Ты меня больше не любишь?
- Не надо говорить такие слова, Анна. Ты же знаешь, что это не так. Я не хочу тут в вашем доме наследить. Вам и так из-за меня натерпеться пришлось.
- Асламбек! Ты говоришь чужие нечестные слова! - она горько засмеялась.
- Саша, пойди во двор, да гляди в оба, а я тоже пойду. Вы, дети, погутарьте, да не ссорьтесь после всего, что было. Не такая вы пара, чтобы о пустяках ссориться.
Степан Лукъяныч их оставил один на один, а сам ушел на кухню. А минут через десять оба, держась за руки, вошли к Степану Лукъяновичу. Заговорил Асламбек:
- Если бы не такой случай, я бы не осмелился с Вами лично заговорить об этом. Я бы сватов-стариков прислал. Поймите. Я прошу у Вас руки Вашей дочери Анны.
- Руку просишь? - Захихикал старик, - а сердце?
- А сердце я ему, папа, сама отдала.
- Вона оно как! Ну так как же мне вас, дети, благословлять. Этот -мусульманин, ты - христианка. Э-эх, как будет - так и будет! Все под Единым Богом живем. А ну подите-ка сюда!
Они опустили головы, как устыдившиеся дети и подошли к старику.
- Господь вас благослови! - Он захватил их головы в охапку и прижал к своей широкой груди. - Любите друг друга до смерти. А там как будет - так и будет.
- Так мы поедем, папа?
- Куды? И ты?
- Повенчаться зовет.
- По-ихнему?
- Да. Я же за него замуж иду.
Призадумался старик казак, а потом махнул рукой.
- Иди, Анна! С Богом! Иди без оглядки!
- Степан Лукъяныч, разрешите и Сашу дня на два в горы забрать. Благословение Ваше и разрешение на венчание передать священнику, отец или брат кто-то же должен быть при этом.
- Ладно, забирайте и Сашу. - Согласился он, - что тут поделаешь, хоть одна душа из родной семьи пусть погуляет на твоей свадьбе. Ну, Анна! У тебя все не так, как у других людей. Жениха выбрала из ингушей, а он вон что учудил: на выпускном балу (геть, ты кунацкая непокорная душа!) чекиста при всем честном народе уложил, в ресторане и глядит исусовыми глазами…
- Так мы, папа, последние Ромео и Джульетта.
- Какой там Ромей! С кем сравнила! Да на что он был способен, как плакаться горькими слезьми под балконом, да по случаю тыкаться железным прутиком. Твой кунак в два счета порешил бы и тех и ентих заодно, коли пришлось. Идите с Богом!
- Папа, мы бы и тебя взяли, но мы пойдем по опасным дорогам в горы, в аул. В Базоркино свадьба не получится: чекисты нагрянут.
- Идите. Только, Асламбек, ты Анну не обижай потом в женах.
- Да Вы что, Степан Лукъяныч! - Обиделся тот.
- Не, не. Не то ты подумал. По жизни ты ее не обидишь - не таковский. А вот, ненароком, разлюбишь - она этого не вынесет.
Асламбек чуть побледнел, помолчал с минуту и тихо промолвил:
- Между нашими душами до конца будет так, как сегодня. Но я понимаю Ваше беспокойство.
Степан Лукъяныч вышел проводить гостей. Анну усадили в линейку, там сидела девушка-ингушка, которая радушно обняла невесту.
- Хорошая ты, Анна! Я - Совдат, буду твоя дружка.
- Ты тоже, Совдат, красивая! - Вернула комплимент Анна.
Сбоку к линейке была пристегнута верховая лошадь под седлом. Асламбек подвел эту лошадь к Сашке.
- Садись, казак.
- А чья это лошадь?
- Твоя.
- Моя?
- Мой подарок брату невесты. Поехали.
- Ух, ты! - Саша взлетел в седло. - Вот она как, батя, родня кунацкая-то!
