Хоть и энкеведешник, а благородный оказался. «Иди, - говорит - на все четыре стороны. Пока я здесь буду начальствовать, никто не тронет. Отпишу начальству, что ты умственно отсталая». С тех пор вроде отстали. Да и какой толк от мен? Я умею делать только то, что мне по душе. Дары лесные собирать. А это им не нужно… А пульку-то, злодейку, мы с ним вытащили ночью.
- Как вытащили? - Все разом вытянулись. - Когда?
- Вы сладко спали, а мы со страдальцем помучились с часок, расшатали ее и выдавили. Крепкий мужчина, постонал, поскрипел зубами, но не кричал. Спит теперь, как дите новорожденное. В кости сидела, а косточка-то видать надтреснула. Ему пока ходить нельзя, пока не заживет, этак, дней двадцать. Хотите на пульку-то поглядеть?
Она принесла алюминиевую кружку, потрясла, там что гремело.
Хасан выложил ее на широкую ладонь.
- Автоматная. - Он покачал головой, - такая маленькая, а какого мужчину свалила, а был дуб дубом, как она говорит.
Тамада тяжело вздохнул и призадумался. Мы поняли. Что делать? Лагерь захвачен врагами. А мы готовили его к зиме. Там все запасы. Теперь у нас ничего нет. Надо что-то предпринять. Можно к хевсурам податься на зимовку. Но как? Везде засады, ущелья набиты войсками. А у нас раненый, которого надо нести на носилках.
- Ой! Ой! О страдальце запечалились. Оставьте его ту. С ним все равно вам далеко не уйти.
- Здесь оставить? - Разом спросили мы.
- Здесь. Никому и в голову не приедет его искать. А если что, у меня есть потайное место. Пошарят и уйдут. Я его выхожу, дело Божье. Как пойдет ножкой, придет, куда скажете. Не съем его. Или не верите мне?
Мы поговорили между собой и согласились с этим предложением. У нас и выхода лучшего, чем этот, не было. С раненым отряд связан по рукам и ногам, а так мы можем пробраться, обходя засады и кордоны. Но согласится ли сам Жамурза остаться в этой глиняной пещере под носом у казачьей станицы с почти незнакомой дикой женщиной. Поговорили - согласился!
Мы ушли в Хевсуретию, а Жамурза присоединился к нам через неполных два месяца, но вполне здоровый и бодрый.
Вот через кого Аллах послал нам свою помощь. С тех пор никогда не просыпаю утренний намаз.
* * *
Над той тропинкой в гранитной скале небольшой гротик, а в ней рос цветок. За что он там цеплялся корнями-ножками? Ни один из нас не проходил мимо, не поприветствовав его. Даже молчаливый, угрюмый Хасан кивал ему головой.
Вчера здесь прошел батальон истребителей. Сорвали и бросили цветок под ноги.
Малхсаг его нашел - измятый, засохший. Я глянул на Малхсага - он побледнел. Взял мертвый цветок, отнес в сторону, положил в ямку и присыпал щебнем - похоронил.
- Чанги! О, Чанги! В своем сердце мы прячем от злых людей, то что нам дорого. Гяуры руками, измазанными в крови, лезут и туда. Я сегодня, нехороший, Чанги, очень нехороший!…»
* * *
Мы похоронили Малхсага. Он умер у меня на руках. Пуля, видимо, пробила ему легкие. При каждом вздохе у него шла горлом кровь. А на лице светлая улыбка.
- Чанги, - спросил он, отдышавшись, - ты когда-нибудь обнимал девушку, крепко-крепко, с наслаждением?
- Нет, - ответил я, пораженный вопросом умирающего.
- Я тоже нет. Наверное, это очень приятно… Ты напиши про это… Чтобы наши девушки знали, что мы их любили…
Он сверкнул глазами и испустил дух.
Я не думал, что с уходом одного человека, мир может так опустеть. Мне хотелось вытянуться рядом с могилой Малхсага и умереть. Да прибудешь в раю, Малхсаг! А кто следующий?
* * *
- Прочитал эти бумаги? Нашел там, что тебе нужно?
- Я прочитал не все. Есть записи, которые разобрать тяжело, наспех написанные. Нужно время. Хасан, Чанги погиб после Малхсага?
- Да, ровно через три недели. Это было тяжелое лето.
- А что случилось с Бейали?
- Жамурза сказал, что похоронил его где-то за Бартабосом в пятьдесят первом году, погиб в бою.
У студента был еще один вопрос: что случилось с семьей самого Хасана, с женой и сыном, которого он очень любил. Рассказывая о былом, он обходил эту тему. С былом, он обходил эту тему. очень любил.ь с семьей Хасанаеть…
у, крепко-крепко, с наслаждением?
омой дикой женщиной. ганизотудент воздержался, боясь наступить на рану друга.
- Хасан, я завтра уезжаю на занятия. На зимних каникулах свидимся.
- Свидимся, если на то будет воля Аллаха. Ты молодой, коварства гяуров мало знаешь - будь осторожен. И не каждый, который говорит на нашем языке, наш брат. Помни это.
