот, что я хотел вам сказать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76