- Ну-ну! Порадуйся пока.
Линейка и Саша с одним ингушом поехали в одну сторону, а Асламбек с двумя соплеменниками совсем в другую - такой маневр на всякий случай.
- Конь хороший, а вот это, - он показал на свои гражданские одежды, - не к коню, не идет.
- Будет все, - повернулся с улыбкой спутник, - и чокхи будет, как синее небо, и рубашка и кинжал. Тогда посмотришь какой ты красивый! Ты -Сашка?
- Да.
- Я Албаст, очень родной: Асламбека матери сестры сын. - Он протянул руку, Саша ответил жарким рукопожатием. - Теперь ты тоже наш родной. Очень родной.
Когда подъезжали к Тереку, еще светило солнце, и горы сияли во всей своей красоте. Анна родилась во Владикавказе, но Терек воочию видела первый раз.
Терек воет, дик и злобен
Меж утесистых грамад…
Она была очарована.
Спутники долго совещались у переправы, кричали во все горло, чтобы слова их доходили до ушей друг друга сквозь этот невероятный хаотический шум. Потом линейка направилась наискось против течения.
Албаст и Саша ехали с правой стороны рядом, чтобы на всякий непредвиденный случай прийти на выручку девушкам на линейке. Все обошлось благополучно, но девушек немного подмочило волной шаловливой реки.
Проехали еще с версту, тут начинались ингушские горы. Дальше - тропа. Линейка остановилась. Возница попрощался и повернулся назад, оказывается был городской, его наняли.
Тут из леска выехали Асламбек и его товарищи с запасным конем. Коня у них взял Албаст. Похлопал по бокам, натянул подпругу, но задумался.
- Седло жесткое, мужское. Она намучается, пока мы доедем до своих башен.
Албаст снял черкеску, под ним еще был теплый бешмет. Сложив аккуратно, он накрыл седло этим бешметом и завязал ремешком с двух сторон, чтобы не сползся.
- Теперь чуть лучше. Анна, давай сюда.
- Это конь для меня?
- Тебе, тебе. - Албаст аккуратно подхватил девушку и плавно опустил в седле.
Теперь она поняла, почему Асламбек попросил ее одеть самое свободное, широкое платье. Подружка-ингушка взобралась на круп коня Асламбека.
Ночь наступила мгновенно, а с нею и мрак. Дважды сходили с коней. Сашу и Анну вели за руки мимо каких-то опасных мест. Далеко за полночь они увидели внизу в долине у странных строений яркий огонь. Там сновали тени. Заслышав топот их коней, раздались радостные крики женщин и детей.
- Боага! Боага! *
* * *
- Эй, невеста! Вставай! Хватит спать, солнце высоко поднялось, гости первые приехали.
Анна открыла глаза, но не сразу сообразила, где находится. Она с удивлением посмотрела на каменные стены башни, на полочки с гончарной и медной посудой, вычищенной до блеска, на узенькие оконца-бойницы - на весь этот невиданный доселе интерьер древнего горского жилья.
Совдат захохотала и обняла Анну:
- Ты боишься? Не бойся. Это башня Асламбека, твоего жениха. Любишь.
- Я бы его съела! - Шепнула невеста своей дружке на ушко.
- Вай! Ты - голодная волчица? Эшшахь!
- Это что? - Спросила Анна, показывая пальцем на кудал, ковш и большую круглую медную ванну.
- Купаться! Невеста перед свадьбой должна купаться. - Совдат стащила с Анны одеяло, - время кончилось: все спрашивают невесту.
Через час освеженная и наряженная в национальный костюм, невеста рассматривала себя в зеркале. Она обомлела от восхищения собой.
- Вот что делает одежда с человеком!
- Ты очень красивая. А теперь пять раз…
Они стали спускаться с верхнего этажа вниз по деревянной лестнице. Там собрались все родственницы. Женщины окружили Анну, и все остались весьма довольны, кроме тайных завистниц, которые заметили, что все же «не своя».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
- Не надо говорить такие слова, Анна. Ты же знаешь, что это не так. Я не хочу тут в вашем доме наследить. Вам и так из-за меня натерпеться пришлось.