Студент крепко обнял старика и пошел по тропинке вниз. Обернулся только тогда, когда дошел до Ассы. Хасан стоял на том самом месте, где он его оставил.
- Прощай, Хасан, - проговорил студент, - прощай!
Больше они не виделись.
Студент окончил свой институт, потом отправился туда, куда, как говорят русские, «Макар телят не гоняет». Когда он вернулся из тех мест, Хасана в живых не было - упокоился в родной земле!
Много позже студенту стала известна судьба семьи Хасана. Сын умер в Казахстане от голода, а жену потом он не принял.
Был в гостях у Жамурзы. А жена его даже симпатичная женщина и очень гостеприимная.
- Раз ты этими делами интересуешься, надо бы тебе самому обойти те места. Побывай у хевсуров, найдешь что тебе нужно. Съезди в Ахмети. Соберешь понемногу.
Бывший студент, а теперь непризнанный писатель, купил себе рюкзак, мягкие кеды и отправился искать заросшие тропы мстителей…
Надписи
на скалах
- Да, я знаю эти горы. Я многажды прошел по всем тропам. Я влезал на самые недоступные кручи, туда, где на выпас поднимаются туры. Зачем мне показывать эти места чужому человеку? В прошлом году здесь побывал другой такой любопытный, как ты. Но я его узнал. Знаешь, кто это был? Тот самый, который за год до Черной Среды явился в горы с какими-то людьми. Он тогда призывал нас подняться на войну с Советской властью. Говорил, что Гитлер любит нас и хочет здесь учредить новые справедливые порядки. Раздавал желающим немецкие бумажки и военные одежды, что-то записывал. Добротные одежды были. Но ему не поверили. У него были бегающие сучьи глаза. Как вышли со сборища, все договорились эти бумажки и одежды сжечь. Мы, конечно, горцы наивны, но не совсем дураки. Он оказался провокатором. Через день нагрянул НКВД и у всех, кто был на сборище, произвели обыск - ни лоскутка. Как можно такие гадости делать своим людям? Допустим, мы слепы, так неужели надо нас толкать в яму?
Вот он снова приехал в прошлом году, собрал людей со всех аулов и говорит:
- Зачем вы, темные люди, опять забились в эти ущелья? Выходите жить на плоскость. Оставьте эти горы диким зверям. Здесь нет нормальных школ, электрического света, радио, сюда не доходят газеты. Ваши жены и дочери не вылазят из навоза. Знаете, как легка жизнь женщин-ингушек там внизу. Пришла домой с работы, подоила одну коровку - и то не у всех корова имеется - не хотят в навозе покопаться, мужа и детей накормила и свободна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
- Как вытащили? - Все разом вытянулись. - Когда?
- Вы сладко спали, а мы со страдальцем помучились с часок, расшатали ее и выдавили. Крепкий мужчина, постонал, поскрипел зубами, но не кричал. Спит теперь, как дите новорожденное. В кости сидела, а косточка-то видать надтреснула. Ему пока ходить нельзя, пока не заживет, этак, дней двадцать. Хотите на пульку-то поглядеть?
Она принесла алюминиевую кружку, потрясла, там что гремело.
Хасан выложил ее на широкую ладонь.
- Автоматная. - Он покачал головой, - такая маленькая, а какого мужчину свалила, а был дуб дубом, как она говорит.
Тамада тяжело вздохнул и призадумался. Мы поняли. Что делать? Лагерь захвачен врагами. А мы готовили его к зиме. Там все запасы. Теперь у нас ничего нет. Надо что-то предпринять. Можно к хевсурам податься на зимовку. Но как? Везде засады, ущелья набиты войсками. А у нас раненый, которого надо нести на носилках.
- Ой! Ой! О страдальце запечалились. Оставьте его ту. С ним все равно вам далеко не уйти.
- Здесь оставить? - Разом спросили мы.
- Здесь. Никому и в голову не приедет его искать. А если что, у меня есть потайное место. Пошарят и уйдут. Я его выхожу, дело Божье. Как пойдет ножкой, придет, куда скажете. Не съем его. Или не верите мне?
Мы поговорили между собой и согласились с этим предложением. У нас и выхода лучшего, чем этот, не было. С раненым отряд связан по рукам и ногам, а так мы можем пробраться, обходя засады и кордоны. Но согласится ли сам Жамурза остаться в этой глиняной пещере под носом у казачьей станицы с почти незнакомой дикой женщиной. Поговорили - согласился!
Мы ушли в Хевсуретию, а Жамурза присоединился к нам через неполных два месяца, но вполне здоровый и бодрый.
Вот через кого Аллах послал нам свою помощь. С тех пор никогда не просыпаю утренний намаз.
* * *
Над той тропинкой в гранитной скале небольшой гротик, а в ней рос цветок. За что он там цеплялся корнями-ножками? Ни один из нас не проходил мимо, не поприветствовав его. Даже молчаливый, угрюмый Хасан кивал ему головой.
