Я опять выскочил со двора и убежал. Место это покрыто пустыми кустарниками, беглецу есть, где скрыться. Они стреляли, преследовали до леса и отстали.
Я ничего не понял. Где мои домашние: жена и сын? Почему чужие люди без спроса нагружают на возы мое имущество?
Забил в свою кремневку новый заряд и по-над лесом направился к другому концу хутора. Вот дом лесника Жамурзы. Никого во дворе, никого на улице. Странно, как это можно в такое время дня удержать мальчишек в доме? Тут что-то не так. Я перебрался через плетеный забор, крадучись подошел к дому. Тишина. Абсолютная тишина. Створки окна открыты. Я заглянул во внутрь. На полу валялись разные старые вещи, у противоположной стены стоял большой шкаф. Я влез в окно, обошел все три комнаты - никого.
- Жамурза. Ва-а Жамурза!
Дверца шкафа скрипнула и приоткрылась. Я чуть не выстрелил. Признаюсь тебе, студент, мурашки страха прошли по спинному хребту. Из шкафа вышел сам Жамурза с винтовкой в руке.
- Ты, Хасан? Ты тоже не поехал?
- Куда?
Тут Жамурза рассказал о случившемся.
- Всех погнали, всех?
- Всех чеченцев и ингушей.
Оказывается, шкаф у Жамурзы был не простой, а хитрый. Днище откидываешь… - и в подполье. Никому такое и в голову не придет.
- Ты заметил пол во всех комнатах?
- Да, дырки от пуль.
- Я успел юркнуть вниз и прикрыть крышку, как они вошли. Один из них весь диск автомата выпустил, но меня не задело. Я вдоль фундамента вытянулся. Простреливали полы на всякий случай.
Под вечер мы с Жамурзой выбрались из хутора. Что тут делать в опустевшей стране?
Жамурза пришел со мной к отаре, он до конца оставался верным товарищем. Через месяц, после Галашкинского боя, к нам присоединились Борзов Малхсаг, Чанги Каци и Бейали Гуров…
Ни одному из нас не в чем друг друга упрекнуть… Жамурза жив.
- Что было дальше?
- Дальше. В начале сорок седьмого года я сильно заболел, все тело покрылось красными пятнами и гнойниками. Меня бросало то в жар, то в холод. Иссякли силы. Не мог ходить. Я стал обузой для тоабы. Однажды ночью я тихо встал и ушел от товарищей. Мне надо было добраться до одной женщины, которая хорошо разбиралась в болезнях. Но в этом месте шли бои между каким-то отрядом абреков-мстителей и энкеведешниками. Я оказался в безвыходном положении. Будь что будет! Я вышел на большую дорогу.
Тут мне стало плохо. Я лег на обочину, а винтовку положил рядом. Меня подобрали солдаты, привезли в Галашки… Энкеведешники хотели мне голову отрезать на медаль, но тот офицер воспротивился. Это был офицер из армии, а не энкеведешник. Меня вылечили и судили, десять лет дали… все.
Хасан замолчал. Студент поправил дрова в костре. Воображение рисовало картины драматических событий, что происходило в этих лесах и горах, после того, как народ был изгнан: кровопролитные бои, засады, тяжелые раны, которые просто гнили, потому что их некому и негде лечить, болезни. Одинокие безымянные могилы в диких чащобах.
- Ты сказал, что Жамурза жив.
- Да, он вышел из леса в прошлом году, попал под амнистию. В том же доме живет. Женился, жена русская, хорошая женщина.
- У Жамурзы жена русская? А-а, наверное, это лагерная жена. Но… он же не сидел.
- Здешняя… вернее, почти здешняя. Я не хотел об этом говорить, о чужих женщинах не говорят, но ты будешь думать почему Жамурза не нашел себе жены из своих… Знаешь кто она? Дочь русского князя. При царе он полковником был. В революцию пришлось бежать. Они переоделись в бедные одежды и жили в селе у бывшего слуги, далеко от родного дома. Но кто-то и тут их признал. Нагрянули большевики, убили князя, сына и мать. А девочку-малютку не нашли, как раз ее дома не было, говорят, играла с деревенскими детьми. Люди спрятали ее, а то расстреляли бы. У них мысль такая была у большевиков - уничтожить под корень всех людей благородной крови, всех умных, образованных, служителей Бога, чтобы в живых остались одни глупцы и проходимцы. Девочка пошла, скитаясь по белому свету, жила в разных семьях, кормилась милостыней. Таким образом через 10 лет оказалась в наших местах. Иноязычных она боялась, а казаки милостыню не подавали, прогоняли. У них это не принято. Летом она пряталась в лесу, а зимой побиралась в городах. С наступлением весны - опять в наши леса. Тут однажды она встретила старушку-армянку из Буро, которая собирала целебные травы. Девочка, вернее уже девушка, привязалась к ней. Эта армянка научила ее лечить людей травами. Через четыре года старушка умерла, а Дуня по сей день продолжает лечить людей. Она еще умеет взглядом остановить зверя. Это я к ней шел, когда в лесу заболел. А с Жамурзой так получилось: он был ранен в бедро, она его лечила… И сроднились… Как всегда это бывает… У них дочь растет…
- А остальные?