- Асламбек! Ты говоришь чужие нечестные слова! - она горько засмеялась.
- Саша, пойди во двор, да гляди в оба, а я тоже пойду. Вы, дети, погутарьте, да не ссорьтесь после всего, что было. Не такая вы пара, чтобы о пустяках ссориться.
Степан Лукъяныч их оставил один на один, а сам ушел на кухню. А минут через десять оба, держась за руки, вошли к Степану Лукъяновичу. Заговорил Асламбек:
- Если бы не такой случай, я бы не осмелился с Вами лично заговорить об этом. Я бы сватов-стариков прислал. Поймите. Я прошу у Вас руки Вашей дочери Анны.
- Руку просишь? - Захихикал старик, - а сердце?
- А сердце я ему, папа, сама отдала.
- Вона оно как! Ну так как же мне вас, дети, благословлять. Этот -мусульманин, ты - христианка. Э-эх, как будет - так и будет! Все под Единым Богом живем. А ну подите-ка сюда!
Они опустили головы, как устыдившиеся дети и подошли к старику.
- Господь вас благослови! - Он захватил их головы в охапку и прижал к своей широкой груди. - Любите друг друга до смерти. А там как будет - так и будет.
- Так мы поедем, папа?
- Куды? И ты?
- Повенчаться зовет.
- По-ихнему?
- Да. Я же за него замуж иду.
Призадумался старик казак, а потом махнул рукой.
- Иди, Анна! С Богом! Иди без оглядки!
- Степан Лукъяныч, разрешите и Сашу дня на два в горы забрать. Благословение Ваше и разрешение на венчание передать священнику, отец или брат кто-то же должен быть при этом.
- Ладно, забирайте и Сашу. - Согласился он, - что тут поделаешь, хоть одна душа из родной семьи пусть погуляет на твоей свадьбе. Ну, Анна! У тебя все не так, как у других людей. Жениха выбрала из ингушей, а он вон что учудил: на выпускном балу (геть, ты кунацкая непокорная душа!) чекиста при всем честном народе уложил, в ресторане и глядит исусовыми глазами…
- Так мы, папа, последние Ромео и Джульетта.
- Какой там Ромей! С кем сравнила! Да на что он был способен, как плакаться горькими слезьми под балконом, да по случаю тыкаться железным прутиком. Твой кунак в два счета порешил бы и тех и ентих заодно, коли пришлось. Идите с Богом!
- Папа, мы бы и тебя взяли, но мы пойдем по опасным дорогам в горы, в аул. В Базоркино свадьба не получится: чекисты нагрянут.
- Идите. Только, Асламбек, ты Анну не обижай потом в женах.
- Да Вы что, Степан Лукъяныч! - Обиделся тот.
- Не, не. Не то ты подумал. По жизни ты ее не обидишь - не таковский. А вот, ненароком, разлюбишь - она этого не вынесет.
Асламбек чуть побледнел, помолчал с минуту и тихо промолвил:
- Между нашими душами до конца будет так, как сегодня. Но я понимаю Ваше беспокойство.
Степан Лукъяныч вышел проводить гостей. Анну усадили в линейку, там сидела девушка-ингушка, которая радушно обняла невесту.
- Хорошая ты, Анна! Я - Совдат, буду твоя дружка.
- Ты тоже, Совдат, красивая! - Вернула комплимент Анна.
Сбоку к линейке была пристегнута верховая лошадь под седлом. Асламбек подвел эту лошадь к Сашке.
- Садись, казак.
- А чья это лошадь?
- Твоя.
- Моя?
- Мой подарок брату невесты. Поехали.
- Ух, ты! - Саша взлетел в седло. - Вот она как, батя, родня кунацкая-то!
- Ну-ну! Порадуйся пока.