Вчера здесь прошел батальон истребителей. Сорвали и бросили цветок под ноги.
Малхсаг его нашел - измятый, засохший. Я глянул на Малхсага - он побледнел. Взял мертвый цветок, отнес в сторону, положил в ямку и присыпал щебнем - похоронил.
- Чанги! О, Чанги! В своем сердце мы прячем от злых людей, то что нам дорого. Гяуры руками, измазанными в крови, лезут и туда. Я сегодня, нехороший, Чанги, очень нехороший!…»
* * *
Мы похоронили Малхсага. Он умер у меня на руках. Пуля, видимо, пробила ему легкие. При каждом вздохе у него шла горлом кровь. А на лице светлая улыбка.
- Чанги, - спросил он, отдышавшись, - ты когда-нибудь обнимал девушку, крепко-крепко, с наслаждением?
- Нет, - ответил я, пораженный вопросом умирающего.
- Я тоже нет. Наверное, это очень приятно… Ты напиши про это… Чтобы наши девушки знали, что мы их любили…
Он сверкнул глазами и испустил дух.
Я не думал, что с уходом одного человека, мир может так опустеть. Мне хотелось вытянуться рядом с могилой Малхсага и умереть. Да прибудешь в раю, Малхсаг! А кто следующий?
* * *
- Прочитал эти бумаги? Нашел там, что тебе нужно?
- Я прочитал не все. Есть записи, которые разобрать тяжело, наспех написанные. Нужно время. Хасан, Чанги погиб после Малхсага?
- Да, ровно через три недели. Это было тяжелое лето.
- А что случилось с Бейали?
- Жамурза сказал, что похоронил его где-то за Бартабосом в пятьдесят первом году, погиб в бою.
У студента был еще один вопрос: что случилось с семьей самого Хасана, с женой и сыном, которого он очень любил. Рассказывая о былом, он обходил эту тему. С былом, он обходил эту тему. очень любил.ь с семьей Хасанаеть…
у, крепко-крепко, с наслаждением?
омой дикой женщиной. ганизотудент воздержался, боясь наступить на рану друга.
- Хасан, я завтра уезжаю на занятия. На зимних каникулах свидимся.
- Свидимся, если на то будет воля Аллаха. Ты молодой, коварства гяуров мало знаешь - будь осторожен. И не каждый, который говорит на нашем языке, наш брат. Помни это.
Студент крепко обнял старика и пошел по тропинке вниз. Обернулся только тогда, когда дошел до Ассы. Хасан стоял на том самом месте, где он его оставил.
- Прощай, Хасан, - проговорил студент, - прощай!
Больше они не виделись.
Студент окончил свой институт, потом отправился туда, куда, как говорят русские, «Макар телят не гоняет». Когда он вернулся из тех мест, Хасана в живых не было - упокоился в родной земле!
Много позже студенту стала известна судьба семьи Хасана. Сын умер в Казахстане от голода, а жену потом он не принял.
Был в гостях у Жамурзы. А жена его даже симпатичная женщина и очень гостеприимная.
- Раз ты этими делами интересуешься, надо бы тебе самому обойти те места. Побывай у хевсуров, найдешь что тебе нужно. Съезди в Ахмети. Соберешь понемногу.
Бывший студент, а теперь непризнанный писатель, купил себе рюкзак, мягкие кеды и отправился искать заросшие тропы мстителей…
Надписи
на скалах
- Да, я знаю эти горы. Я многажды прошел по всем тропам. Я влезал на самые недоступные кручи, туда, где на выпас поднимаются туры. Зачем мне показывать эти места чужому человеку? В прошлом году здесь побывал другой такой любопытный, как ты. Но я его узнал. Знаешь, кто это был? Тот самый, который за год до Черной Среды явился в горы с какими-то людьми. Он тогда призывал нас подняться на войну с Советской властью. Говорил, что Гитлер любит нас и хочет здесь учредить новые справедливые порядки. Раздавал желающим немецкие бумажки и военные одежды, что-то записывал. Добротные одежды были. Но ему не поверили. У него были бегающие сучьи глаза. Как вышли со сборища, все договорились эти бумажки и одежды сжечь. Мы, конечно, горцы наивны, но не совсем дураки. Он оказался провокатором. Через день нагрянул НКВД и у всех, кто был на сборище, произвели обыск - ни лоскутка. Как можно такие гадости делать своим людям? Допустим, мы слепы, так неужели надо нас толкать в яму?
Вот он снова приехал в прошлом году, собрал людей со всех аулов и говорит:
- Зачем вы, темные люди, опять забились в эти ущелья? Выходите жить на плоскость. Оставьте эти горы диким зверям. Здесь нет нормальных школ, электрического света, радио, сюда не доходят газеты. Ваши жены и дочери не вылазят из навоза. Знаете, как легка жизнь женщин-ингушек там внизу. Пришла домой с работы, подоила одну коровку - и то не у всех корова имеется - не хотят в навозе покопаться, мужа и детей накормила и свободна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76