А еще я надела большую темно-синюю соломенную шляпу от Филлипа Триси и накинула на плечи бархатную шаль бирюзового цвета.
Я мечтала о Патрике, а Ник снова пустился в воспоминания о счастливых днях в Даунингхэме.
– А помнишь, как Стьювисент взорвал лабораторию? – спросил он с сентиментальным вздохом.
– Да, – ответила я рассеянно, – помню.
– Вот была потеха. Но не очень-то было смешно, когда Бенсон принес автомат Калашникова и… ох! А почему мы не едем?
Поезд стоял у платформы. Он уже давно остановился. Ник взглянул на часы.
– Мы торчим здесь уже пятнадцать минут. Мы были где-то у Донкастера. Я взглянула на свои часы: десять пятьдесят. Вдруг раздался щелчок, радио ожило, и мы услышали извинения за «небольшую задержку».
– Возможно, нарциссы на линии, – предположил Ник. – Повезло нам, ничего не скажешь.
– Не беспокойся, – сказала я. – Все будет хорошо.
Хотя, если честно, я тоже немного волновалась. Неудобно опаздывать на свадьбу – вообще-то даже непростительно; нам придется побегать, когда мы приедем в Йорк. Двадцать минут спустя поезд все еще стоял, и уровень моего беспокойства подскочил до высоты Гималаев. Я достала из сумки свое вышивание, чтобы хоть как-то успокоиться. Только я закончила маленький листик, как поезд дернулся, пришел в движение и медленно двинулся вперед. На часах было четверть двенадцатого. Мы повеселели. Прекрасно.
– Все будет хорошо, – сказал Ник.
В одиннадцать сорок две мы прибыли в Йорк. К этому времени нам уже следовало сидеть на церковной скамье, уткнувшись в Псалтыри! Мы распахнули дверь, бегом пересекли платформу, выбежали на улицу и стали искать стоянку такси. О боже, боже, какой длинный хвост! Оставалось только одно – влезть без очереди.
– Послушайте, – обратилась я к женщине, стоявшей первой. – Я очень прошу меня извинить, но, понимаете, мы едем на свадьбу и ужасно, ужасно опаздываем, вы даже не представляете как, я знаю, с нашей стороны это ужасно невежливо, и, возможно, вы сочтете, что у нас, отвратительных южан, плохие манеры, но, понимаете, служба начинается в двенадцать часов и… о, спасибо, спасибо, огромное вам спасибо, вы так добры, – лепетала я.
– В церковь Святой Марии, пожалуйста, – сказал Ник, задыхаясь.
– В которую? – спросил шофер.
– В Уэстоу, – пояснил он.
Шофер сделал большие глаза:
– В Уэстоу? Это довольно далеко.
– Далеко?
– Двадцать пять миль, – сказал он, когда мы тронулись с места.
Двадцать пять миль! Это займет самое меньшее полчаса. Возможно, больше.
– Пожалуйста, побыстрее, – попросила я водителя. – Но осторожно, конечно, в пределах разумного, чтобы не превысить скорость. Мы опаздываем на свадьбу.
– Я не знал, что это так далеко, – опешил Ник.
– Я тоже.
– Это полностью моя вина, Тиффани, – сказал он галантно. – Я должен был изучить это направление. Я полностью беру ответственность на себя.
– Нет, нет, я тоже виновата! – воскликнула я. – Я должна была сама об этом позаботиться.
И тут я вспомнила кой о чем еще, о чем мне следовало позаботиться. Я не завернула подарок. Он лежал в моей сумке – алебастровая лампа из «Хилз». Я достала ее и попыталась завернуть, но в автомобиле, на ходу, это было невозможно. Сделаю это в церкви, решила я. Мы мчались вдоль полей, едва покрывшихся зеленью, в перекрестных штрихах каменных оград; по обочинам извилистой дороги торчали пучки первоцвета, на полях паслись овцы. Наконец мы приехали в Уэстоу.
Машина скрипнула тормозами у церкви в то самое время, когда Сара с отцом поднимались по ступеням; ветер раздувал ее вуаль.
– О господи, она уже там. Быстро!
Заплатив шоферу, мы ринулись к церковной двери. Все собравшиеся стоя встречали вход невесты в церковь. Мы с Ником подождали, пока она проследовала к алтарю, а затем стали пробираться на свободные места.
– Извините, – бормотали мы сдавленным шепотом, в то время как четверо гостей, давая нам пройти, елозили прекрасно драпированными задами по полированной деревянной скамье. – Простите!
– Возлюбленные чада мои, – возглашал викарий, – представшие… пред Богом… узы священного брака…
Я оглядела церковь. Она была битком набита разодетой публикой. Изобилие фраков, дорогих нарядов и дамских шляп – господи, поля у них такие острые, что можно порезаться. Вдруг зазвучал орган, и все с необычайным воодушевлением запели первый гимн: «Я даю клятву тебе, моя страна», что дало мне возможность изучить платье Сары. Оно было из чесучового шелка цвета слоновой кости, с длинными рукавами, высоким воротом и двумя рядами пуговок сверху донизу. Затянутая талия, расширяющаяся книзу юбка с огромным мягким бантом у основания спины. Платье было великолепным. Может быть, подумала я, на мне будет нечто подобное, когда я буду выходить замуж за Патрика, чьим лицом я, естественно, заменила лицо Джонатана.
