Коня под тобой убили. Ты упал, Солт, очень больно ударился о камень.
Абреки из жердочек соорудили носилки для старика. У него кружилась голова и боли в спине возобновились со страшной силой.
К обеду они добрались до Валуна. Так называется это место. Над этим местом зависают скалистые горы. Когда-то в незапамятные времена с вершины сорвался гигантский кусок скалы и полетел вниз.
У подножья горы он накрыл впадину, под камнем получилась пещера, куда можно загнать до трехсот овец. Со временем у входа справа и слева соорудили нечто похожее на комнатки, сложив из камней стенки. Здесь сухо, уютно и тепло.
Развели огонь. В каменных гротиках стояли сальные свечи. Анна взяла лучину и зажгла все эти свечи, так что в пещере стало светло.
Она стала раздевать Солта.
- Что ты делаешь? - Возмутился тот. - Стыдно же?
- Ва, Солт, она врач и хочет посмотреть, что у тебя болит. И она тебе не чужая женщина, а жена сына. - Ахмад сам взялся снимать с него чоху и рубашку. - Вот так лежи вниз лицом. Тебе повезло: такая сноха - и оружия не боится и лечить может.
- Оф-фой! - Солт лег как ему сказали.
Под левой лопаткой не было никаких опухолей или ссадин. Анна заметила, что кожа тут гладкая и переливается красно-фиолетовым цветом. Она осторожно положила на это место ладонь - Солт застонал.
- Потерпи, Воти, чуть-чуть.
Был такой случай на практике в институте. Он помогала, ассистировала старому хирургу. На операционном столе лежал навзничь здоровенный крестьянин и охал.
- Препакостная вещь, молодые люди. Нарыв. Даже не подкожный, а подмышечный. Внутренний нарыв. Боли ужасные. Трудно определить. Смотрите сюда и сюда. Здесь кожа мягкая, обыкновенная. А тут кожа тугая, вроде ее натянули, гладкая, аж глянцевая. Прожилки с фиолетовым цветом. И здесь температура выше. Хирургическая операция. Скальпель. Ничего более. Протрите-ка спиртиком это место.
Профессор сделал надрез - из раны хлынул гной, так что девушка едва успевала ватой убирать его.
- Господи, если я ошиблась!
Солт и не почувствовал скальпеля. Густой белый гной брызнул в руки Анны и потек по спине вниз.
Анна вскрикнула от радости и стала вытирать ватой со спиртом руки. Осторожно кончиками обеих пальцев выдавливала гной.
- А-ах-х! - Глубоко с облегчением вздохнул Солт. - Ахмад, что она сделала со мной?
- У тебя был внутренний нарыв, глубоко под мясом. Она сделала надрез и выпустила гной, целая чашка гноя из тебя вытекла. Я такое первый раз вижу.
- Какое облегчение!
- Солт, твой сын знал, кого в жены берет.
- Да благословит Господь ее руки.
- Мы принесем тебе подорожники, они вытянут весь гной, что там остался. Через два дня будешь бегать. Мы уходим, Солт. Если что мальчика пришлешь к Ветровым скалам, мы придем. Да вы и сами теперь хорошо вооружены: три винтовки, маузер и эта пушка…
С Анной абреки прощались отдельно, с великим к ней уважением и почтением.
- Храни Вас Бог, Анна! Правдиво слово древних: «Господь соединяет похожих». Навряд ли ошибусь, если скажу, что самый безрассудный и отважный из ингушей - Асламбек, Ваш муж. Он не присоединяется ни к одному отряду - одинокий волк.
- Простите, Ахмад, - возразила Анна совершенно серьезно, - Вы тут ошиблись: Асламбек не одинокий волк - а неукротимый лев.
Хучбаров Ахмад постоял молча, потом вскинул на упрямую женщину восхищенные глаза:
- Вы правы. Асламбек - неукротимый лев, а его жена - львица. О, счастливец! - С нескрываемой завистью произнес он, - и нам бы по Львице, но не всем Господь дарует их. Что поделаешь?!
Тогда еще Анна не знала о семейной драме этого поистине благороднейшего и великого воина-мстителя ингушского народа.
* * *
Шел 1941 год.
Степан Лукъяныч болел, и дочь не отходила от его постели, леча и утешая горячо любимого отца.
22 июня 1941 года началась война, а в первых числах августа Сашу мобилизовали в армию.
Прощание отца и сына было печальным: оба знали, что в этом мире больше не встретятся.
- Жаль, сынок, что не женился ты - детишки были бы. Храни тебя Господь! Более свидеться нам не придется. Коли жив, вернешься, сразу женись…
Письмо от Саши пришло через месяц из-под Ростова, а потом - молчание.
Анна по- настоящему почувствовала себя одинокой и брошенной, так что уход за больным отцом и ночные бдения у его постели -давали забвение.
В такой день к ней зашел сын ее деверя Гири, который учился в техникуме и часто заходил к Анне в гости.
Саварбек большими карими глазами глядел на больного старика и Анну, сидел грустные, молчал, от чая отказался. Уходя, он сказал:
- Тетя Анна, вы много плачете. Я вижу. Вам тяжело. Ничего.