Линейка и Саша с одним ингушом поехали в одну сторону, а Асламбек с двумя соплеменниками совсем в другую - такой маневр на всякий случай.
- Конь хороший, а вот это, - он показал на свои гражданские одежды, - не к коню, не идет.
- Будет все, - повернулся с улыбкой спутник, - и чокхи будет, как синее небо, и рубашка и кинжал. Тогда посмотришь какой ты красивый! Ты -Сашка?
- Да.
- Я Албаст, очень родной: Асламбека матери сестры сын. - Он протянул руку, Саша ответил жарким рукопожатием. - Теперь ты тоже наш родной. Очень родной.
Когда подъезжали к Тереку, еще светило солнце, и горы сияли во всей своей красоте. Анна родилась во Владикавказе, но Терек воочию видела первый раз.
Терек воет, дик и злобен
Меж утесистых грамад…
Она была очарована.
Спутники долго совещались у переправы, кричали во все горло, чтобы слова их доходили до ушей друг друга сквозь этот невероятный хаотический шум. Потом линейка направилась наискось против течения.
Албаст и Саша ехали с правой стороны рядом, чтобы на всякий непредвиденный случай прийти на выручку девушкам на линейке. Все обошлось благополучно, но девушек немного подмочило волной шаловливой реки.
Проехали еще с версту, тут начинались ингушские горы. Дальше - тропа. Линейка остановилась. Возница попрощался и повернулся назад, оказывается был городской, его наняли.
Тут из леска выехали Асламбек и его товарищи с запасным конем. Коня у них взял Албаст. Похлопал по бокам, натянул подпругу, но задумался.
- Седло жесткое, мужское. Она намучается, пока мы доедем до своих башен.
Албаст снял черкеску, под ним еще был теплый бешмет. Сложив аккуратно, он накрыл седло этим бешметом и завязал ремешком с двух сторон, чтобы не сползся.
- Теперь чуть лучше. Анна, давай сюда.
- Это конь для меня?
- Тебе, тебе. - Албаст аккуратно подхватил девушку и плавно опустил в седле.
Теперь она поняла, почему Асламбек попросил ее одеть самое свободное, широкое платье. Подружка-ингушка взобралась на круп коня Асламбека.
Ночь наступила мгновенно, а с нею и мрак. Дважды сходили с коней. Сашу и Анну вели за руки мимо каких-то опасных мест. Далеко за полночь они увидели внизу в долине у странных строений яркий огонь. Там сновали тени. Заслышав топот их коней, раздались радостные крики женщин и детей.
- Боага! Боага! *
* * *
- Эй, невеста! Вставай! Хватит спать, солнце высоко поднялось, гости первые приехали.
Анна открыла глаза, но не сразу сообразила, где находится. Она с удивлением посмотрела на каменные стены башни, на полочки с гончарной и медной посудой, вычищенной до блеска, на узенькие оконца-бойницы - на весь этот невиданный доселе интерьер древнего горского жилья.
Совдат захохотала и обняла Анну:
- Ты боишься? Не бойся. Это башня Асламбека, твоего жениха. Любишь.
- Я бы его съела! - Шепнула невеста своей дружке на ушко.
- Вай! Ты - голодная волчица? Эшшахь!
- Это что? - Спросила Анна, показывая пальцем на кудал, ковш и большую круглую медную ванну.
- Купаться! Невеста перед свадьбой должна купаться. - Совдат стащила с Анны одеяло, - время кончилось: все спрашивают невесту.
Через час освеженная и наряженная в национальный костюм, невеста рассматривала себя в зеркале. Она обомлела от восхищения собой.
- Вот что делает одежда с человеком!
- Ты очень красивая. А теперь пять раз…
Они стали спускаться с верхнего этажа вниз по деревянной лестнице. Там собрались все родственницы. Женщины окружили Анну, и все остались весьма довольны, кроме тайных завистниц, которые заметили, что все же «не своя».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76