– Я беру тебя, Патрик, – бормотала я радостно про себя, – в мужья… в богатстве и бедности… в горе и радости…
Потом все уселись, чтобы прослушать отрывок из «Пророка» Калила Гибрана. О господи! Подарок! Совсем забыла. Я вынула лампу вместе с листом оберточной бумаги и упаковочной клейкой лентой и потихоньку стала ее заворачивать.
– «Тогда Алмитра заговорил снова, вопрошая: „Что есть брак, господин?"».
– Ник, ты не мог бы прижать пальцем вот здесь?
– «И тот ответил: „Вы рождены были вместе и навеки будете вместе"».
– Нет, не там. Вот здесь. Господи, эта лента такая липкая.
– Ш-ш-ш-ш, – шикнул кто-то сзади.
– «Вы будете вместе, когда белые крылья смерти рассеют ваши дни».
– О господи, я потеряла кончик…
– «Вы будете вместе даже в безмолвной памяти Бога».
– Ник, у тебя острые ногти?
– «И пусть единство ваших душ пребудет вечно».
– Хорошо, Ник, держи здесь, вот так, и не убирай палец, пока я не закончу.
– «И пусть духи рая танцуют между вами»
– О господи, где же ножницы? Нужно отрезать ленту.
Наконец дело было сделано – лампа и абажур завернуты. Я прикрепила сверху блестящий красный бант, нацарапала поздравительную открытку и уложила подарок обратно в сумку. Какая красивая свадьба, подумала я радостно. Мне действительно было приятно. Джонатан и Сара сияли. Луч солнца падал на их лица через витражные окна. Затем настал самый важный момент.
– Бог соединил вас вместе, чтобы мужчина не жил отдельно, – прогудел викарий.
Или женщина, дополнила я, думая о Довольно Успешном.
– А теперь объявляю вас мужем и женой.
О, мне всегда хотелось захлопать в этом месте. Затем Джонатан и Сара подошли, чтобы поставить свои подписи в регистрационной книге. На хорах запели «Аве, Мария», и они двинулись к нам между рядами скамеек, рука об руку, улыбаясь и кивая тем, кого узнавали. Сара выглядела такой счастливой и такой умиротворенной, что ли. Теперь она стала миссис де Бовуар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
Я мечтала о Патрике, а Ник снова пустился в воспоминания о счастливых днях в Даунингхэме.
– А помнишь, как Стьювисент взорвал лабораторию? – спросил он с сентиментальным вздохом.
– Да, – ответила я рассеянно, – помню.
– Вот была потеха. Но не очень-то было смешно, когда Бенсон принес автомат Калашникова и… ох! А почему мы не едем?
Поезд стоял у платформы. Он уже давно остановился. Ник взглянул на часы.
– Мы торчим здесь уже пятнадцать минут. Мы были где-то у Донкастера. Я взглянула на свои часы: десять пятьдесят. Вдруг раздался щелчок, радио ожило, и мы услышали извинения за «небольшую задержку».
– Возможно, нарциссы на линии, – предположил Ник. – Повезло нам, ничего не скажешь.
– Не беспокойся, – сказала я. – Все будет хорошо.
Хотя, если честно, я тоже немного волновалась. Неудобно опаздывать на свадьбу – вообще-то даже непростительно; нам придется побегать, когда мы приедем в Йорк. Двадцать минут спустя поезд все еще стоял, и уровень моего беспокойства подскочил до высоты Гималаев. Я достала из сумки свое вышивание, чтобы хоть как-то успокоиться. Только я закончила маленький листик, как поезд дернулся, пришел в движение и медленно двинулся вперед. На часах было четверть двенадцатого. Мы повеселели. Прекрасно.
– Все будет хорошо, – сказал Ник.
В одиннадцать сорок две мы прибыли в Йорк. К этому времени нам уже следовало сидеть на церковной скамье, уткнувшись в Псалтыри! Мы распахнули дверь, бегом пересекли платформу, выбежали на улицу и стали искать стоянку такси. О боже, боже, какой длинный хвост! Оставалось только одно – влезть без очереди.
– Послушайте, – обратилась я к женщине, стоявшей первой. – Я очень прошу меня извинить, но, понимаете, мы едем на свадьбу и ужасно, ужасно опаздываем, вы даже не представляете как, я знаю, с нашей стороны это ужасно невежливо, и, возможно, вы сочтете, что у нас, отвратительных южан, плохие манеры, но, понимаете, служба начинается в двенадцать часов и… о, спасибо, спасибо, огромное вам спасибо, вы так добры, – лепетала я.
– В церковь Святой Марии, пожалуйста, – сказал Ник, задыхаясь.
– В которую? – спросил шофер.