- Папа очень плохой, Савик. Что мне делать?
- Ничего. Ничего.
- Ты куда?
- Домой, в Базоркино.
- Уж темнеет.
- До ужина я добегу. Не беспокойтесь.
Он ушел, а за полночь в окно постучались. Анна вышла и с удивлением увидела свекра Солта, Совдат и Савика, который распрягал лошадь…
- Как Степан?
- Очень плох, он уже не приходит в сознание.
Свекор обнял ее за плечи, чувство беспомощности и одиночества ушло от нее. Она от радости всплакнула, Солт широким рукавом чохи утер ей слезы.
- Я вижу, что он долго не протянет, а я - одна.
- Дела Аллаха, дочка. Такие дела: одни уходят, а другие приходят. Закон жизни.
Степан Лукъяныч скончался к обеду второго дня. Закрыв усопшему глаза, Солт вывел Анну из комнаты во двор, усадил на лавку и прижал к себе, дал ей поплакать, поглаживая по спине.
- Все умрем. Все: и я, и я ты - все живые. Хороший был человек Степан, добрый, честный. Наш долг предать его земле, как положено…
- Он просил по-христиански, чтобы поп отпел.
- Сделаем, как он хотел. Есть здесь поп?
- Есть. Он тайно служит Богу. Власти боится. Омывает и отпевает усопших. Но папу я сама омою.
- Давай позовем попа, пусть все делает, как надо.
Собрались соседи, родственники и друзья Степана Лукъяныча.
Тело омыли и одели в праздничный казачий наряд.
Солт запряг коня и послал Саварбека в село за убойной скотиной для поминок. Эльбускиевых поехало так много, что возы стояли во всю длину переулка.
Ингуши вели себя так корректно, чтобы каким-то образом не нарушить христианские ритуалы, и Анна была бесконечно благодарна им за это душевное понимание.
Солт отвел сноху в сторону:
- Дочка, когда люди вернутся с похорон, дальше что делают христиане?
- Поминки. Накрывают столы и приглашают всех. Папа собирал деньги на это.
- Ты эти деньги оставь, возьми бумагу и напиши все что надо, сколько надо. Наше дело слабо не будет. Давай.
Получив такой листок, Солт отправил двух племянников в город за продуктами и напитками. Телку зарезали и, собрав по соседям, большие котлы, развели костры прямо в палисаднике.
Пока похоронная процессия вернулась с кладбища, Солт с родственниками устроили импровизированные столы.
Время было за ужином.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Абреки из жердочек соорудили носилки для старика. У него кружилась голова и боли в спине возобновились со страшной силой.
К обеду они добрались до Валуна. Так называется это место. Над этим местом зависают скалистые горы. Когда-то в незапамятные времена с вершины сорвался гигантский кусок скалы и полетел вниз.
У подножья горы он накрыл впадину, под камнем получилась пещера, куда можно загнать до трехсот овец. Со временем у входа справа и слева соорудили нечто похожее на комнатки, сложив из камней стенки. Здесь сухо, уютно и тепло.
Развели огонь. В каменных гротиках стояли сальные свечи. Анна взяла лучину и зажгла все эти свечи, так что в пещере стало светло.
Она стала раздевать Солта.
- Что ты делаешь? - Возмутился тот. - Стыдно же?
- Ва, Солт, она врач и хочет посмотреть, что у тебя болит. И она тебе не чужая женщина, а жена сына. - Ахмад сам взялся снимать с него чоху и рубашку. - Вот так лежи вниз лицом. Тебе повезло: такая сноха - и оружия не боится и лечить может.
- Оф-фой! - Солт лег как ему сказали.
Под левой лопаткой не было никаких опухолей или ссадин. Анна заметила, что кожа тут гладкая и переливается красно-фиолетовым цветом. Она осторожно положила на это место ладонь - Солт застонал.
- Потерпи, Воти, чуть-чуть.
Был такой случай на практике в институте. Он помогала, ассистировала старому хирургу. На операционном столе лежал навзничь здоровенный крестьянин и охал.
- Препакостная вещь, молодые люди. Нарыв. Даже не подкожный, а подмышечный. Внутренний нарыв. Боли ужасные. Трудно определить. Смотрите сюда и сюда. Здесь кожа мягкая, обыкновенная. А тут кожа тугая, вроде ее натянули, гладкая, аж глянцевая. Прожилки с фиолетовым цветом. И здесь температура выше. Хирургическая операция. Скальпель. Ничего более. Протрите-ка спиртиком это место.
Профессор сделал надрез - из раны хлынул гной, так что девушка едва успевала ватой убирать его.
- Господи, если я ошиблась!
Солт и не почувствовал скальпеля. Густой белый гной брызнул в руки Анны и потек по спине вниз.
Анна вскрикнула от радости и стала вытирать ватой со спиртом руки. Осторожно кончиками обеих пальцев выдавливала гной.
- А-ах-х! - Глубоко с облегчением вздохнул Солт. - Ахмад, что она сделала со мной?