- Они ушли в Мир Праведный. Первыми были Малхсаг и Чанки. Они ушли при мне. Очень интересный человек был Чанки, грамотный. Думал книги писать, как ты, да не судьба. У меня сохранилась его тетрадь, где разные сильные дуа, молитвы и какие-то записи. Я не разбираюсь в этом, читаю еле-еле по буквам.
Он встал, ушел в дом, вернулся с самодельным блокнотом сшитым из школьных тетрадей, сложенных вдвое, видно чтобы удобнее было носить в кармане.
Студент придвинулся поближе к огню. Листая эти истрепанные листы, у него дрожали руки.
Действительно, в начале шли душеспасительные аяты из Корана и дуа, потом записи самого Чанки. Писал он латиницей на родном языке, красивым четким почерком химическим карандашом. Ошибок почти не было.
Студент сложил тетрадь, положил себе на колено и прикрыл ладонью, задумался.
В неожиданном порыве Хасан резко повернулся и прикрыл своей рукой руку студента и потряс ее:
- Оказывается, я совсем тебя не знал. Ты намного глубже, умнее и дерзче, чем я считал. Я рад. Ты же не один такой. Теперь и умирать не страшно: вижу, не весь дух выбили из наших людей. Эту тетрадь можешь забирать с собой. Потом я много чего тебе расскажу, если Аллах продлит наши дни.
* * *
Как назвать эти записи? Это, не повесть, не поэма и не философский трактат. Тут всего понемногу из многого пережитого, чистого и честного. Студент подумал, что вернее и честнее всего будет назвать это натурально «Тетрадь записей мстителя, поэта и мыслителя Чанги Каци» (В скобках даны краткие комментарии. На первом листе очень странные записи, тут даже арабские буквы употребляются.
Записи Чанги Каци
Между Алкуном и Мужичами мы сделали засаду и побили истребительный отряд из двух военных и трех истребителей в гражданском. В заплечном мешке обоих военных мы нашли по одной голове - мужчины и женщины. Голова женщины была острижена. Один из гражданских был тяжело ранен в плечо, но жив.
- Где тела? - спросили мы у него.
- Обещайте жизнь - скажу.
- Говори, если будешь честен, мы больше тебя не тронем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Я ничего не понял. Где мои домашние: жена и сын? Почему чужие люди без спроса нагружают на возы мое имущество?
Забил в свою кремневку новый заряд и по-над лесом направился к другому концу хутора. Вот дом лесника Жамурзы. Никого во дворе, никого на улице. Странно, как это можно в такое время дня удержать мальчишек в доме? Тут что-то не так. Я перебрался через плетеный забор, крадучись подошел к дому. Тишина. Абсолютная тишина. Створки окна открыты. Я заглянул во внутрь. На полу валялись разные старые вещи, у противоположной стены стоял большой шкаф. Я влез в окно, обошел все три комнаты - никого.
- Жамурза. Ва-а Жамурза!
Дверца шкафа скрипнула и приоткрылась. Я чуть не выстрелил. Признаюсь тебе, студент, мурашки страха прошли по спинному хребту. Из шкафа вышел сам Жамурза с винтовкой в руке.
- Ты, Хасан? Ты тоже не поехал?
- Куда?
Тут Жамурза рассказал о случившемся.
- Всех погнали, всех?
- Всех чеченцев и ингушей.
Оказывается, шкаф у Жамурзы был не простой, а хитрый. Днище откидываешь… - и в подполье. Никому такое и в голову не придет.
- Ты заметил пол во всех комнатах?
- Да, дырки от пуль.
- Я успел юркнуть вниз и прикрыть крышку, как они вошли. Один из них весь диск автомата выпустил, но меня не задело. Я вдоль фундамента вытянулся. Простреливали полы на всякий случай.
Под вечер мы с Жамурзой выбрались из хутора. Что тут делать в опустевшей стране?
Жамурза пришел со мной к отаре, он до конца оставался верным товарищем. Через месяц, после Галашкинского боя, к нам присоединились Борзов Малхсаг, Чанги Каци и Бейали Гуров…
Ни одному из нас не в чем друг друга упрекнуть… Жамурза жив.
- Что было дальше?
- Дальше. В начале сорок седьмого года я сильно заболел, все тело покрылось красными пятнами и гнойниками. Меня бросало то в жар, то в холод. Иссякли силы. Не мог ходить. Я стал обузой для тоабы. Однажды ночью я тихо встал и ушел от товарищей. Мне надо было добраться до одной женщины, которая хорошо разбиралась в болезнях. Но в этом месте шли бои между каким-то отрядом абреков-мстителей и энкеведешниками. Я оказался в безвыходном положении. Будь что будет! Я вышел на большую дорогу.