– В Уэстоу, – пояснил он.
Шофер сделал большие глаза:
– В Уэстоу? Это довольно далеко.
– Далеко?
– Двадцать пять миль, – сказал он, когда мы тронулись с места.
Двадцать пять миль! Это займет самое меньшее полчаса. Возможно, больше.
– Пожалуйста, побыстрее, – попросила я водителя. – Но осторожно, конечно, в пределах разумного, чтобы не превысить скорость. Мы опаздываем на свадьбу.
– Я не знал, что это так далеко, – опешил Ник.
– Я тоже.
– Это полностью моя вина, Тиффани, – сказал он галантно. – Я должен был изучить это направление. Я полностью беру ответственность на себя.
– Нет, нет, я тоже виновата! – воскликнула я. – Я должна была сама об этом позаботиться.
И тут я вспомнила кой о чем еще, о чем мне следовало позаботиться. Я не завернула подарок. Он лежал в моей сумке – алебастровая лампа из «Хилз». Я достала ее и попыталась завернуть, но в автомобиле, на ходу, это было невозможно. Сделаю это в церкви, решила я. Мы мчались вдоль полей, едва покрывшихся зеленью, в перекрестных штрихах каменных оград; по обочинам извилистой дороги торчали пучки первоцвета, на полях паслись овцы. Наконец мы приехали в Уэстоу.
Машина скрипнула тормозами у церкви в то самое время, когда Сара с отцом поднимались по ступеням; ветер раздувал ее вуаль.
– О господи, она уже там. Быстро!
Заплатив шоферу, мы ринулись к церковной двери. Все собравшиеся стоя встречали вход невесты в церковь. Мы с Ником подождали, пока она проследовала к алтарю, а затем стали пробираться на свободные места.
– Извините, – бормотали мы сдавленным шепотом, в то время как четверо гостей, давая нам пройти, елозили прекрасно драпированными задами по полированной деревянной скамье. – Простите!
– Возлюбленные чада мои, – возглашал викарий, – представшие… пред Богом… узы священного брака…
Я оглядела церковь. Она была битком набита разодетой публикой. Изобилие фраков, дорогих нарядов и дамских шляп – господи, поля у них такие острые, что можно порезаться. Вдруг зазвучал орган, и все с необычайным воодушевлением запели первый гимн: «Я даю клятву тебе, моя страна», что дало мне возможность изучить платье Сары. Оно было из чесучового шелка цвета слоновой кости, с длинными рукавами, высоким воротом и двумя рядами пуговок сверху донизу. Затянутая талия, расширяющаяся книзу юбка с огромным мягким бантом у основания спины. Платье было великолепным. Может быть, подумала я, на мне будет нечто подобное, когда я буду выходить замуж за Патрика, чьим лицом я, естественно, заменила лицо Джонатана.
– Я беру тебя, Патрик, – бормотала я радостно про себя, – в мужья… в богатстве и бедности… в горе и радости…
Потом все уселись, чтобы прослушать отрывок из «Пророка» Калила Гибрана. О господи! Подарок! Совсем забыла. Я вынула лампу вместе с листом оберточной бумаги и упаковочной клейкой лентой и потихоньку стала ее заворачивать.
– «Тогда Алмитра заговорил снова, вопрошая: „Что есть брак, господин?"».
– Ник, ты не мог бы прижать пальцем вот здесь?
– «И тот ответил: „Вы рождены были вместе и навеки будете вместе"».
– Нет, не там. Вот здесь. Господи, эта лента такая липкая.
– Ш-ш-ш-ш, – шикнул кто-то сзади.
– «Вы будете вместе, когда белые крылья смерти рассеют ваши дни».
– О господи, я потеряла кончик…
– «Вы будете вместе даже в безмолвной памяти Бога».
– Ник, у тебя острые ногти?
– «И пусть единство ваших душ пребудет вечно».
– Хорошо, Ник, держи здесь, вот так, и не убирай палец, пока я не закончу.
– «И пусть духи рая танцуют между вами»
– О господи, где же ножницы? Нужно отрезать ленту.
Наконец дело было сделано – лампа и абажур завернуты. Я прикрепила сверху блестящий красный бант, нацарапала поздравительную открытку и уложила подарок обратно в сумку. Какая красивая свадьба, подумала я радостно. Мне действительно было приятно. Джонатан и Сара сияли. Луч солнца падал на их лица через витражные окна. Затем настал самый важный момент.
– Бог соединил вас вместе, чтобы мужчина не жил отдельно, – прогудел викарий.
Или женщина, дополнила я, думая о Довольно Успешном.
– А теперь объявляю вас мужем и женой.
О, мне всегда хотелось захлопать в этом месте. Затем Джонатан и Сара подошли, чтобы поставить свои подписи в регистрационной книге. На хорах запели «Аве, Мария», и они двинулись к нам между рядами скамеек, рука об руку, улыбаясь и кивая тем, кого узнавали. Сара выглядела такой счастливой и такой умиротворенной, что ли. Теперь она стала миссис де Бовуар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105