- У тебя был внутренний нарыв, глубоко под мясом. Она сделала надрез и выпустила гной, целая чашка гноя из тебя вытекла. Я такое первый раз вижу.
- Какое облегчение!
- Солт, твой сын знал, кого в жены берет.
- Да благословит Господь ее руки.
- Мы принесем тебе подорожники, они вытянут весь гной, что там остался. Через два дня будешь бегать. Мы уходим, Солт. Если что мальчика пришлешь к Ветровым скалам, мы придем. Да вы и сами теперь хорошо вооружены: три винтовки, маузер и эта пушка…
С Анной абреки прощались отдельно, с великим к ней уважением и почтением.
- Храни Вас Бог, Анна! Правдиво слово древних: «Господь соединяет похожих». Навряд ли ошибусь, если скажу, что самый безрассудный и отважный из ингушей - Асламбек, Ваш муж. Он не присоединяется ни к одному отряду - одинокий волк.
- Простите, Ахмад, - возразила Анна совершенно серьезно, - Вы тут ошиблись: Асламбек не одинокий волк - а неукротимый лев.
Хучбаров Ахмад постоял молча, потом вскинул на упрямую женщину восхищенные глаза:
- Вы правы. Асламбек - неукротимый лев, а его жена - львица. О, счастливец! - С нескрываемой завистью произнес он, - и нам бы по Львице, но не всем Господь дарует их. Что поделаешь?!
Тогда еще Анна не знала о семейной драме этого поистине благороднейшего и великого воина-мстителя ингушского народа.
* * *
Шел 1941 год.
Степан Лукъяныч болел, и дочь не отходила от его постели, леча и утешая горячо любимого отца.
22 июня 1941 года началась война, а в первых числах августа Сашу мобилизовали в армию.
Прощание отца и сына было печальным: оба знали, что в этом мире больше не встретятся.
- Жаль, сынок, что не женился ты - детишки были бы. Храни тебя Господь! Более свидеться нам не придется. Коли жив, вернешься, сразу женись…
Письмо от Саши пришло через месяц из-под Ростова, а потом - молчание.
Анна по- настоящему почувствовала себя одинокой и брошенной, так что уход за больным отцом и ночные бдения у его постели -давали забвение.
В такой день к ней зашел сын ее деверя Гири, который учился в техникуме и часто заходил к Анне в гости.
Саварбек большими карими глазами глядел на больного старика и Анну, сидел грустные, молчал, от чая отказался. Уходя, он сказал:
- Тетя Анна, вы много плачете. Я вижу. Вам тяжело. Ничего.
- Папа очень плохой, Савик. Что мне делать?
- Ничего. Ничего.
- Ты куда?
- Домой, в Базоркино.
- Уж темнеет.
- До ужина я добегу. Не беспокойтесь.
Он ушел, а за полночь в окно постучались. Анна вышла и с удивлением увидела свекра Солта, Совдат и Савика, который распрягал лошадь…
- Как Степан?
- Очень плох, он уже не приходит в сознание.
Свекор обнял ее за плечи, чувство беспомощности и одиночества ушло от нее. Она от радости всплакнула, Солт широким рукавом чохи утер ей слезы.
- Я вижу, что он долго не протянет, а я - одна.
- Дела Аллаха, дочка. Такие дела: одни уходят, а другие приходят. Закон жизни.
Степан Лукъяныч скончался к обеду второго дня. Закрыв усопшему глаза, Солт вывел Анну из комнаты во двор, усадил на лавку и прижал к себе, дал ей поплакать, поглаживая по спине.
- Все умрем. Все: и я, и я ты - все живые. Хороший был человек Степан, добрый, честный. Наш долг предать его земле, как положено…
- Он просил по-христиански, чтобы поп отпел.
- Сделаем, как он хотел. Есть здесь поп?
- Есть. Он тайно служит Богу. Власти боится. Омывает и отпевает усопших. Но папу я сама омою.
- Давай позовем попа, пусть все делает, как надо.
Собрались соседи, родственники и друзья Степана Лукъяныча.
Тело омыли и одели в праздничный казачий наряд.
Солт запряг коня и послал Саварбека в село за убойной скотиной для поминок. Эльбускиевых поехало так много, что возы стояли во всю длину переулка.
Ингуши вели себя так корректно, чтобы каким-то образом не нарушить христианские ритуалы, и Анна была бесконечно благодарна им за это душевное понимание.
Солт отвел сноху в сторону:
- Дочка, когда люди вернутся с похорон, дальше что делают христиане?
- Поминки. Накрывают столы и приглашают всех. Папа собирал деньги на это.
- Ты эти деньги оставь, возьми бумагу и напиши все что надо, сколько надо. Наше дело слабо не будет. Давай.
Получив такой листок, Солт отправил двух племянников в город за продуктами и напитками. Телку зарезали и, собрав по соседям, большие котлы, развели костры прямо в палисаднике.
Пока похоронная процессия вернулась с кладбища, Солт с родственниками устроили импровизированные столы.
Время было за ужином.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76