Тут мне стало плохо. Я лег на обочину, а винтовку положил рядом. Меня подобрали солдаты, привезли в Галашки… Энкеведешники хотели мне голову отрезать на медаль, но тот офицер воспротивился. Это был офицер из армии, а не энкеведешник. Меня вылечили и судили, десять лет дали… все.
Хасан замолчал. Студент поправил дрова в костре. Воображение рисовало картины драматических событий, что происходило в этих лесах и горах, после того, как народ был изгнан: кровопролитные бои, засады, тяжелые раны, которые просто гнили, потому что их некому и негде лечить, болезни. Одинокие безымянные могилы в диких чащобах.
- Ты сказал, что Жамурза жив.
- Да, он вышел из леса в прошлом году, попал под амнистию. В том же доме живет. Женился, жена русская, хорошая женщина.
- У Жамурзы жена русская? А-а, наверное, это лагерная жена. Но… он же не сидел.
- Здешняя… вернее, почти здешняя. Я не хотел об этом говорить, о чужих женщинах не говорят, но ты будешь думать почему Жамурза не нашел себе жены из своих… Знаешь кто она? Дочь русского князя. При царе он полковником был. В революцию пришлось бежать. Они переоделись в бедные одежды и жили в селе у бывшего слуги, далеко от родного дома. Но кто-то и тут их признал. Нагрянули большевики, убили князя, сына и мать. А девочку-малютку не нашли, как раз ее дома не было, говорят, играла с деревенскими детьми. Люди спрятали ее, а то расстреляли бы. У них мысль такая была у большевиков - уничтожить под корень всех людей благородной крови, всех умных, образованных, служителей Бога, чтобы в живых остались одни глупцы и проходимцы. Девочка пошла, скитаясь по белому свету, жила в разных семьях, кормилась милостыней. Таким образом через 10 лет оказалась в наших местах. Иноязычных она боялась, а казаки милостыню не подавали, прогоняли. У них это не принято. Летом она пряталась в лесу, а зимой побиралась в городах. С наступлением весны - опять в наши леса. Тут однажды она встретила старушку-армянку из Буро, которая собирала целебные травы. Девочка, вернее уже девушка, привязалась к ней. Эта армянка научила ее лечить людей травами. Через четыре года старушка умерла, а Дуня по сей день продолжает лечить людей. Она еще умеет взглядом остановить зверя. Это я к ней шел, когда в лесу заболел. А с Жамурзой так получилось: он был ранен в бедро, она его лечила… И сроднились… Как всегда это бывает… У них дочь растет…
- А остальные?
- Они ушли в Мир Праведный. Первыми были Малхсаг и Чанки. Они ушли при мне. Очень интересный человек был Чанки, грамотный. Думал книги писать, как ты, да не судьба. У меня сохранилась его тетрадь, где разные сильные дуа, молитвы и какие-то записи. Я не разбираюсь в этом, читаю еле-еле по буквам.
Он встал, ушел в дом, вернулся с самодельным блокнотом сшитым из школьных тетрадей, сложенных вдвое, видно чтобы удобнее было носить в кармане.
Студент придвинулся поближе к огню. Листая эти истрепанные листы, у него дрожали руки.
Действительно, в начале шли душеспасительные аяты из Корана и дуа, потом записи самого Чанки. Писал он латиницей на родном языке, красивым четким почерком химическим карандашом. Ошибок почти не было.
Студент сложил тетрадь, положил себе на колено и прикрыл ладонью, задумался.
В неожиданном порыве Хасан резко повернулся и прикрыл своей рукой руку студента и потряс ее:
- Оказывается, я совсем тебя не знал. Ты намного глубже, умнее и дерзче, чем я считал. Я рад. Ты же не один такой. Теперь и умирать не страшно: вижу, не весь дух выбили из наших людей. Эту тетрадь можешь забирать с собой. Потом я много чего тебе расскажу, если Аллах продлит наши дни.
* * *
Как назвать эти записи? Это, не повесть, не поэма и не философский трактат. Тут всего понемногу из многого пережитого, чистого и честного. Студент подумал, что вернее и честнее всего будет назвать это натурально «Тетрадь записей мстителя, поэта и мыслителя Чанги Каци» (В скобках даны краткие комментарии. На первом листе очень странные записи, тут даже арабские буквы употребляются.
Записи Чанги Каци
Между Алкуном и Мужичами мы сделали засаду и побили истребительный отряд из двух военных и трех истребителей в гражданском. В заплечном мешке обоих военных мы нашли по одной голове - мужчины и женщины. Голова женщины была острижена. Один из гражданских был тяжело ранен в плечо, но жив.
- Где тела? - спросили мы у него.
- Обещайте жизнь - скажу.
- Говори, если будешь честен, мы больше тебя не тронем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76